Они, мотая головами и стуча копытами по валежнику быстро скрылись в лесу.
Волчок, примчавшийся на звук откуда-то справа, пустился догонять их.
Через короткое время, я услышал снизу, из пади лай и только решил посмотреть чем это облаивание закончится, как появился он сам, на галопе, торопясь и часто дыша. Но увидев меня собака перешла на рысь, и больше далеко от меня не убегала. Видимо лоси напугали его своими размерами и грозным видом.
Пройдя ещё километров пять, я остановился ночевать в глухом сосняке с еловым подростом, в тени которого, толстыми пластами ещё лежал снег...
Как обычно, я собрал изрядную кучу дров для ночного костра, потом развёл огонь, натопил воды из снега и стал варить глухаря, нарезав мясо на куски, а кости бросил Волчку.
Собака искренне этому обрадовалась и долго виляла пушистым хвостом, одобряя мои действия...
Уже в темноте, я поел сварившейся глухарятины, чуть припахивающей хвоей и ягодами. Насытившись, привычно попил чаю и устраиваясь на ночлег, сняв сапоги, вынул сырые портянки и оставшись в шерстяных носках, вновь обулся.
Потом, вырезал палочки из веток ольхи и повесил портянки сушиться над костром. Влажная ткань сразу заледенела, потому что температура воздуха была минусовая. Во время перехода по еловым чащам, перебираясь через глубокие снеговые поля, я несколько раз набрал в сапоги талого снега и поленился вовремя переобуться - иногда, перед ночлегом, очень спешишь выбрать хорошее место для стоянки...
... Ночь была холодная и ветреная, я неважно спал и под утро, когда ветер утих, наложив гору сухих дров на костёр, наклонив палочки с портянками поближе к костру, заснул, в полудрёме видя эти "флаги" развевающиеся над огнём...
Когда я проснулся, уже светлело в дальнем углу неба - холодный рассвет привычно поднимался над землёй и над кострищем торчали только голые палочки - портянки сгорели...
Я чертыхнулся, поднялся шмыгая просторными без портянок сапогами, сходил в кусты и вернувшись, стал кипятить чай...
Вдруг, Волчок, лежавший метрах в десяти от костра, под ёлкой, вскочил и косясь в сторону еловой чащи, подошёл ко мне поближе, насторожённо вперил взгляд туда и обнажив белые клыки, утробно заворчал. Я на всякий случай, подтянул ружьё к себе и ждал в напряжении, гадая, что могло так напугать собаку...
Волчок порычал ещё какое-то время, потом постепенно успокоился, лёг и снова задремал...
"Интересно, кого это он там услышал - думал я, прихлёбывая терпкий от крепости чай?
- Волки, должно быть, или медведь. Они уже поднялись из берлоги и сейчас бредут по тайге в места летнего обитания, голодные и злые - еды в эту пору в тайге для них нет. Иногда они нападают на лосей или оленей, подкрадываясь к ним по насту..."
Я ещё какое - то время был настороже, но потом забылся, задремал, вспоминая, что нечто подобное, уже бывало в моих таёжных походах.
Когда я охотился зимой на Белых Озёрах, однажды, в долине соседнего ручья, Рика - моя молодая собака похожая на маленького львёнка из-за густой гривы и коренастого сложения, вдруг, выскочив из еловой чащи, намётом прибежала ко мне и развернувшись, поднявши шерсть на загривке дыбом, начала глухо лаять, оборотившись в сторону, откуда прискакала:- Бух, Бух, Бух...
Я хотел погладить и успокоить её, но она вывернувшись из под моих рук, не отрывая взгляда от ельника, продолжала бухать - так собаки обычно лают на крупных хищников...
Я заинтересовался, не поленился вернуться в чащу и увидел там, среди ёлок, следы двух волков, которые на махах, только что проскакали мимо и убежали за ручей. Я понял, что они выслеживали Лику, но она их учуяла и примчалась ко мне за подмогой...
...Когда проснулся, солнце уже поднялось над лесом, и я вскочил, дрожа от холода - костёр прогорел полностью.
Даже не попив чаю на дорожку, я собрал рюкзак и быстро, пошёл в сторону сосновых лесов, темнеющих на склонах предгорий.
На ходу разогрелся, но идти без портянок в хлябающих сапогах, было очень неудобно. Сапоги вертелись на ногах в разные стороны и даже слетали, когда я переходил глубокие влажные полосы снега...
Солнце поднялось над лесом, большое и чистое, повисло в тёмно-синем, глубоком весеннем небе и под его лучами снег начал таять.
Вскоре, совершенно неожиданно вышел на разъезженную, грязную лесовозную дорогу и пройдя по ней километра два, увидел впереди, на большой поляне среди чистого сосняка, временный посёлок лесорубов.
Навстречу мне выскочили две крупных собаки - лайки и Волчок, пошёл рядом со мной, опасаясь драки с превосходящими силами противника...
Городок был безлюден и только в столовой суетился молодой азербайджанец в грязном белом переднике.
Я вспомнил, что мой знакомый, Петя Лыков, работает в лесу, где - то в этих местах и когда спросил о нём повара, тот сказал, что Петя здесь, но сейчас, как и все на лесосеке.
Азербайджанец показал мне домик, где жил Петя и я, войдя внутрь, скинул рюкзак, ватник и сапоги и взобравшись на нары, заснул чутким сном.
Разбудил меня шум трактора за стеной и только я успел одеться, как вошёл Петя, улыбающийся и довольный, пожал мне руку и пригласил на ужин, в столовую.
За ужином, Петя познакомил меня с ребятами из бригады и они удивились, что я "вышел из леса". Обычно, в это время в лес никто не заглядывает...
Им тоже был непонятен мой восторг перед наступающей весной и необъятными таёжными просторами, таящими столько тайн и чудес...
После ужина все собрались в нашей избушке и я рассказал о своём походе, умолчав, однако, о встреченной зимовейке и шкурках соболя в мешке.
Стали вспоминать интересные и страшные лесные встречи.
Петя был хорошим охотником, вырос в прибайкальской тайге недалеко от нынешней большой стройки. Он и здесь, по первому снегу брал отпуск и уходил соболевать, но, не имея своего, законного охотничьего участка, делал это крадучись и осторожно. Найдя "ничьё" зимовье, он выставлял капканы, на чужом "путике" - охотничьей тропе в тайге, вдоль которой ставились ловушки, и каждый день ходил их проверять. Иногда, соболюшка попадала в капкан, чаще нет, но несколько штук, молодой охотник за сезон ловил...
Однажды, Петя, сбившись с пути, заночевал в тайге у костра, а утром, отойдя метров пятьдесят от ночёвки, увидел свежие медвежьи следы - хищник караулил человека всю ночь, но к костру выйти побоялся.
Он истоптал в том месте снег, ходя ночью по кругу, пока охотник задрёмывал у большого костра...
В другой раз Петя пошёл проверять дальние капканы, но назад возвратился напрямую, срезав петлю на тропе.
Следующим утром, он пошёл по вчерашним своим следам, и в сосновом перелеске, рядом со своими следами, нашёл медвежью лёжку. Снег под брюхом хищника протаял до земли - медведь долго лежал, головой по ходу следа, ожидая возвращения человека...
- Он ждал меня, чтобы наброситься, задавить и съесть - с дрожью в голосе подытожил рассказ Петя!
Все невесело засмеялись...
В балке - так называют брусовые домики лесорубов - было жарко, потрескивая, топилась металлическая печка и в углу, на верёвке, сушились портянки. Люди, разместившись на широких нарах, внимательно слушали рассказы и сопереживали рассказчику...
- Но самое страшное, мужики, - продолжил свои воспоминания Петя - было тогда, когда я, неожиданно встретил в тайге хозяина участка на котором я нелегально охотился и капканил...
- На время я увлёкся установкой капкана и вдруг, подняв голову заметил мелькнувшую среди сосен фигуру человека.
Я остолбенел, потом, на дрожащих ногах отошёл от капкана и спрятался за дерево.
Мужик был с карабином, но без собаки и шёл по моим следам. Заметив меня, он снял карабин с плеча и ждал.
Я постоял, постоял за деревом, а потом вышел на чистое место и пошёл мужику навстречу.
Меня била дрожь, но я подошёл поближе и поздоровался. Потом объяснил, что выскочил из посёлка в лес на недельку, что было правдой...
