Нужно было срочно менять позицию. Заброшенный хутор с вишневым садом, где мы отбили атаку, слишком приметен. А идти всем отрядом по открытой местности, да еще днем, — поставить людей под пули. Я назначил место сбора — Красную балку — и приказал бойцам идти туда мелкими группами.

Убитых похоронили. На братской могиле оставили консервную банку со списком погибших, а раненых распределили между собой. С нами шел Петро. Хромая, опираясь на наши плечи и все еще переживая недавнюю схватку с автоматчиками, он беспокойно поглядывал на небосклон. Потеряв много крови, красноармеец заметно побледнел. Он понимал, что задерживает нас. На украинском языке воин сказал;

— Хлопцы, залышить менэ тут…

Он стал убеждать, что не пропадет один в поле. Здесь ему все знакомо. В мирное время Петро по этим землям водил комбайн. Он с гордостью стал рассказывать о своем крае, о том, что в Запорожье впервые в Союзе стали выпускать степные корабли.

Мы не оставили Петра.

В Красной балке собрался разный народ. На мой вопрос, из какого полка, они кривили рты:

— Был полк, да сплыл…

Голодные, без курева и оттого еще более злые, люди сидели и лежали на дне балки. Я вынул из планшетки книгу брата. Иван написал ее в 1927 году. Она была небольшая. На обложке — портрет Ивана Андреевича с боевыми орденами. Называлась она «Вчерашний день». Военный комиссар писал о тяжелых днях гражданской войны…

Я вслух прочитал эпиграф: «Героям и мученикам революции поем мы славу». Сидящие притихли. Я был уверен, что живой рассказ брата захватит слушателей. И не ошибся. Все сорок две страницы книжечки бойцы прослушали с напряженным интересом. А потом посыпались вопросы:

— А где сейчас ваш брат?

— А за что ордена получил?

Трудно пришлось молодому учителю в 1918 году. Только Иван Андреевич возглавил штаб отряда красногвардейцев, а тут и бой подоспел. В станице Белая Глина белоказаки сурово расправились с коммунистами. Но те, кому удалось спастись, не пали духом. Они, и в их числе Иван Андреевич, были убеждены, что успех контрреволюции временный.

В начале 1919 года на Волге 10-я армия отступала, бросая обозы, артиллерию. Красноармейцы были без боеприпасов, разутые и раздетые. А у белых английские, французские пушки. Они захватили Царицын, рвались к Саратову. Генералы пили за победу. А комиссар дивизии Иван Свиридов опять не опустил рук. Он внушал красноармейцам, что окончательная победа за красными.

Самое тяжелое испытание Ивану Андреевичу пришлось перенести на Кавказе. Армянская армия, молодая, необученная, попала в окружение. Националисты предлагали попавшим в беду сдаваться на милость победителя. Но ни голод, ни отсутствие боеприпасов не сломили волю красных воинов. И в этом была доля заслуги и комиссара Свиридова. Он верил и других убеждал, что им поможет Москва. И помощь пришла.

Чтение я закончил беседой о том, что и победы фашистов временные. Враг будет разбит. Советских людей нельзя поработить. С ними испытанная партия Ленина.

Беседа о герое гражданской войны не прошла бесследно. Бойцы заметно воспрянули духом, подтянулись. С каждым днем отряд становился все более собранной боевой единицей.

При свете мерцающих звезд смотрю на компас. Позади Новомлиновка, Зеленый Гай. Идем по-прежнему только в темное время. Продвигаемся осторожно, высылая вперед разведку. Мучает голод и жажда. К колодцам не подходим — немцы устраивают возле них засады.

Враг пока не обнаружил нас. До реки Миус остались считанные километры. И вдруг дозорные предупреждают об опасности. Впереди слышатся отдельные выстрелы. Даю команду занять круговую оборону. Появляется Калинкин и докладывает:

— Товарищ майор, Курдюков двух «языков» привел…

Я принимаю доклад адъютанта всерьез. Наган не убираю в кобуру. Напряженно всматриваюсь в лица «пленных» и… глазам не верю. Передо мной братья Кругловы.

Оказывается, наших дозорных обстреляли свои же окруженцы. Их вел Павел Круглов. Он предупредил, что в его отряде нет ни одного командира и часть красноармейцев устала от боев и постоянного напряжения.

На войне не без хитрости. Я попросил Кругловых вернуться к своим и сказать, что встретили батальон во главе с командиром и политруком и мы примем их к себе.

Через некоторое время к нам пришел Михаил Круглов. Он, как всегда, скороговоркой доложил, что бойцы рады присоединиться к нам.

Я и политрук Мельников, несмотря на непроглядную темень, обошли строй вновь прибывших, попросили выйти из него коммунистов и комсомольцев. Их было немного. Все же актив наш пополнился. Новичков влили в подразделения. Первой ротой стал командовать Павел Круглов, второй — Калинкин.

Среди присоединившихся Петро узнал земляка — сына кулака. Отец его во время нэпа владел паровой мельницей, имел шесть коров, пару лошадей и трех работников. Я попросил Мишу Круглова следить за односельчанином Петра, которого братья характеризовали как нытика и разложенца.

Предосторожность оказалась не лишней. В первую же ночь этот тип пытался бежать.

Мы судили его. Почти все проголосовали за расстрел.

Без еды силы наши быстро таяли. Группа бойцов во главе с Петро собирала кукурузу и подсолнечные семечки. Появился и бочонок с водой, его тащили на самодельных санках по земле. Чаще стал накрапывать дождь.

Братья Кругловы подобрали ротный миномет с минами. Пулемет мы отбили у немцев еще на хуторе. Так что постепенно батальон вооружился прилично. Я и политрук Мельников готовили людей к тому, что нам доведется прорываться через боевые порядки немцев.

Но в бой пришлось вступить раньше…

Это случилось на девятую ночь нашего движения. Слева и справа полыхали пожары — это горели Новочеркасск и Ростов. Уже был слышен отдаленный гул боя. Близость фронта приободрила нас и в то же время вселила тревогу: удастся ли нам пробиться?

На железнодорожной ветке Новочеркасск — Ростов немцы восстанавливали насыпь. Бригада работала ночью, освещая место ремонта автомобильными фарами. Офицер, с часами в руках, как тренер, подгонял солдат-железнодорожников.

Павел Круглов догадался, что задание у них срочное, значит, важное. Калинкин подсчитал гитлеровцев. Их было двадцать. Решили напасть на них. В темноте подкрались очень близко. Ударили дружно и метко. Но одного не учли: на исправной линии стояла электродрезина, в которой находился моторист. Он мигом включил двигатель и удрал в Ростов.

Мы решили обмануть карателей: остаток ночи шли не от полотна дороги, а вдоль него к Ростову.

Вскоре мимо нас промчались открытые платформы с танками и солдатами. Наш маневр удался. Он всех окрылил.

На встретившемся полустанке напали на такелажников, грузивших в вагоны краденый украинский хлеб. Часовых сняли, остальных не тронули — рабочие оказались чехами, не пожелавшими воевать на стороне немцев. Мешки с зерном облили керосином и подожгли. На эту операцию потратили остаток ночи. Покинули полустанок уже на рассвете. Немцы, конечно, скоро обнаружили нас и стали преследовать. Численного преимущества они не имели, зато у них было два танка. Выручили окопы и две бутылки с горючей смесью, которые подобрал при отходе Курдюков. Они-то и решили исход нашей схватки с фашистами. Один танк поджег Андрей Курдюков, а другой — Павел Круглов. Автоматчики залегли. Мы не дали им окопаться — атаковали и обратили в бегство.

В этом бою ранило Мишу Круглова. Он сам перевязал себе рану на левой руке и продолжал вести огонь из миномета. Раненый младший лейтенант, отложив костыли, стрелял из карабина. Он оказался снайпером. Его первая пуля сразу же оставила карателей без обер-лейтенанта.

После схватки мы ушли в лесок. Там похоронили восемь своих товарищей и поклялись отомстить за них.

Стычка с противником как-то сблизила бойцов, вселила еще большую уверенность в своих силах, убедила, что врага можно бить и находясь в окружении.

И вообще, пребывание в неприятельском тылу многому научило нас. Особенно маскировке. Был случай, когда мы лежали в нескошенной траве, а в тридцати метрах от нас шла колонна танков. И ничего, обошлось. Не заметили.