-Так то оно так, слава нам не помеха,- согласился Дорошенко,- но устроить ночную вылазку, да еще целым полком без ведома его величества...
-Да чем ты, Дорофей, в конце концов, рискуешь,- не выдержал Хмельницкий,- это меня он под суд может отдать, а тебе, гетману, разве, что выразит свое неудовольствие. Да и полка тут не надо, я со своей сотней вылазку устрою.
-Ты москалей за идиотов держишь?- повысил голос Дорошенко.- А то они не поймут, что это только имитация атаки? Нет, здесь потребуется не меньше полка.
Они еще некоторое время препирались, затем Дорошенко уступил.
-Ладно, ты и сам упрямый, как бык, не лучше Кривоноса,- сказал он.- Ночную вылазку разрешаю, но усилю тебя. С каждого полка прикажу выделить в твое распоряжение еще по сотне. Итого у тебя под рукой будет около двух тысяч казаков. Только будь осторожен и не погуби зря людей. Если потерь с нашей стороны не будет, король в любом случае сильно гневаться не станет, а Радзивилл, тот, может, и одобрит даже. Любит он отчаянных и дерзких...
Обрадованный Богдан, получив согласие гетмана на ночную вылазку, стал разыскивать Серко и Кривоноса, но их нигде не было. Поняв, что они уже на той стороне Днепра, он, получив подкрепление, тоже стал переправляться на другой берег. Там, собрав сотенных командиров, Хмельницкий поставил им задачу приблизиться к лагерю царских войск на расстояние ружейного выстрела, замаскироваться и по его команде открыть огонь по позициям противника.
-Постреляете так с полчаса и можете возвращаться в свои полки,- сказал он в заключение.- Главное, не рискуйте понапрасну, лучше всего было бы выкопать окопы.
Хмельницкому не раз приходилось участвовать в подобных предприятиях, поэтому он знал, что самая глухая ночь наступает часа в два после полуночи. Казаки время определяют по звездам и им известно, что когда Воз ( Большая медведица- прим. автора) переворачивается, сон особенно крепок. " Максим знает это не хуже меня,- решил он,- и раньше этого часа предпринимать ничего не будет".
Дорошенко, отпустив чигиринского сотника, некоторое время оставался в своем походном шатре, барабаня пальцами по столу и обдумывая возможный результат предприятия, затеянного Хмельницким. Затем он вызвал окриком джуру, дежурившего у входа, потребовал коня и направился к великому подскарбию коронному князю Ежи Оссолинскому, который, как говорили, пользовался большим доверием короля.
Выслушав наказного гетмана, Оссолинский спросил:
-Кто, говорите, затеял это предприятие?
-Сотник чигиринского полка, Хмельницкий,- ответил Дорошенко.
-Хмельницкий, Хмельницкий...,- задумался подскарбий,- где-то я слышал эту фамилию... А, вспомнил, уж не тот ли это казак, который посоветовал его величеству штурмовать Покровскую гору?
-Он самый,- подтвердил Дорошенко,- голова светлая, но уж больно горячий порой бывает.
-Что ж, это неплохо,- ответил Оссолинский,- пусть пан возвращается к себе и ни о чем не беспокоится. Его величеству обо всем будет доложено в нужное время и должным образом.
Взглянув на небо, Хмельницкий понял, что дальше медлить нельзя. "Пора начинать,- подумал он,- Максим с Иваном там в камышах давно уже готовы, хотя и не знают, что все идет по плану. Может оно и лучше..."
Он передал по цепи команду открыть огонь. Казаки, давно уже отрывшие себе неглубокие окопы и уютно в них устроившись, к стрельбе были готовы. С первыми же залпами в лагере противника поднялась суматоха. Из траншей ответили беглым огнем, правда, куда стреляли, никто не видел, прогремело несколько пушечных выстрелом. Ядра легли в стороне от стрелявших казаков, никому не причинив вреда.
Хмельницкий, незаметно для себя поднявшийся во весь рост, до боли в глазах всматривался в лагерь царского полковника. Отсюда с расстояние метров трехсот трудно было, что-то разглядеть, кроме вспышек выстрелов из траншей. Время длилось мучительно медленно, минута истекала за минутой. "Неужели Максим с Иваном погибли?"- уже не в первый раз задал он себе вопрос, и в то же мгновение зарево в полнеба осветило гору. Нет, не гору, а то, что от нее осталось. Вершина Покровской горы, будто срезанная взмахом сабли, отделилась от подножия и величаво взмыла высоко вверх, рассыпаясь огромными комьями грунта. В следующее мгновение мощнейший толчок сбил Хмельницкого с ног, вода в Днепре заволновалась, забурлила и хлынула на берег. " Ничего себе фейерверк !"- обрадовано подумал сотник. Его казаки, не посвященные в замыслы Хмельницкого, без команды прекратили стрельбу, испуганно затаившись в окопах. Громко объявив, что больше ничего интересного не предвидится, Богдан приказал всем, кроме казаков своей сотни, возвратиться на левый берег Днепра.
В польском лагере, разбуженные грохотом люди повыскакивали из палаток в одном белье, правда, с саблями в руках. Увидеть всю картину взрыва удалось не многим, но Ежи Оссолинский, давно стоявший неподалеку от королевской палатки, наблюдал ее от начала до конца. Когда полуодетый и без шляпы Владислав вышел наружу и спросил, что произошло, коронный подскарбий, подошел к нему и в немногих словах объяснил, что казаки взорвали пороховой склад на Покровской горе.
-Герои, настоящие герои! -восхитился Владислав IV._- Кто совершил сей доблестный подвиг, достойный быть занесенным в анналы истории?
-Казацкий сотник Хмельницкий,- ответил Оссолинский,- и старший казаков Дорошенко. С моего ведома, ваше величество.
-Но почему не доложили об этом мне?- нахмурился король.
-Мы все были уверены в успехе и хотели преподнести вашему величеству сюрприз,- не моргнув глазом, ответил подскарбий.
-И сюрприз вам удался, как нельзя лучше,- расцвел в улыбке король.-Ведь этот взрыв означает фактически окончательный прорыв блокады Смоленска. Чем же мне вас вознаградить за ваш доблестный труд на благо Отчизны?
Подумав несколько секунд, он снял с пальца перстень с огромным бриллиантом, за который можно было купить небольшой город, и вручил его рассыпавшемуся в благодарностях подскарбию.
