Крылатая кукла смотрела хитро, словно знала что-то, о чем не подозревали ни ее создательница, ни любопытный цесаревич. Подумав с несколько мгновений, Нойко вернул ее владелице.

— Я могу забрать первую вместо нее?

— Можете, — кивнула кукольница и, помедлив, осмелилась уточнить. — Позволите вопрос?

— Да, конечно, — он принял из вторых рук паучихи бархатный мешочек и аккуратно сложил обломки в него. Поверить не мог, что держит в руках игрушку матери, это казалась сном.

— Почему она вам так интересна? — паучиха развела третьей парой рук и наклонила голову к плечу.

— На это ответить я не могу, — Нойко запнулся. Нет, и правда не мог, а вдруг она кому расскажет. — Я ищу родную мать, но понятия не имею, как ее найти. Думал, узнаю что-то здесь… Спасибо.

Женщина рассмеялась хриплым старческим смехом.

— Милый господин, я паучиха, но не провидица. Вы ошиблись — я всего лишь кукольница, — ответила она и вытерла выступившие на глаза слезы.

Нойко осекся. И как сразу не подумал?! Провидица! Это же как Ева! Провидица знает все!

— А провидицу-то я где найти могу? — замялся он, прижимая мешочек с подарком к груди. Обломки как будто грели.

— В западной части города живут пауки, спросите у кого — там покажут, — кукольница указала рукой в сторону выхода с рынка и площади. — Пока идете — сформулируйте вопрос правильно! Иначе ответ будет не тем, что вам нужен.

— Да, спасибо, — Нойко благодарно кивнул и, выбежав из лавки, огляделся и осекся. Повернулся к паучихе. — А тут девочка была, коза визгливая, она же мне не померещилась?

— Она ушла, цесаревич.

— … и яблоки мои забрала, — Нойко задумчиво глянул на корзину у лавки, полную персиков. Перепутала со страху что ли?

***

Где-то в глубине души Нойко надеялся, что встретит в Паучьем районе Еву. Умом он прекрасно понимал, что провидица, играющая с ним в кошачью колыбель в детстве, отвечающая на любые вопросы и утешающая даже после крохотных поражений, не могла быть здесь. Она улетела, оставив империю, своих друзей и свое прошлое. Обещала вернуться, но теперь и это казалось просто сном. Прекрасным, теплым сном.

Нойко не мог отделаться от воспоминаний и с легким недоумением вспоминал предсказания Евы. Ей они давались легко — она сосредоточенно расплетала паутину на пальцах, вертела ее, будто ловя свет, внимательно разглядывала, от усердия покусывая бесцветные губы. А потом кивала сама себе, поворачивалась и улыбалась — я знаю ответ. А знала она все на свете. Но как ребенку, Нойко казались вечностью ее разглядывания плетений паутины, он скучал, считал блики в ее восьми паучьих глазах, разглядывал черные суставы пальцев в панцирных перчатках, гладил бархатные платья и осторожно, несмело, летал вокруг.

Это казалось вечностью! Но на шатком стуле самой лучшей провидицы города Нойко сидел уже пять с лишним часов. Мозг устал думать о заданном вопросе, тело изнывало от одной и той же позы. Крылья повисли, а царственную осанку удавалось сохранить лишь благодаря годам мучений.

Паучиха сосредоточенно водила руками над своим замудренным на вид творением — еще в самом начале, получив вопрос, оплела ладони и пальцы цесаревича паутиной, да покрепче, будто боялась, что убежит. Растянула от запястий нити, подвязала у свечей, выплела крупную паутину, раскапала черный воск на узлах, и теперь только и делала, что бессвязно мычала, водила руками и периодически качала головой. Оставалось только разглядывать ее, но и это утомило на исходе третьего часа. Черное платье в пол, три цветастые шали поверх, совершенно непонятно к чему — паучий домик отлично топился. Разве что можно было разглядывать узоры на платках, пытаясь не уснуть и не уронить голову на горящие свечи и сложную конструкцию из паутины. Рассмотрев их все вдоль и поперек, Нойко даже попытался разгадать секрет прически — черные крупные кудри были собраны странным образом, частично заплетены в косы, частично зализаны, где-то вообще торчком, и как все это держалось — уму непостижимо. Пытался уследить за всеми шестью руками в панцирных перчатках, как и у всех пауков, но запутался и в этом. А время все тянулось, хоть вешайся на этой же паутине со стола.

— Море. Я вижу море, — наконец тихо-тихо прошептала провидица. Ресницы подрагивали, пот ручьями сочился по вискам и щекам.

Нойко недоуменно поднял брови. Паучиха остановилась, опустила руки и открыла глаза.

— Это все? — осторожно спросил он, не решаясь убрать руки.

— Все, — женщина кивнула и вытерла краем шали лицо.

— Я спросил, дословно «где моя мать?», а вы мне сказали — «море»? Это ответ? Она что, утонула?! Или что? — нервно задергался глаз, но цесаревич проигнорировал это.

— Живая, все было цветным, — задумчиво пожевала губами провидица. — Но море — да. Море. Чем не ответ? Где-то рядом с морем, да, — пожала она плечами и принялась распутывать свою конструкцию.

— Где-то рядом с морем, — пробубнил под нос Нойко и глубоко вдохнул, пытаясь унять гнев.

— Что-то не так, цесаревич? — она поддела кончиком пальца паутину на его запястье, вспарывая ее, ногтей у нее, как и у всех пауков, не было, просто пальцы заканчивались острым.

— Да. Немного, — Нойко кивнул и потер освободившиеся ладони. — Когда-то мне гадала Ева, и я думал, что все будет несколько… иначе, прямо скажем.

Провидица села перед ним за стол и понуро опустила плечи.

— С Евой вряд ли кто сравнится, это правда, — грустно отозвалась она, пряча глаза. — После нее таких провидиц больше не рождалось. Но я могу еще попробовать что-то рассмотреть, милостивый господин.

— Нет-нет, не стоит, — Нойко торопливо подорвался со своего места и, скрипя зубами, выпрямился, от долгого сидения все тело ломило. Хотел было сказать, что еще часов шесть он не выдержит, но пожалел паучиху, вряд ли он первым напоминал ей, что была когда-то провидица талантливее ее. — Море, да? Точно море?

— Точно, — кивнула она и улыбнулась.

— А Люцифера там живет где? Вот прямо у самого моря?

— Кто, простите? — растерялась она. — Вы спрашивали, где ваша мать. Я не понимаю.

Нойко представил, как еще до следующего утра она будет конкретизировать свои поиски, а он задавать все более детальные вопросы, и едва не взвыл. Нет уж! Мама кто? Люцифера. Мама где? У моря. Все сходится. И пусть Кирана подавится своим враньем, жива она, живее всех живых. А значит, он ее найдет. Подумаешь, море. Подумаешь, вся империя посреди моря.

— А там были скалы или вот прям берег? — осторожно уточнил он снова, боясь, что это потребует повторного гадания.

— Ну как. Ну море. Берег. Пирс. Лодочки. Ну как рисуют, — пожала плечами провидица.

Берег — уже хорошо. Всего лишь край Осьминога, растянувшийся вдоль всей береговой линии. Делов-то! Это как иголку в стоге сена найти. Ночью. Посреди поля с парой сотен этих стогов.

— Спасибо и на этом, — Нойко попятился к двери. — Вы хорошая провидица, правда.

Она изящно сложила на коленях все руки и кивнула.

— Удачи вам в поисках, будущий император. Надеюсь, вы не забудете о моей помощи.

— Не забуду, — кивнул он, закрывая за собой дверь. — Никогда не забуду эти несколько часов без движения, — уже под нос, переведя дух.

— Меняться давай! — звонкий голос за спиной заставил едва не подскочить от неожиданности.

Нойко обернулся, уже заранее готовый к визгу.

Перед ним стояла все та же козочка, с рынка. Синее платьице с белыми оборочками теперь было дополнено белоснежной шерстяной шалью. Девчонка держала перед собой на вытянутых руках корзину с яблоками и явно чего-то ждала.

— Ты о чем, егоза? — хмыкнул он, оглядев ее с ног до головы еще раз. Рожки как рожки, белые кудри по плечам, чуть скрывающие козьи уши, насмешливый взгляд.

— Что тебе не понятно, а? — она топнула копытцем и подбоченилась. — У меня твои яблоки. У тебя мои персики. Я у кукольницы-паучихи их перепутала и не ту корзину взяла.

Нойко хмыкнул и сложил на груди руки, пытаясь решить, что делать.