#15. Мираж или сон

Полуденное солнце совсем не грело. Холодные лучи скользили по веткам деревьев, разбухшим почкам, проклевывающимся листьям. Но не дарили тепла. Сапоги вязли в грязном снегу, проваливались в ледяные ручьи талой воды. Нойко промочил ноги и с нескрываемой завистью поглядывал на Аньель, которая осторожно ступала копытцами, боясь, разве что, замызгать штаны. Белоснежный мех по щиколотку был в грязи, но это не доставляло козочке ощутимых неудобств.

— И почему нельзя было нормально пойти, а не по этим весенним топям?! — огрызнулся цесаревич, отряхивая крыло от мокрого снега.

— Потому что нам нужно речку перейти, а по мосту ты не хочешь, там патрули охотниц, — в сотый раз повторила Аньель и, взглядом поискав тропу пошире, повела Нойко по ней. — А здесь река поворачивает и есть узкое место.

— Ты хочешь, чтобы я ледяные реки вброд переходил?! — вдруг вспыхнул Нойко и остановился, как вкопанный.

Аньель вернулась, бесцеремонно схватила цесаревича за руку и потянула на себя.

— Эх, голубиные твои мозги, — покачала она головой. — Перелетишь речку, там несколько метров, никто и не заметит, — потянула еще, а когда Нойко не сделал и шага, топнула копытом, еще сильнее испачкав сапоги.

Цесаревич стоял все так же, Аньель спохватилась, что ведет себя неподобающе, и отпустила его руку. Надо же, совсем забыла, что простым людям нельзя касаться императорской семьи. Никак нельзя. Зажмурилась, ожидая упреков, а когда их не последовало — подняла голову и осторожно приоткрыла один глаз.

— Ну ты прости меня, цесаревич, я не со зла, я не подумала, — пробубнила она.

Он и не слушал, только смотрел куда-то за нее, словно завороженный. Аньель развернулась и глянула тоже. Черные деревья, черные кусты, грязный снег да ручейки талой воды.

— В общем, забудь, — хмыкнула она, поняв, что извинений цесаревич не слышал — и к лучшему. — Эй, ваш-величество, ау! — пощелкала пальцами перед его лицом.

Цесаревич вздрогнул и перевел удивленный взгляд на козочку.

— Ты видишь то же, что и я? — тихо спросил он и, обойдя Аньель, подошел к ближайшему кусту.

— Я вижу отвратительную весну. Вот, что я вижу, — козочка едва отмахнулась от крыльев и, перепрыгивая через ледяные ручьи, приблизилась. — А что видишь ты?

Нойко провел рукой над кустом и, будто снимая вуаль, вытянул что-то на руке перед самым носом козы.

— А так? Видишь?

Аньель наклонила голову, пытаясь разглядеть. Присела, взглянув сбоку. Привстала, рассматривая сверху. Прищурилась. Едва не носом коснулась руки. И заметила.

С трудом различимые тонкие серебристые нити как будто стекали с пальцев.

— Паутина, — Аньель с видом знатока стянула ее с ладони и подняла перед глазами. — Работа кого-то из клана Паука. В смысле, человеческая она, не дикая.

— Значит, где-то тут, — Нойко судорожно огляделся, закусил губу и, сильно потерев кулаками глаза, осмотрелся еще раз.

— Где-то тут что? — непонимающе глянула Аньель, комкая паутину в руке.

— Ева где-то тут, — прошептал он и, вдруг упав на колени прямо в грязь, принялся зачерпывать ледяную воду и разбрызгивать вокруг куста в поисках других нитей паутины.

— С чего ты взял, что паутину плела женщина, а не мужчина? Да и Ева твоя ведь улетела, ты сам сказал, — козочка перетаптывалась с копытца на копытце, стараясь не смотреть на Нойко, от одной только мысли, как мерзнут его руки, становилось холодно самой. — Да и скрытные они, просто так не отыщешь. К тому же мы в округе Оленя, тут пауков отродясь не было, разве что беглецы, изгои, отступники или преступники. Лучше не искать. И паучиху свою ты так точно не найдешь. Только беду на наши головы призовешь.

— Это мы еще посмотрим! — фыркнул Нойко, найдя, наконец, тонкую паутинку, уходящую от куста дальше к деревьям. — Я найду Еву, чего бы мне это ни стоило!

Аньель спорить не стала. Поправила волосы, расчесав спутавшиеся кудряшки пальцами, погладила рожки, успокаиваясь. Подумаешь, будущий император сошел с ума. Подумаешь, грезит этой своей провидицей и подругой. Подумаешь.

Нойко поднялся с колен и медленно пошел за паутинкой, боясь потерять ее из виду. Козочка глубоко вздохнула и пробурчала:

— Да помоги тебе Самсавеил, дурень ты крылатый, — одернула куртку и зашагала за цесаревичем месить грязь в поисках Евы, наверняка вымышленной. Так не бывает. Но если хоть на миг поверить, если только допустить мысль, что Ева, как он ее описывает, существует, то это значит, что совсем скоро от ночных ужасных мыслей о смерти не останется и следа.

***

Аньель топтала копытцами тонкий лед у берега и терпеливо ждала, когда цесаревич прекратит метаться зверем и рвать на крыльях перья, а на голове волосы. Его причитания превратились в одно непрерывно повторяющееся «Да как же так?!», на вопросы он даже не реагировал.

Приставив руку ко лбу козырьком, козочка принялась осматриваться в поисках наиболее узкого места и вместе с тем удобного противоположного берега, Нойко ведь нужно было еще приземляться, а с его размахом крыльев, да еще и всех четырех, это было целой проблемой. Место было найдено быстро — клочок земли без деревьев по ту сторону виднелся метрах в пятидесяти вниз по течению, именно там бугрилась порогом река, а лед скапливался глыбами. При желании можно и перейти по ледышкам. По крайней мере, они бы наверняка выдержали вес легкой козочки. Но лучше так не рисковать. Ледяная вода, еще совсем холодный весенний воздух, быстрое течение и острые камни — явно не самый прекрасный и быстрый способ умереть. Оставалось только убедить Нойко прекратить глупую истерику и пойти дальше. Нет Евы — ну и Самсавеил с ней!

— Эй, сизарь-истеричка, долго ты там еще? — окликнула Аньель Нойко и, подойдя поближе, принялась постукивать копытцами поочередно от холода. Все-таки от воды жутко тянуло.

— Я же так хотел ее увидеть! Она бы мне помогла, она бы… — бессвязно бормотал он, крутясь на одном месте, козочку он даже не замечал.

— Евы тут нет, — скривив губы, терпеливо отозвалась Аньель.

— Она бы ответила, где Люцифера, она бы отвела меня к ней, — Нойко все метался и метался, ни на секунду не замолкая и не останавливаясь.

— Ох, Самсавеил с тобой, — козочка махнула рукой и ушла обратно смотреть на воду, подернутую льдом.

— Ева знает все, она бы помогла, она бы… — все бормотал он и бормотал.

Аньель уперла руки в бока, вскинула голову к небу. Снежные тучи тянулись, насколько хватало взгляда. И то ли сейчас сорвутся мерзкие хлопья с дождем, то ли позже и дальше — поди разбери. Надо побыстрее заканчивать эту истерику и перебираться на другую сторону.

А еще, пожалуй, стоит смириться с тем, что будущий император — сумасшедший. Кто бы знал еще, что он будет вытворять, когда действительно станет императором. Что за порода херувимская — сплошь безумцы.

Козочка ежилась от холода, выстукивала копытцами детскую дразнилку и морщила замерзший нос. Костер бы хоть развести в самом-то деле, а там Нойко пусть хоть воет, хоть плачет, лишь бы в тепле. Все равно никакую Еву он не отыщет, только время зря потратит.

Причитания стали совсем бессвязными, Нойко осел на землю и принялся что-то бормотать. Аньель зажмурилась, вслушиваясь в звуки воды, лишь бы не обращать внимания на цесаревича.

Речка шумела, сбивая льдины в кучу, ломая их об камни. Лизала крутой берег ниже по течению, рассыпалась холодными брызгами и собирала тысячи весенних ручейков на своем пути. Этот шум успокаивал, и Аньель бы даже расслабилась, перестав думать о Нойко, если бы до слуха не донесся женский голос.

— Эй, речка!

Аньель вскинула уши, открыла глаза и принялась озираться. На всякий случай присела, боясь выдать себя. Было бы совсем некстати, окажись поблизости охотница императрицы.

Ниже по течению действительно кто-то был. Девушка в лиловом плаще сидела у крутого берега и что-то говорила. Волосы спрятаны под капюшоном, лица не разглядеть, плащ же странно светился.