Книга, которую вы, уважаемый читатель, держите в руках, невелика по объему. Но чтобы написать ее, мне потребовалось тридцать лет. Тридцать лет кропотливых поисков в Египте и Ливии, в Тунисе и на Украине, в российских архивах и в литературе о Второй мировой войне. Я переписывался с ветеранами из республик бывшего Советского Союза, Канады и Франции, Англии и Новой Зеландии. Не раз мои поиски заходили в тупик. Но, к счастью, вскоре всегда появлялась новая ниточка, за которую можно было не без надежды на успех потянуть, чтобы добыть новую крупицу информации о наших соотечественниках, оказавшихся волею судеб в Северной Африке в годы жесточайшей в истории войны.

А начались мои поиски летом 1987 года. В ту пору я работал в Каире корреспондентом газеты «Правда». Толчком послужило письмо из Москвы от коллеги-арабиста Вячеслава Афанасьева. В конверт была вложена вырезка из газеты «Советская Россия» от 21 июня. Небольшая заметка за подписью «А. Новоточинов» называлась «Это не миф, а забытая правда». Приведу ее с небольшими сокращениями.

«Держу в руках фотографию, которую сделал Н.Н. Степанов, корреспондент АПН в Алжире. На обелиске высечены звезда и подпись: “И. Остапченко – советский солдат, июнь 1943-го”. Кто он, советский солдат, похороненный на военном английском кладбище Дели Ибрахим? До сих пор не было сведений о том, что в составе 8-й английской армии во время североафриканской кампании против Роммеля сражались советские солдаты!

Правда, еще в начале 50-х годов советский писатель Сергей Александрович Борзенко, работая корреспондентом “Правды”, случайно узнал, что в 1942 году против полчищ Роммеля бок о бок с англичанами сражались советские бойцы. Они бежали из немецкого плена в первые годы войны и, каким-то образом переправившись через Ла-Манш, попали в Англию.

Работая в Индии, Борзенко встречался с английским отставным генералом Клодом Окинлеком, бывшим командующим 8-й армией в Египте. Из рассказов генерала стало ясно: русские в английской армии – не миф, а забытая правда…»

Афанасьев знал, что журналистское расследование – мой любимый жанр, что есть у меня и академическая подготовка: еще в 1977 году я защитил кандидатскую диссертацию по истории. Да и время было такое, перестройка, когда много чего неизвестного ранее всплывало на поверхность – или вытаскивалось на свет божий из пыльных углов. «Может, съездишь в Эль-Аламейн, поищешь там следы наших?» – писал мне Слава.

Родился я через пять лет после Великой Победы, но мой отец, полковник Советской Армии, прошел всю войну, заслужив дюжину орденов и медалей. Я рос под рассказы отца и его боевых друзей о Великой Отечественной войне, и, казалось, сам имел к ней какое-то отношение. Не принять предложение Афанасьева я просто не мог.

И я отправился в Эль-Аламейн.

Но прежде, чем рассказать о том, что я там нашел, напомню основные этапы североафриканской кампании, а заодно приведу свидетельства наших соотечественников, находившихся в это время в Египте.

Эль-Аламейн – маленькое местечко в пустыне на берегу Средиземного моря, в ста километрах к западу от Александрии. Два десятка домиков, бензоколонка, ресторанчик… Казалось бы, делать там чужестранцу совершенно нечего. И тем не менее почти каждый день останавливаются в Эль-Аламейне туристические автобусы. Потому что в годы Второй мировой войны это место стало знаменитым, и по сей день оно хранит зримые следы драматических событий 75-летней давности.

Поздней осенью 1942 года возле Эль-Аламейна, в песках, зажатых между морем и непроходимой Каттарской впадиной, шло кровопролитное сражение. Войска союзников по антигитлеровской коалиции перешли от обороны к наступлению и разгромили германо-итальянский экспедиционный корпус под командованием фельдмаршала Роммеля.

О военных действиях в Северной Африке в годы Второй мировой войны россияне знают обычно не так много: да, воевали там союзники, разбили войска «оси», не дали фашистам перехватить у Англии и Франции их арабские колонии, установить контроль над Суэцким каналом… Немного помогли и нам, ведь если бы не было североафриканского театра военных действий, то завязшие там фашистские войска были бы наверняка переброшены на восточный фронт. А в общем, не те задачи, не те масштабы.

Иное дело на Западе. Для союзников битва при Эль-Аламейне стала едва ли не крупнейшим сражением всей войны. По мнению тогдашнего британского премьера Уинстона Черчилля, эта битва «повернула вспять ход войны». Слова эти, кстати говоря, выбиты на фасаде мемориала союзников в Эль-Аламейне. Фельдмаршал Бернард Монтгомери, командовавший при Эль-Аламейне войсками союзников (они были сведены в 8-ю британскую армию), сравнивал эту битву со Сталинградской битвой. Уже после войны маршал Георгий Жуков пожурил легендарного Монти за некорректное сравнение. «Ни в коем случае не желая приуменьшить заслуги английских войск, я все же был вынужден разъяснить ему, что операция в районе Эль-Аламейна была операцией армейского масштаба, – отмечал Жуков в своих мемуарах. – В Сталинграде же действовала группа фронтов, осуществлявшая операцию крупного стратегического значения, вследствие которой крупнейшая группировка немецких войск и войск их союзников была разгромлена в районе Волги и Дона, а затем и Северного Кавказа».

Впрочем, и на Западе люди объективные еще в годы войны понимали разницу между Эль-Аламейном и Сталинградом. «Мы следили за каждодневными перипетиями обстановки в этой войне нескольких дивизий, – писал в вышедшей в 1943 году в Лондоне книге репортажей о североафриканской кампании корреспондент английской газеты «Дейли Геральд» Александр Остин. – И забывали, что русские сражаются с двумя сотнями немецких дивизий. Русский военный корреспондент, посетивший нас, заметил: “Вы ведете маленькую войну, а мы большую”. Это было как раз накануне Сталинграда, когда триста тысяч солдат армий фон Паулюса были уничтожены или взяты в плен».

Но довольно оценок. Давайте теперь посмотрим, как протекали военные действия в Северной Африке до и после Эль-Аламейна.

Первый выстрел сделали итальянцы. В роковой для себя день, 13 сентября 1940 года, итальянские войска, находившиеся в Ливии, вторглись в Египет. Формально он был с 1922 года независимым государством, но сохранял «особые» отношения с бывшей метрополией, Великобританией. После капитуляции Франции Муссолини казалось, что Германия уже выиграла войну, и он спешил отхватить свой кусок пирога. «Если Италия желает сидеть за столом мирных переговоров, когда будет делиться мир, она должна вступить в войну и сделать это побыстрее», – заявил дуче 26 мая своим маршалам.

Момент казался благоприятным, а будущий кусок жирным. С запада, из французских Туниса и Алжира, после поражения Франции опасность итальянским войскам в Ливии уже не грозила. Италия держала там четверть миллиона солдат, а англичане в Египте – всего 30 тысяч. Правда, итальянская армия была плохо вооружена и недостаточно мобильна, но Муссолини считал, что гигантский перевес в живой силе гарантирует ему легкую победу.

Египет действительно был жирным куском. Крупная страна с многочисленным населением и богатыми природными ресурсами, не чета Ливии. Мост между Африкой и Азией. Добавьте сюда Суэцкий канал. Для Италии контроль над ним был особенно важен, поскольку в 1935–1936 годах она захватила Эфиопию, где к началу военных действий против Египта все еще находилась 300-тысячная армия, а кратчайший путь ее снабжения как раз и шел через Суэцкий канал.

Воюют, однако, как известно, не числом, а уменьем. Продвинувшись за несколько дней по территории Египта примерно на сто километров, до местечка Сиди-Баррани, итальянцы остановились. Английская разведка нащупала слабые места противника, и 9 декабря 1940 года «томми» перешли в наступление. Успех оказался ошеломляющим. Итальянцы бежали или сдавались в плен. Через три дня в плену у англичан уже было 39 тысяч человек – больше, чем численность британских войск. Один командир батальона даже заявил, что захватил «5 акров офицеров и 200 акров рядовых». К 8 февраля 1941 года, практически не встречая сопротивления, англичане, на помощь которым пришла из Палестины австралийская дивизия, преодолели около тысячи километров и приблизились к столице Ливии, Триполи, расположенной на западе страны. За это время итальянцы потеряли 130 тысяч человек убитыми и ранеными, а союзники – всего 2 тысячи.