– Вы понимаете, как теряете в статусе, делая такой выбор? – неожиданно спросил мистер Роск. – Кем вы можете стать, если обратитесь к зверомагии? Ни денег, ни громкого имени, ни мало-мальски весомого положения в магическом сообществе. Защитная магия открывает совсем иные перспективы…

Он говорил спокойно и доверительно, не напирая на мой талант, не убеждая настойчиво не зарывать его в землю и сделать такой выбор, как он говорит. Он говорил о вещах приземленных и практичных, о которых порой говорила мне мама и думала я сама – о том, что мало иметь дар, надо его еще выгодно приложить и грамотно монетизировать.

– Кейт, задумайтесь, что даст вам зверомагия? Прозябание в диких, неуютных местах, оторванных от цивилизации? Весьма скромный достаток? Сомнительный статус скотницы? А защитная магия – это шанс для вас. Шанс блистать. Шанс прославиться. Войти в мир магической элиты, как равная!

И на этих словах я опомнилась.

– Вам всего семнадцать, а у вас уже есть две запатентованных разработки. А сколько у вас работ, не аттестованных в патентной палате? – разворачивал наступление министерский чиновник и, без сомнения, представитель старого магического рода. Может, и не высший аристократ, но определенно, из старой знати.

Много, мистер Роск. Много. И пусть они не проходили госаттестации, они прошли самую главную проверку в мире – практикой. Феррерсом и его дружками.

– И ведь все они связаны с защитной магией, верно? – продолжал развивать мысль Человек-в-костюме. – И ни одной – со зверомагией.

Верно. Все верно. Это была хорошая попытка, мистер Роск. Но я уже очнулась – я вспомнила основную причину, по которой так отчаянно упираюсь, в упор не желая видеть собственного счастья.

Магическая элита. Аристократия.

И нет, я не стану равной среди них – к чему эти сказки мистер Роск? В научной элите – да, возможно. В магической… Даже не смешно!

– И вы хотите променять это будущее на нищенское существование зверомагом у черта на куличках, у виверны под хвостом?

– Да ладно вам, – буднично пресекла я мягкую, окутывающую речь Роска, – у них зарплаты больше, чем у моей мамы – даже у младших смотрителей. Я же была в заповеднике и спрашивала.

Мой скептичный, откровенный тон развеивал остатки заманчивых картин, нарисованных Роском.

– А если вдруг мне мало покажется денег, ну, мало ли, алчность одолеет, то я объединю зверомагию со своим защитным талантом, уйду в туристический бизнес и буду грести золото лопатой, показывая туристам те места, которые раньше были недоступны к посещениям из-за чрезмерной опасности.

– Значит, вы окончательно решили и не передумаете? – хмыкнул Роск, распрямляясь на кураторском диване.

– Окончательно и не передумаю, – твердо отозвалась я.

И вот за это вам отдельное спасибо, мистер Роск! За грамотно подобранные аргументы.

– Что ж, у меня больше нет вопросов к мисс Сеймур, – с по-прежнему благожелательными интонациями сообщил мистеру Вилсону Роск.

– Я могу быть свободна? – подчеркнуто обращаясь только к тьютору, уточнила я.

– Да, Кейт, идите, – грустно улыбнулся куратор.

Попрощавшись и чуть виновато пожав плечами – мол, извините, мистер Вилсон, вы сделали все, что могли! – я вышла из кабинета наставника в смежную с ним аудиторию теоретической магии, а после и в коридор.

И еще кое в чем вы ошиблись, мистер Роск. Мне не семнадцать, а восемнадцать, и сегодня мы будем это отмечать! А в библиотеку за дополнительными материалами по магическим связям можно и в другой раз зайти!

Да, и про инициацию надо не забыть литературу взять…

Радостно закинув рюкзачок на плечо, я поспешила на следующее занятие, чувствуя, как теплый комок, исчезнувший было во время разговора с чиновником, начал сиять опять.

А вечером, после ужина, мы сидели кружком на полу у нас в комнате, и с благоговением смотрели, как Рива достает из шкафа заветную бутыль из темного стекла в оплетке из грубой веревки.

На праздничной скатерти, до которой было временно повышено мое покрывало, уже нашли свое место присланные мамой печеньки, пирожные, и именинный фруктовый пирог, горкой громоздились на школьных тарелках выпрошенные у понимающей поварихи бутерброды. Коробка конфет, фрукты и начатая шоколадка – праздничный стол собирали «с миру по нитке».

Верхний свет погасили, и вместо него над нашими головами парил рой разноцветных светлячков.

Я трепетно прижимала к груди свой подарок.

Разномастные кружки, составленные одна к одной рядом с Ривой, ждали, когда Рива победит плотно пригнанную пробку, и настанет их час.

Чудесилка – питье-неожиданность. Все бутылки разные. В каждой напиток отличается цветом, вкусом, крепостью, запахом… Да что там! Каждый глоток – это сюрприз, и никогда не угадаешь, что случится после следующего. Заговоришь голосом соседки (или, еще смешнее, соседа!)? Запоешь щеглом, заквакаешь жабой? Или, может быть, твой язык на ближайшие пять минут превратится в змеиный? А после следующего глотка появятся рожки?

И нет никакого способа предсказать, что случится в итоге!

Поэтому, когда гордая собой добытчица-Рива совладала с упрямой пробкой и в кружки хлынуло густое темно-красное вино, кружки мы разбирали с некоторым трепетом.

Мы переглянулись, и не сговариваясь сделали первый, самый волнующий глоток, зажмурившись для храбрости.

Мне понравилось – сладко, но не приторно, немного ягодной кислинки на языке и медовое послевкусие, обволакивающее горло…

Когда вино протекло по пищеводу и достигло желудка, я открыла глаза. Мы с соседками внимательно оглядели друг друга – и не нашли никаких изменений. Ну, ослиных ушей никто не приобрел – уже хорошо. Они бы до завтра, конечно, развеялись бы, но все равно!

– Повезло! – сказала Гвен, как самая смелая, и мы с изумлением уставились на вылетевших из ее рта бабочек.

– Хорошая бутылка! – ошарашенно выдавила Рива на пробу, и ее слова повисли в воздухе мягко светящимися знаками нотной грамоты.

– Ага! – поддакнула Алетта, когда выжидающие взгляды переместились на нее, и взвизгнула, когда из ее рта упала и покатилась по полу тяжелая золотая монета.

– Да-а-а уж, – выдохнула я радужными мыльными пузырями, и мы все дружно повалились на пол от хохота, катаясь, всхлипывая и отмахиваясь от мешанины из монет, бабочек, нот и пузырей, подсвеченной разноцветными светляками.

Спустя пару часов, когда именинный пирог был съеден, волшебное вино допито, а соседки, всласть нахохотавшись, расползлись спать, я кралась по школьному коридору в направлении кабинета счислительной магии. Там уже который год плохо работал замок, и достаточно было дернуть посильнее, чтобы он открылся, а изнутри дверь очень удачно подпиралась стулом. Записку со словами «Посмотри в окно, придурок!» я отправила адресату минут пять назад, когда поняла, что спать не хочу, а хочу подарок. А когда чары, удерживающие магическое послание истаяли, отчитавшись мне заодно, что сообщение получено, я с гаденькой улыбочкой запустила в небо из окошка салют – выбрав такое место, чтобы сверкающая надпись «Феррерс – какашка» уж точно была видна из мужского крыла.

Феррерс, само собой, не догадается его подарить, так что придется выбивать. Упаковать подарок он тоже не додумается, поэтому голубенькую ленту я предусмотрительно захватила с собой.

Записка Сеймур разбудила меня, когда я только успел задремать. В окно я выглянул скорее из любопытства – раньше чертова кошка посланий не присылала.

Лучше бы не выглядывал!

После двух-трех попыток развеять надпись, я добился только того, что оно сменило цвет, и, не выдержав, ломанулся искать стерву, намереваясь либо свернуть ей шею, либо вынудить убрать ее мерзкое послание, по обстоятельствам.

Чутье вывело на дрянь точно, как по наводке. Кипя от злости, дернул дверь раз, другой…

Что за?.. Замок, что ли, сменили?

И только услышав глупое хихиканье, понял, что замок не причем – это стерва забаррикадировалась изнутри, и думает, что ее это спасет!