Огонь разгорелся быстро и мы, с комфортом устроившись рядом с костром, полулежа, отдыхали, разговаривали, радуясь, что костровой дым отгоняет комаров...
Вскипятив чай в чёрном от копоти котелке, достали хлеб и колбасу, хрупая луком, с аппетитом поели и, слушая насторожённую тишину, изредка прерываемую непонятными плесками на озере, стали ждать середины ночи. Решили проверять сети чаще и если надо, то переставлять их на новое место... Жора от всего происходящего был просто счастлив - он подливал мне чаю, подкладывал дровишки в костёр и рассказывал...
- Я родился и жил всю жизнь в Калининграде, где мой папаша служил во флоте. Учился я неважно и потому, лет в шестнадцать бросил школу, несмотря на семейные скандалы и поступил в "шмоньку" - школу моряков. Кенигсберг ведь стоит на берегу Балтийского моря...
- Немецкий философ Кант, родился, преподавал и умер в Кенигсберге -вставил я, но Жора не обратил внимания на мою реплику, и мне стало неловко - лезу со своими интеллигентскими, никому не нужными знаниями, в нормальную человеческую жизнь...
Жора ещё долго вспоминал учёбу в "шмоньке".
- Драки с городскими - продолжал он - были обычным делом. Ножички, приятно оттягивающие карманы, были постоянными нашими спутниками. Жизнь была полна опасностей, но именно поэтому, скучать не приходилось.
Иногда, случались разборки внутри училища, курс на курс. Вот тут - то, каждый мог себя проявить. Были в этих схватках герои. Но были и слабаки, которых все презирали и им, приходилось из училища уходить...
Одним словом, была настоящая мужская жизнь - подытожил Жора...
Я, слушая в пол-уха, лёг на спину и, всматриваясь в звёздное небо, пытался отыскать знакомые созвездия среди тысяч и тысяч видимых звёзд. Млечный путь пролёг заметной светлой полосой по чёрному небу, и я вдруг ощутил глубину, трёх мерность космоса над нами и вокруг нас...
... Странное ощущение движения громадного земного шара, вдруг возникло во мне. Казалось, я, впервые почувствовал и вращение земли вокруг своей оси. От громадности представляемой в воображении картинки, я невольно поёжился...
... На озере, что - то громко плеснуло, и прервавшись, Жора долго вглядывался в темноту...
- Рыба играет - заключил он и продолжил рассказ.
Костёр розово - желтыми отблесками высвечивал ближайшие кусты, а дальше была тревожно - напряжённая темнота, вмещающая ночную, опасную таёжную тайну.
В озере и вокруг нас, что - то шуршало, тихо позванивало, плескалось. Лес и вода жили напряжённой ночной, слышимой, хотя и невидимой жизнью...
Через время, я вновь сосредоточился на рассказе Жоры. А он повторял тему, но уже в деталях.
- В "шмоньке" учились отчаянные хулиганы. Драки случались чуть ли не
каждый день. Почти у всех будущих моряков, были спрятаны в карманах ножички, а то и настоящие "финки". Но, слава богу, эти ножи редко пускали в ход. Так, - показать, что ты тоже не жук на палке - это да...
- Когда закончил "шмоньку", устроился на сухогруз, который ходил между
Калининградом и Клайпедой, возил разные грузы. В армию я не попал, для морячков была какая - то отсрочка. Скоро, с помощью отцовских друзей, удалось устроиться на торговое судно, которое ходило в загранку. Меня заметил капитан и назначил суперкарго - это моряк, который отвечает за закупку и доставку продуктов на судно, для питания команды...
Жора сделал в рассказе паузу, и, вспоминая, помешивал угли в костре длинной, тонкой палочкой...
- У меня были деньги, я выходил в город, на рынок - продолжил он.
- Вообще, жизнь наладилась... Но потом, после того, как исполнилось двадцать пять лет, повзрослев, я стал как - то уставать от тесноты, однообразия и монотонности судовой жизни. На берегу, в Калининграде, познакомился с девушкой. Стали встречаться... А тут началась стройка этой большой Магистрали и я решил "поменять курс". Уволился с флота, поженился и приехал сюда... Он помолчал и закончил свою историю: - Заработаем здесь на квартиру, на машину и уедем назад...
- А жена где работает - спросил я прерывая затянувшееся молчание.
- Да там же где и я - ответил Жора и отхлебнул остывающий крепкий чай из кружки. - Она закончила торговый техникум, но здесь на основном тоннельном портале работы нет, вот и устроили её сторожем, на склад. Ночует дома и раза два за ночь сходит посмотрит, как там дела. А иногда, я вместо неё подежурю...
Сглотнув чай из кружки в последний раз, Жора выплеснул остатки на костёр и посмотрел на звёзды. Ковш Большой Медведицы развернулся на четверть круга и наступила почти полная темнота и тишина полуночи.
- Пора - произнёс Жора, и я тоже поднялся, растирая лицо руками, отгоняя дрёму.
Уходить от костра не хотелось. Тёмные силуэты кустов вокруг, казалось, таинственно двигались, то, отстраняясь, то, приближаясь, в зависимости от силы и высоты пламени в костре.
Мы, осторожно ступая, почти в полной темноте, непривычной после яркого пламени костра, на руках, спустили лодку к воде и поплыли к сетям, ориентируясь, по чуть заметной линии противоположного берега.
Я грёб, а Жора держал бечеву с металлическим якорем на конце, опущенным почти до самого дна. Но первый раз мы промахнулись и проплыли мимо сетей. Пришлось разворачиваться и повторять заход.
На сей раз, зацепив сетку, дошли вдоль неё до начала, стали проверять улов, поднимая сеть к поверхности и перебирая руками бечеву с поплавками.
Глаза постепенно привыкли к темноте, и я первым заметил, что - то, серебром блеснувшее в глубине, движущееся вместе с сетью к поверхности.
- Ага, попался! - обрадованным голосом произнёс Жора и повозившись с сетью, подал мне тяжёлого, словно литого из текучего, живого металла, серебристого карася.
- Вот так красота - не удержался от восклицания и я. - А какой он жирный да толстый.
- Это ещё что?! - подхватил мой напарник - это ещё сравнительно небольшой, всего граммов на восемьсот. Тут такие чушки бывали... Едва из воды вытащишь...
Карася бросили в мешок, на дно лодки и продолжили осмотр сетей.
Мы оба, подхваченные общим чувством азарта, уже не замечали окружающую нас таинственную ночь, разговаривали громко, увидев мелькнувшего в глубине карася, кричали во весь голос: - Ещё один! Ещё карась!..
Для меня рыбалка - большое чудо, наверное, ещё потому, что сам я не умею рыбачить, не знаю ни повадок рыб, ни рыболовного снаряжения.
Толя Копейкин, мой напарник по сейсмостанции, всегда одинаково шутил надо мной, когда я в этом признавался, и лукаво улыбаясь, повторял: - А чё тут уметь - то? Наливай, да пей!
И каждый раз я хохотал, представляя себе пьяных, не стоящих на ногах рыбаков, зная, что для многих, рыбалка - это повод, чтобы съездить на природу в хорошей компании и там напиться от души...
В первую проверку, в наши сети попало восемь почти одинаковых по размерам рыбин. Я радовался, как ребёнок, запуская руку в мокрый мешок и щупая круглые, блестяще - серебряные, скользко - чешуйчатые бока карасей.
... Причалив к берегу, мы привязали мешок с рыбой к ветке прибрежной ивы и рыбы, погрузившись в воду, задвигались, отчего казалось, что мешок ожил...
Поднявшись к полу прогоревшему костру, мы подбросили дровишек и задрёмывая стали ожидать рассвета...
К утру стало прохладнее, и когда во второй раз мы проверяли сети, то иногда, по телу пробегала невольная дрожь, заставляя нас, то поочерёдно, то вместе, тягуче зевать...
... Во второй раз мы вынули из сетей шесть карасей. Я, смеясь, говорил Жоре, что их словно по одной килограммовой мерке вырастили, а он, вздыхая, отвечал мне, что трёхкилограммовых уже всех повыловили.
...Вскоре, на востоке, появилась алая полоска зари и по воде, протянулись серые полосы тумана, становящегося всё гуще. Комары тоже исчезли - наверное, улетели немного поспать, и потому, мы обессиленные беспокойной ночью заснули, а когда открыли глаза, то солнце уже поднялось над вершинами деревьев, и остатки тумана быстро разгонял по воде, начавшийся утренний ветерок. Комары тоже, словно устали от ночных поисков "пищи" и исчезли, попрятавшись в камышах и густой осоке, растущих на прибрежных отмелях...
