Вильям деланно рассмеялся.

– Это железные столы-то? По одному на квартиру. Чемберлен хочет снабдить нас дополнительной мебелью. Полли, где ты поставишь себе этот столик – в спальне или на кухне?

– Нет, они стальные и, говорят, надежные.

– Хотел бы я посмотреть, как ты спрячешься, Джон, под стол, когда на нас посыплются бомбы!

– Ну, до этого не дойдет!

– Дай бог. Но как бы не получилось иначе. Гитлера натравливают на восток, а он возьмет да повернет на запад. Послал же он подводную лодку в Скапа Флоу... Вы послушайте, что говорит Гарри Поллит. Коммунисты правильно предупреждают.

Вильям полез в карман за газетой. Не нашел ее, сунул руку в другой.

Полли взмолилась:

– Джон, Вильям, ну хватит вам! Помолчите хоть перед сочельником! Будто мальчик приехал в отпуск, чтобы слушать ваши споры!

Вильям замахал руками.

Джон повернулся к жене:

– Не будем, не будем! Обещаем, что не будем?

– Конечно, больше не будем... Не осталось ли там у тебя чего-нибудь теплого?

– Вот это другое дело! – Полли пошла в кухню.

Джон бросил вдогонку:

– Сделай погорячее, Полли, да прибавь побольше лимонного соку. Ты сейчас увидишь, Вилли, что это такое! Полли расщедрилась к приезду сына.

Через несколько минут Полли вернулась с полными кружками бишопа. Она в самом деле была мастерицей готовить бишоп. У нее была своя дозировка портвейна, разбавленного теплой водой, лимонного сока и чего-то еще.

– Ну как? – торжествующе спросил Джон, глядя, как Вилли с наслаждением отхлебывает напиток.

– Я никогда не буду больше спорить, если Полли станет каждый раз нас так угощать. Обещаешь, Полли?

– Как бы не так! Нашлись богачи...

Мужчины сдержали свое обещание, хотя за разговорами просидели далеко за полночь.

Весь следующий день Боб провел дома. Праздник встречали в семье по доброй, старой английской традиции. Рождественская индейка удалась на славу – сочная, мягкая, с коричневой шкуркой, – прямо объедение! Полли уж постаралась! Несколько месяцев она копила на нее деньги. С самой осени выплачивала по частям дядюшке Хилду. В Ист-Энде так делали все хозяйки. Разве выложишь из одной получки такую сумму!

Сердце Полли наполнилось гордостью, когда она придирчиво щупала и разглядывала в лавочке розовато-кремовую птицу, у которой голова была завернута в бумажный кулечек. Тем более что дядюшка Хилд шепнул ей – он выбрал ей самую лучшую к приезду Роберта. Потом он повторил обычную свою остроту – индейка стесняется собственной наготы, потому закрыла кулечком голову... Полли знала повадки старого хитреца. О приезде сына он только что услыхал от нее самой, когда индейки были уже разложены на полке и на них лежали записки с фамилиями владелиц. Все же Полли это приятно слышать. Она нарочито громко ответила:

– Спасибо, дядюшка Хилд, за ваше внимание! Роберт приехал на несколько дней, пусть же полакомится. В армии их не кормят индейками. Он у меня в морской пехоте...

На второй день рождества всей семьей поехали к Греям. Ведь они еще не познакомились с родителями будущей невестки. Помешала война.

Чинно сидели за столом в старомодной квартире, скучные, чужие друг другу. Чопорная миссис Грей угощала гостей. Разговор не клеился. Сластена Вирджиния отказалась от пирога, хотя ей очень хотелось съесть еще кусочек. Говорили о погоде, о цвете лица Вирджинии – удивительно, как хорошо она выглядит!

Отец Кэт стал рассказывать о своей службе. Работал он старшим клерком в Сити, в банке Шрейдера. Полли не понравилась его манера говорить. Будто сам для себя, и такой у него снисходительный тон. Может быть, он недоволен, что ему предстоит породниться с семьей простого докера? Полли нахмурила брови. Такое предположение хоть кому испортит настроение.

Мужчины оживились только после того, как зашел разговор о войне. Грей, затянутый в черную тройку, подсел ближе к Джону. Белый стоячий воротничок стягивал его худую шею, делал похожим на какую-то птицу. На какую – Полли не помнила, – может, из зоопарка... О войне Грей рассуждал так же, как о своей службе, – самоуверенно. Только из вежливости он снисходительно выслушивал противоположную точку зрения. Но Джон, видимо, не замечал этого. Может быть, потому, что был навеселе от нескольких выпитых рюмок.

Полли примечала все, что происходило вокруг. Она подумала: вероятно, правда, что супруги с годами начинают внешне чем-то походить друг на друга. Вот у Греев даже выражение лиц одинаковое. Оба они светлоглазые, худощавые, нездорово-бледные, как многие горожане в это время года. Ее Джон молодец в сравнении с Греем, обветренный, загорелый, плотный. А этот не порозовел даже от вина. Как не похожа на них Кэт, совсем другая! Ничего общего! Какая она счастливая! Сидят рядом и переговариваются улыбками, взглядами. Боже мой, как знакомы ее повлажневшие глаза, устремленные навстречу другим, таким же влюбленным! Разговоры за столом совсем их не интересуют, им-то уже не до войны. Мечтают небось поскорее остаться одни. Еще бы – им и поговорить негде...

Отбыв положенное приличием время, начали собираться. Кэт, перемигнувшись с Робертом, спросила мать:

– Можно мне пойти погулять, мама? Мы немного пройдемся с Бобом.

Миссис Грей строго взглянула на дочь.

– Только ненадолго. – Она предпочитала, чтобы Кэт была под ее присмотром. – На час, не больше.

– Ну, мама! – умоляюще протянула Кэт.

Она надула губки и склонила капризно голову. Боб был в восторге от ее вида.

– Нет, нет! Позже – это неприлично. Не спорь, Кэт!

На улицу вышли вместе, дошли до остановки, где стояло несколько человек. Омнибус увез всех, кроме моряка и его невесты. Красный огонек стоп-сигнала исчез за поворотом.

– Куда мы пойдем? – спросил Боб.

– Не знаю. Куда хочешь. Мне так хорошо! – Она прильнула к нему. – Пойдем, как в Виндзоре. Помнишь? С закрытыми глазами, не зная куда...

– Пошли!

Кэт запрокинула голову и закрыла глаза. Перешли на другую сторону улицы.

– Осторожнее, здесь тротуар!

– А я не боюсь! – Кэт засмеялась, не открывая глаз. – Ты удержишь меня...

Фонари не горели, но Роберт отлично видел лицо Кэт, будто падающий снег озарял его призрачным светом. Боб обнял девушку, поцеловал. Почувствовал, как она вздрогнула.