Только к вечеру 3 сентября основные силы части прорвались к северо-восточной окраине Иловайска. Здесь мы снова натолкнулись на сильно укрепленную полосу обороны. Встал вопрос: как быть дальше? Мы знали, что в городе осталось много мирного населения. Сигал заявил мне:

— Александр Андреевич, артиллерийский налет, конечно, эффективен, но там же дети, женщины. Да и ущерб городу нанесем большой. Как-то надо иначе…

Я думал об этом же. Нас выручили данные разведчика Плавадских. Имея подробный план города, мы подвергли удару только военные объекты. А перед этим по радио через мощные усилители предложили населению укрыться в подвалах или временно покинуть Иловайск.

Наш гуманный шаг вызвал у нацистов приступ злобы. Их громкоговоритель дребезжал, надрывался. Диктор нагло кричал, что мы дальше не пройдем, что командир полка Свиридов ведет своих солдат на верную смерть и если бойцы хотят остаться в живых, то у них один выход — сдаться в плен.

Бой за Иловайск начался на рассвете 4 сентября. Штурм города возглавили полковые разведчики. Взвод старшины Кораблева скрытно подобрался к вражескому заслону, напал на него и сбил с занимаемых позиций. Противник открыл стрельбу и тем самым обнаружил свою огневую систему. Кораблев засек новые точки и сообщил о них заместителю командира стрелкового батальона старшему лейтенанту А. И. Пышкину. Он сразу же повел роты вслед за разведчиками. Минометчикам было приказано блокировать огневые средства гитлеровцев.

В это время батальон Смолякова обходил город, перехватывая выходящие из него дороги. С пехотинцами хорошо взаимодействовали минометчики старшего лейтенанта Масюка, Бывший художник отлично стрелял, Его минометные «мазки» пачками выводили из строя немецких солдат.

В Иловайске Сергей Кораблев встретил унтер-офицера, которого заприметил еще на Саур-Могиле. Тогда фашисту удалось улизнуть от кары. Сейчас они снова столкнулись.

— А, гад! — закричал Сергей и, схватив его за грудки, выбросил со второго этажа дома на каменный тротуар.

В годы гражданской войны Кораблев в схватках с белогвардейцами прошел первый курс военной науки. В дни битвы с немецкими захватчиками он продолжал свою учебу на полях сражений. Донбасс Кораблев освобождал, как утверждали его товарищи, уже академиком своего дела.

Воевал Сергей Кораблев действительно грамотно. Часто он побеждал не числом, а умением, смелостью. Слава о его бойцах вышла за пределы полка. Газета «Социалистический Донбасс» посвятила славному разведчику стихи:

Подавая заявление с просьбой о приеме в партию, Сергей сказал парторгу: «Если меня и убьют — будет жить моя партия!»

Опытный разведчик принадлежал к старшему поколению советских воинов, которые бились за Советскую Родину под непосредственным руководством Ленина.

В шесть утра наши разведчики захватили железнодорожную станцию, а в восемь — батальон Смолякова пробился на западную окраину города и перекрыл дорогу, ведущую на хутор Кобзари.

Бросая оружие, технику и раненых, «рыцари вермахта» в панике хлынули по единственному пока еще свободному пути. Многие же просто поднимали руки.

Во взаимодействии с 291-м полком мы полностью очистили Иловайск от противника.

В полдень Иванов, Березников и Лебедь водрузили красный флаг на самом высоком здании.

Командиры батальонов и минометных батарей встретили нас с начальником штаба на центральной площади города. Наши потери невелики. Командиры все живы. Вот, козыряя на ходу, подходит сияющий Юрченко. Он, среднего роста крепыш, с украинским акцентом докладывает о выполненной минометной ротой задаче. Рядом с ним улыбается коренастый блондин с автоматом на груди. Это начальник артиллерии Петр Овтин. Он пришел в наш полк после десятилетки. Все знали его как безобидного «заливаду», замечательного товарища и отличного командира. Он тоже готов вскинуть руку для рапорта, но в это время со всех сторон нас окружают горожане с букетами цветов.

Перебивая друг друга, женщины со слезами на глазах благодарят нас за спасение, рассказывают о зверствах нацистов.

— Вот здесь, на воротах, были повешены…

— А тут расстреляли…

К сожалению, мне не пришлось послушать свидетелей. Меня отозвал в сторону офицер связи. Он передал приказ комдива и записку от Василия Кучерявого.

Нашему полку ставилась задача на преследование отходившего противника. Мы выступили из города немедленно.

А вскоре по радио услышали, что нашей дивизии присвоено почетное наименование Иловайская.

Наступление развивалось успешно. За короткий срок соединение освободило Екатериновку, Вербовую, Шевченко, южную часть Макеевки и подошло к столице Донбасса.

Дым стлался по земле. Враг сжигал города, села, шахты, оставляя позади себя гарь, скелеты железных конструкций, каменные коробки, трупы советских патриотов. Нас всюду ждали. Население было готово в любое время приступить к восстановлению разрушенного.

Отступая, гитлеровцы стремились все сжечь, поднять на воздух. Перед нами гигантским факелом горел город Сталино. Оккупанты задались целью сровнять его с землей.

Надо было спешить. С восходом солнца 7 сентября Иловайская дивизия двинулась на спасение прославленного трудом города.

О том, как наступал наш полк в те дни, писала дивизионная газета «За Родину», которую редактировал майор Черемисин: «Солдаты полка подполковника Свиридова настойчиво пробивались к центру. Враг сопротивлялся, вел сильный пулеметный огонь.

Парторг второго батальона Василий Вересков поднял передовые цепи в атаку с кличем: „Коммунисты, вперед!“ И, словно волна морская, поднялись все гвардейцы на штурм засад неприятеля… Бойцы, казалось, не замечали, как с чердаков и из подвалов летел на них смертоносный свинец. Многие падали на мостовую сраженными. Цепи наступающих редели, но бой не ослабевал.

Командир полка, учитывая большое сопротивление противника, ввел в бой резерв. Обходя сильно укрепленные кварталы, пехотинцы и артиллеристы медленно продвигались к улице Артема. Вдруг на перекрестке дорог появились два „фердинанда“. Батарея Суркова вступила в артиллерийскую дуэль. Одна из самоходок разбила нашу пушку. Тогда гвардейцы взяли „фердинандов“ в „клещи“ и прямой наводкой ударили по ним с двух сторон. Вражеские машины заглохли. Открыли огонь другие самоходки. Силы гвардейцев слабели. Сам Сурков встал за орудие. Он в каждый выстрел вкладывал свою душу, жажду мщения. Первый снаряд — и самоходка, вздрогнув, вспыхнула. Потом снова удар — и пламя охватило уже вторую машину. Четвертый „фердинанд“ подбили гранатами пехотинцы из батальона Смолякова».

Почти сутки 96-я и 50-я гвардейские стрелковые дивизии дом за домом, улицу за улицей очищали город от врага. Ветер поднимал пепел и горевшие листы книг, газет. Горожане выходили из подвалов и убежищ бледные, почерневшие, но со счастливыми улыбками.

В тихом переулке меня тоже поджидала большая радость. Мне удалось найти родную сестру и племянницу. Я уже не надеялся увидеть их живыми. И вот они передо мной. Старшая сестра Марина одной рукой обняла меня, другой дочку.

— Саша, братишка милый! — ее душили слезы.

Белый платок упал на исхудавшие плени, и и увидел пряди поседевших волос. А рассказ ее дополнил то, что и без слов можно было попять…

В городе немцы хозяйничали как хотели. Каторжный труд, порки, казни и убийства преследовали наших людей. Девушку Раю Соловейкину расстреляли за то, что она на минутку оторвалась от работы. За сочувствие партизанам повесили Николая Приходько и девятнадцатилетнего Ваню Червитченко.

К нам подошел мальчик Юра Попов и передал мне гранату на длинной ручке:

— Бейте фрица его же «толкушкой»!

А вскоре Юра оказался в пулеметном расчете Иванова. Смелый мальчик подменил Березникова, который теперь возглавил другой пулеметный расчет.