Эйзенхауэр начал перебирать в памяти всех, кто бы мог составить ему протекцию. Прежде всего, конечно, майор Кларк – по-старому Марк. У него связи в деловом мире. Связи – великое дело... С Марком они учились в военном колледже. Не может быть, чтобы Кларк забыл приятеля Айка... Мог бы помочь, конечно, и Паттон, но его сейчас нет в Штатах. Вот повезло человеку – – стал военным атташе в Берлине... У него хорошая орбита...

Жена принесла теплую куртку и снова ушла в каюту.

– Да, орбита удачная, – восстанавливая прерванную мысль, подумал Айк. – Но вообще-то Паттон бахвал, выскочка...

Полковник считал, что каждый человек имеет свою орбиту, свою систему и вращается среди больших и малых событий, как спутники вокруг множества солнц. Все общество распадается на подобные системы разной, часто несоразмеримой величины – государства, сословия, корпорации, семейные, дружеские связи, землячества. Системы переплетаются, взаимодействуют, враждуют. Да и он сам разве смог бы получить место на Филиппинах без поддержки людей, связанных взаимным притяжением! Таков закон природы. Он действует в деловых кругах, в космосе и в недрах атома.

Одинокий пассажир, стоящий на палубе, продолжал размышлять.

Да, все стремится вперед. Всё и все. Хотят откуда-то вырваться, что-то захватить, что-то приобрести. Подполковник относил себя К военной корпорации. Вот если бы в Штатах власть перешла к военным – как в какой-нибудь южноамериканской республике!.. Он представил себе: военные управляют государством. Они поддерживают, выдвигают друг друга, распределяют посты. Тогда ему бы не пришлось раздумывать о карьере. Не пришлось бы, имея за плечами полвека жизни, пересекать из конца в конец океан в поисках лучшего... Но это все мечты, мечты...

Стало совсем ветрено. Лайнер краем проходил полосу тайфуна, и брызги падали на ботдек. Подполковник Эйзенхауэр спустился в каюту.

Через несколько суток лайнер пришел в Перл-Харбор. Остров был таким же зеленым, как Филиппины. На рейде дымили военные корабли, стояли неуклюжие авиаматки. Эсминцы, тяжелые крейсеры, подводные лодки теснились в самой бухте, они стояли у причалов, загороженных складами, портальными кранами, горами угля, цистернами для горючего. В стороне поднимались плавучие доки. В военных кругах Перл-Харбор считался такой же несокрушимой базой, как Сингапур, Мальта, но под американским флагом.

В Перл-Харборе лайнер принял на борт с полсотни моряков-офицеров. В салоны и кают-компании «Куин Элизабет» они внесли новое оживление. Пожилой подполковник Эйзенхауэр окончательно затерялся в этом обществе, стал будто бы еще незаметней.

В тот же день лайнер покинул тропический остров, заброшенный в просторах Тихого океана, а еще через несколько суток блистающий белизной лайнер подходил к Сан-Франциско. Супруги Эйзенхауэр прибыли в Штаты.

Как ни старался прибывший на родину подполковник наладить старые связи, сколь ни обзванивал он добрых приятелей, называя себя по старой памяти Айком, большого толка из этого не получалось. Лучшее, что могли ему предложить, – скромную должность начальника штаба дивизии в каком-то захолустном штате. Марк Клар обнадежил – потерпи, старина, попробуем один ход. Он назвал фамилию директора крупнейшего промышленного концерна, выполняющего военные заказы правительства. Концерн заинтересован иметь своих людей в армии. Кларк обещал поговорить. Но, конечно, услуга за услугу – в случае нужды директор должен рассчитывать на помощь Айка в получении военных заказов для его фирмы.

Пришлось согласиться. На новом месте Айк не располагал виллой с благоухающим тропическим садом, здесь не было туземной челяди, готовой выполнить любую прихоть, и жалованье стало поменьше.

В глубине души подполковник, и особенно его супруга, начинали сожалеть о том, что раньше времени поднялись с насиженного и обжитого места. Но прошло немного времени, и судьба улыбнулась терпеливому подполковнику – впервые после его приезда на родину. В корпусе оказалось вакантное место начальника штаба. Его предложили Эйзенхауэру. Приятель Кларк выполнил свое обещание. Директор промышленного концерна оказался влиятельным человеком в Пентагоне.

Но переход в корпус мало чем отразился на жизни семьи Эйзенхауэров. Дуайт по-прежнему оставался в звании подполковника, жил в том же захолустном штате, и орбита его не распространялась за пределы офицерского круга армейского корпуса. Подполковник оставался все таким же незаметным и неизвестным... А честолюбивые мысли, гнездившиеся где-то внутри, больно кололи самолюбие. Он вновь и вновь обращался к мечтам – вот если бы к власти пришли военные, тогда...

Даже у репортеров, удивляющих поистине собачьим чутьем, когда дело касалось предстоящих выдвижений, фамилия Эйзенхауэр еще долгое время не вызывала ни малейшего интереса. Это с горечью ощущал на себе подполковник. Особенно расстроило его одно событие, которое произошло много месяцев спустя после возвращения Эйзенхауэра в Соединенные Штаты. На какое-то время это событие вышибло из колеи нового начальника штаба корпуса.

Естественно, что события в Европе отразились на внутренней жизни американской армии. Как ни далеко была война, ее отзвуки доходили через океан и заставляли военных призадуматься над тем, что принято называть состоянием боевой готовности войск. Случись что, с такими кадрами много не навоюешь. Даже в сравнении с тем, что пришлось наблюдать Эйзенхауэру на Филиппинах, здесь, в Штатах, многие вещи вызывали тревогу. Начальник штаба знал это по своему корпусу. Знали это и в Пентагоне, предписывая армейскому корпусу провести широкие маневры, приближенные к боевой обстановке.

С этого все и началось. Первоначально казалось, что в штабе предусмотрели все до малейших деталей. Разослали приказы, но корпус сосредоточился на двое суток позже намеченного срока. Еще хуже получилось с пехотным полком, который должен был изображать противника. Он вообще как сквозь землю провалился. Эйзенхауэр сам отправился разыскивать пропажу – полк в конце концов не иголка. Он нашел его милях в тридцати от того места, где проходили учения. Выяснилось, что солдаты ожидали возвращения машин, которые ушли на заправку. Но машины вернулись только к ночи, и солдаты решили никуда не трогаться. Они разбили палатки, стали мирно дожидаться утра. Взбешенный начальник штаба и обнаружил их здесь, на опушке леса, в стороне от дороги.