— А с виду вроде обычный, — говорила она, разглядывая его.

   Да, внешне он ничем не отличался от своих собратьев: простой и строгий, мужской, с загнутой ручкой.

   Вот и сейчас, в это ясное и тёплое воскресенье, он лежал в рюкзаке Ники, хотя солнце сияло непобедимо и радостно, освещая бегунов в спортивных костюмах, молодых мам с колясками, хорошеньких девушек и степенно прогуливающихся старичков. Лето торжествовало, до боли сверкая волнистой рябью на поверхности пруда с утками, шелестя серебристыми лиственными ладонями тополей и растворяясь в тенистой прохладе под мостом. Мама вчера по телефону предупредила, что поедет на дачу собирать малину.

   — Хоть бы дождя не было, — сказала она.

   — Не беспокойся, мам, погода будет хорошая, — заверила её Ника.

   Уж кому, как не ей, знать!

   Она подставляла веснушчатое, с выцветшими бровями лицо солнышку, щурила прохладно-голубые глаза: верхушки деревьев привлекали её больше, чем пыльный асфальт. И наушников она не вставляла: слушала птичьи голоса.

   Присев на скамейку на светлой, но довольно укромной аллее, Ника блуждала взглядом по стройным, тянущимся ввысь стволам. Скамейка напротив пустовала, но недолго: вскоре на неё присела девушка в коротком светлом сарафанчике — тоненькая и гибкая, длинноногая, с распущенными по плечам тёмными волосами. Её карие глаза прятались в тени пушистых ресниц, а над головой она держала... зонтик. Он был яркий, с крупными алыми маками и зелёным лиственным узором. Незнакомка, похоже, укрывалась под ним от солнца, хотя он явно предназначался для защиты от дождя.

   Девушка порылась в изящной сумочке и извлекла оттуда круглое карманное зеркальце, посмотрелась в него, а потом принялась пускать солнечных зайчиков. Ника смотрела на неё не отрываясь, заворожённая её мягкой красотой, от которой, казалось, веяло приятной мятной свежестью среди полуденного зноя. Лёгкий золотистый загар покрывал её гладкую кожу, и вся она была точёная, как статуэтка, от щиколоток и до запястий с нежной, прозрачной кожей с голубыми жилками. Как бы не замечая наблюдения, девушка забавлялась с зеркальцем. Солнечный зайчик плясал на стволах деревьев, быстрой молнией носился по брусчатке аллеи, а потом вдруг прильнул к кроссовкам Ники. Ника вздрогнула, ощутив сквозь обувь явственное тепло. Кареглазая незнакомка смотрела прямо на неё. Сердце, будто само превратившись в сгусток солнечного света, ёкнуло, и рука Ники потянулась к застёжке рюкзака.

   Она достала свой зонтик — слишком чёрный и угрюмый для такого светлого дня. Как кожистые, перепончатые крылья огромной летучей мыши, он раскрылся над ней. Девушка как будто смутилась и сделала вид, что в телефоне у неё что-то срочное и важное.

   Солнечные минуты тянулись, как века. Мятная прохлада дышала Нике в лицо, янтарно-чайная глубина глаз напротив — совсем как в песне — набрасывала кольцо ласковых чар на сердце. Два зонтика, две скамейки, две пары ног: Ники — в кроссовках, и её — в босоножках на невысоком каблуке-рюмочке. Солнечный зайчик спрятался, зеркальце утонуло в сумочке, и Ника не придумала ничего другого, как только пустить зайчика экраном телефона. Он получился чуть тусклее: всё-таки пластик — не зеркало. Девушка прищурилась, ресницы отбросили пушистые тени. Не рассердилась, кажется. Уголки её губ приподнялись, и мятная нежность коснулась сердца Ники.

   — Извините, у вас свободно? — спросила Ника, намекая на место на скамейке рядом с девушкой.

   — Как видите, — ответила та.

   Голосок её прожурчал серебряным ручейком, полным солнечных блёсток. Ника поднялась и пересела. Их по-прежнему раскрытые зонтики соприкоснулись. Несколько мгновений длилось молчание. Золотисто-загорелое плечико шевельнулось: незнакомка поправила бретельку сарафана, не возражая против соседства Ники. Благоухая мятой, она посмотрела на оба зонтика.

   — Кажется, у нас есть нечто общее, — сказала она.

   Улыбаясь, её губки превращались в сладкое клубничное чудо и напоминали ягодки из маминого варенья.

   — Интересно было бы узнать причину, по которой вы с зонтом, — осмелилась полюбопытствовать Ника. — День-то вроде солнечный.

   — Должен пойти дождь, — прожурчал ответ, и девушка, вскинув тёплый чайный взгляд, щёточками своих ресниц будто самое сердце Ники защекотала.

   — Не может быть, — с уверенностью возразила Ника. — Совершенно точно никакого дождя не будет.

   — И почему вы так в этом уверены? — Ресницы-щёточки улыбчиво щурились, взгляд мерцал янтарём.

   — Вот почему! — Ника приподняла свой зонтик. — Когда я беру его с собой, дождя никогда не бывает. А если оставляю дома — наоборот.

   Девушка покачала головой, обдав Нику золотистым теплом зрачков.

   — Он будет. Вот увидите. Когда я беру МОЙ зонтик, дождик всегда бывает.

   — Вот, значит, как, — усмехнулась Ника. — Ваш зонтик против моего? Но как же всё-таки это получается? В смысле, график осадков. То есть, в те дни, когда мой зонт оставался дома, вы брали ваш с собой?

   Со стороны это выглядело милой, но глупой болтовнёй. Любой здравомыслящий человек, услышав их, сказал бы, что они немного не в себе.

   — И неужели не было ни одного дня, когда мы взяли бы зонтики одновременно? — продолжала рассуждать Ника, ощущая в сердце клубнично-мятный хмель. — Но если наши зонтики обладают противоположным действием, что же будет с погодой? А вдруг они... нейтрализуют друг друга? Взаимно уничтожатся?

   С этими словами она даже немного отвела свой зонтик в сторону, дабы не произошло аннигиляции. Девушка встряхнула волосами и зазвенела бубенчиками смеха.

   — Я думаю, какое-то явление произойдёт, — сказала она.

   Снова достав зеркальце, она запустила солнечного зайчика вверх, к кормушке для птиц, прибитой к дереву. Ника своим телефоном проделала то же самое, и надо же было такому случиться, что на нём вдруг начало воспроизводиться видео с приседающей попой соседки Леночки!