-Их там сотни четыре будет, - докладывал сотнику вислоусый запорожец средних лет,- похоже, лагерь они оборудовать не станут, а просто расположатся на ночлег посреди степи. Там неподалеку еще небольшая речушка протекает.

   -А, что с конями,- спросил Серко,- где они их держат?

   -Коней расседлали, стреножили, они пасутся ближе к речке, неподалеку от лагеря. Там с ними коноводов с десяток, но охраны нет.

   Посовещавшись с Верныдубом, сотник решил ночью скрытно подобраться к лагерю, напасть на спящих поляков и, в первую очередь, отбить коней.

   -Сделаем так,- предложил он,- я нападу на лагерь, а ты со своими людьми, воспользовавшись возникшей суматохой и паникой, отобьешь лошадей. Пешком они далеко не уйдут, а кони нам самим пригодятся.

   Его замысел облегчался тем, что, вопреки принятым у поляков правилам, Лащ, выбрав место для ночлега, приказал просто разбить походные палатки, но не стал обносить лагерь рвом и валом. Такой беспечностью коронного стражника грех было не воспользоваться.

   В мае ночи на Украине хотя и звездные, но довольно темные, поэтому ближе к полуночи казаки, разделившись на две группы и оставив оседланных коней с коноводами, скрытно подобрались к границам польского лагеря. Там уже закончили ужинать и готовились ко сну. Внезапного нападения никто ни откуда не ожидал, поэтому конных разъездов в степь высылать не стали. Часовые, правда, патрулировали по периметру лагеря, но их фигуры были хорошо видны на фоне костров.

   Тут на ум сотнику пришла, как ему показалось, удачная мысль. Посовещавшись с Верныдубом, который одобрил изменение ранее согласованного плана, Серко со своими людьми отошел назад к месту, где они оставили коней. Там он собрал десятских и объяснил им, что предстоит делать. Затем казаки вскочили в седла и скрытно отошли назад на дорогу, по которой двигались раньше.

   Часа два спустя, когда наступила глухая ночь, а в польском лагере все уже спали, часовые, патрулировавшие по периметру лагеря услышали топот конских копыт со стороны дороги, ведущей из Лисянки. Вскоре вдалеке показалась темная масса всадников, горланящих какую-то разухабистую песню на польском языке.

   -Наши из Лисянки возвращаются,- недовольно буркнул вышедший из палатки дежурный офицер,- весь лагерь разбудят, бестии.

   -Да, им сейчас море по колено,- завистливо произнес часовой,- там хоть кто-нибудь трезвый остался?

   -Надо будет проследить, чтобы коней расседлали, да отправили пастись,- отдал распоряжение часовому офицер, удаляясь в палатку, - а то завтра рано выступаем.

   Когда приближающийся отряд, оказался в полусотне шагов от лагерных костров, песня внезапно оборвалась, зато послышалась грозная команда: "Гайда!". Дав шпоры коням, отряд ворвался в польский лагерь. Сотня клинков кровавым отблеском сверкнула в свете костров и началась потеха, которую запорожцы больше всего любили. Хохот,свист, гиканье и улюлюканье казаков смешались с испуганными криками внезапно разбуженных поляков, выскакивавших из палаток в одном нижнем белье. В лагере поднялась неописуемая суматоха, никто не мог понять, откуда среди ночи появился этот нежданный враг, носящийся на конях между палаток и сметающий все на своем пути. Те из поляков, кто спросонья, выскочил первыми наружу, уже лежали зарубленные казацкими саблями, но постепенно остальные, похватав оружие и сбиваясь в группы, стали действовать более осмотрительно. Коронный стражник, чью палатку охраняли десятка два наиболее доверенных волонтеров, уже успел одеться и присоединился к своей охране. Хотя люди Лаща большей частью были отъявленными мерзавцами и негодяями, но трусами они отнюдь не являлись. Быстро сориентировавшись в ситуации, они стали присоединяться к своему предводителю, открыв все более организованную стрельбу по налетевшим на лагерь всадникам. В ход пошли копья и сабли. Серко, несмотря на опьянение боем, зорко наблюдал за действиями поляков, поэтому заметив, что возникшая было вначале паника сменилась организованной обороной, и то один, то другой казак, сраженный меткими выстрелами, падает с коня, отдал команду отступать. Казаки вырвались из лагеря и вскоре растаяли в темноте.

   Поляки до утра не смыкали глаз, подсчитывая свои потери. Мало того, что с полсотни жолнеров были зарублены казацкими саблями, а еще столько же получили тяжелые ранения, так оказалось, что у них угнали почти две сотни коней. К счастью для поляков, еще столько же лошадей паслось на противоположном берегу речки, и о них нападавшие, видимо, не знали. Не дожидаясь рассвета, Лащ созвал командиров подразделений, чтобы решить, что делать дальше.

   -Похоже,- начал он,- на нас налетел какой-то казацкий отряд. Откуда он взялся непонятно, но это и неважно, сто дьяблов им в глотку. Мы остались без коней, у нас полсотни раненых и столько же убитых. Главное, что теперь мы существенно ограничены в скорости передвижения.

   Кое-кто предложил разделиться, мол, те, у кого остались кони, пусть двигаются вперед, а остальные с тяжело ранеными идут пешими. Но другие стали возражать против разделения отряда на две половины.

   -Напавших на нас было не меньше сотни,- говорили они.- Да и пока они орудовали в лагере, кто-то же увел наших коней. Значит, их не менее ста пятидесяти- двухсот человек. Разделившись, мы станем легкой добычей, нас просто разобьют по частям.

   -Но какие основания считать, что этот отряд будет нас преследовать и дальше?- спросил Чаплинский.- Может, они на нас наскочили случайно, спеша соединиться с Тарасом? Да и наши люди, оставшиеся в Лисянке, проспятся и утром подойдут к нам. А это еще добрая сотня сабель и фузей.

   -Не согласен с паном,- подал голос Лащ, все это время размышлявший о чем-то своем. - Казаки двигались со стороны Лисянки и, притворяясь пьяными, горланили песню на польском языке. То есть, они хотели создать видимость, что к лагерю приближаются наши люди, остававшиеся в Лисянке. Отсюда несложно сделать вывод, что тех, кто там остался, уже нет в живых, а все, что произошло ночью, явилось результатом хорошо спланированной операции. Все это похоже на месть за то, что произошло в Лисянке. Вот я и думаю, разве они ограничатся этим? Будь мы на их месте, разве удовлетворились бы тем, что угнали две сотни коней? Разве не попытались бы уничтожить, как можно больше своих врагов?

   Наступило напряженное молчание. Коронный стражник дураком не был и, проанализировав известные ему факты, пришел к совершенно правильным выводам, с которыми собравшиеся не могли не согласиться. Перспектива двигаться дальше под постоянной угрозой нападения никого не прельщала, поэтому все подавленно молчали.