– Лика, – Кир прервал затянувшееся молчание, – можно задать тебе личный вопрос? Об отце.

Девушка залилась румянцем.

Кир заметил, что она краснеет каждый раз, когда он смотрит на нее или о чем-то спрашивает.

И тут же возникла мысль: а что будет, если они окажутся вместе в одной постели? Интересно, она так мило краснеет вся или только лицо?

Лика с трудом удержала ладони, чтобы не прижать их к пунцовым щекам. Все тело бросило в жар. Что делает с ней этот мужчина, если в его присутствии она сама не своя?

Девушка понимала, что глупо краснеть по каждому поводу, но сделать ничего не могла. Голос Кира пронзал ее насквозь каждый раз, стоило его только услышать. Бархатный тембр, точно смычок, задевал невидимые струны, спрятанные где-то внутри, струны, о которых Лика прежде даже не подозревала.

– Да, – она отвернулась к боковому окну, чтобы хоть как-то скрыть эмоции, с которыми не могла справиться. – Спрашивай.

Машина неслась по шоссе, вдоль которого росли стройные ряды финиковых пальм. За верхушками деревьев с одной стороны виднелась гладь океана, а с другой – живописные холмы, за которыми прятался город.

– Что ты знаешь о нем?

В зеркале заднего вида Кир видел, как Лика нахмурила брови и помрачнела. Видимо, этот вопрос был не слишком приятен. Или она раздумывала, что сказать. Наконец она пожала плечами.

– До вчерашнего дня я даже не знала, как его зовут.

Кир с трудом скрыл удивление.

– Разве мать тебе не говорила?

– Она вообще избегала любых разговоров о нем. Я знала только, что моего отца звали Тони и что он умер, когда я была совсем маленькой, – девушка хмыкнула. – Но потом оказалось, что он вполне жив-здоров, только знать меня не желает.

– А теперь? Ты сказала, что он буквально завалил тебя письмами. Ты прочитала то, что получила вчера?

– Да. Не знаю, что было в других, я их все удаляла, не открывая.

– Что он тебе написал?

Вроде невинный вопрос, банальное любопытство. Но Кир даже дышать перестал, ожидая, что она скажет.

Лика равнодушно пожала плечами, не замечая возникшего напряжения. Ей даже в голову не пришло спросить, а ему-то какое дело до ее отношений с отцом.

– Что он мог написать? Что жалеет о прошлом и хочет наладить будущее. Просит дать ему шанс.

– И ты дашь?

Лика молча отвернулась к окну. Устремив взгляд на пролетавший мимо пейзаж, она глубоко задумалась. Пауза затянулась, и когда Кир уже не надеялся услышать ответ, девушка сухо произнесла:

– Я подумаю.

Потом, невесело усмехнувшись, добавила:

– Зато теперь я знаю, как его зовут. Антуан Андрулеску.

Она не видела, как передернулось лицо Кирилла, как под темными стеклами очков вспыхнул взгляд. Не заметила, как под белой футболкой напряглись его шея и плечи, а большие ладони так сжали руль, что побелели костяшки пальцев.

Все это прошло мимо нее. Потому что стоило произнести вслух это имя, как внезапное воспоминание заставило ее саму онеметь на мгновение. Не сдержав изумленного вздоха, Лика почти прошептала:

– Черт возьми… Я уже слышала это имя…

Да, слышала, и не раз. Это имя принадлежало человеку влиятельному, не обделенному деньгами и властью. И очень часто оно звучало в связи с резервацией Химнесс. Той самой, что располагалась всего в сорока милях от Тайры.

Ей понадобилось не меньше пяти минут, чтобы истина наконец-то дошла до сознания. И когда это произошло, Лика едва не задохнулась от страха. Вздрогнув всем телом, она зажала ладонью рот, обрывая испуганный вскрик. Глаза наполнились ужасом.

– Не-е-ет, – услышал Кир сдавленный голос девушки, – это не может быть мой отец, нет! Я не могу быть дочерью вера! Это какая-то шутка… Ведь шутка же, да?..

Паника захлестнула Лику леденящей волной. Девушка подалась вперед, ловя взгляд Кирилла. Вцепилась в свою сумочку так, словно та была спасательным кругом, и до боли закусила губу. Руки мелко тряслись, ей пришлось стиснуть их со всей силы, в глазах застыло смятение, смешанное с надеждой. Она ждала, что вот-вот Кирилл улыбнется, пожмет плечами и скажет: «Ну, конечно, это полная ерунда! Ты не можешь быть его дочерью, ты человек».

Но новый знакомый молчал.

Стиснув зубы, Кир смотрел на дорогу. Что он мог ей сказать?

Не дождавшись ответа, потрясенная Лика упала на сиденье и опустила ресницы. С ее губ сорвался отчаянный стон:

– О, господи, мой отец вер!.. Нет, этого быть не может…

Ее маленький мир разбился вдребезги. Ощущение катастрофы обрушилось неумолимой лавиной, сметая все на своем пути. А в следующий момент на смену панике пришла полная пустота. Пустота в чувствах и в мыслях.

Застыв безмолвной статуей, Лика слушала стук своего сердца. Оно грохотало так, что каждый его удар отдавался в висках ударом набата. И с каждым этим ударом Лику охватывало все большее оцепенение. Ее жизнь разделилась на «до» и «после», и это «после» казалось кошмарным сном.

Вот сейчас Кир остановит машину и выбросит ее вон. В лучшем случае. Или позвонит в полицию. И тогда Лику ждет либо смерть, либо вечное заточение в резервации среди тех, кого ей так не терпелось начать изучать…

Кир действительно притормозил. Сжавшись в комок, Лика следила, как он свернул на обочину, остановил машину и вышел, заглушив мотор. Хмурый, с каменным лицом, на котором застыло непроницаемое выражение, он распахнул заднюю дверцу. И сердце девушки ёкнуло: все, это конец…

– Пожалуйста… – она жалко всхлипнула и опять зажала руками рот. Ее глаза наполнились слезами.

Кир на секунду прикрыл глаза. Боже, как тяжело…

Тяжело держать себя в руках, тяжело скрывать истинные эмоции, которые сейчас рвутся наружу. Тяжело сдерживать инстинкты, которые заложила сама природа.

Внутренний Зверь бесновался и рвался наружу. Несчастное лицо девушки, которую он признал своей парой, ужас, заполнивший ее глаза, стали для него сигналом к действию. Спасти, уберечь, помочь. Взять на себя ее боль, разделить с ней ее страдания…

Кир скрипнул зубами, загоняя Зверя подальше. Нет, пока не время ему выходить на свободу.

– Лика, – произнес он охрипшим голосом, – иди сюда.

Ее глаза расширились, стали почти вдвое больше. Зрачки превратились в две бездонные ямы. Отчаянно мотая головой, девушка забилась в угол салона.

– Нет… пожалуйста… – воображение уже нарисовало, как Кир выволакивает ее за волосы из машины и бросает в толпу озверевших людей. Лика слишком тщательно изучала веров и их историю, чтобы не знать, как с ними расправляются люди. Суд Линча по сравнению с этим не более чем детская ссора.

Кир глубоко вдохнул, потом медленно выдохнул, считая про себя в обратном порядке. Это помогло немного прояснить рассудок, уже охваченный проснувшимися инстинктами. Вытерев со лба холодный пот, Стромов заговорил снова, на этот раз медленно, спокойно – так, как говорят с самоубийцей, решившим шагнуть с крыши небоскреба.

– Послушай, я не причиню тебе вреда. Я хочу помочь. Ты меня слышишь? Кивни, если поняла.

Судорожно вздохнув, Лика кивнула.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты села на переднее сиденье и взяла в бардачке бутылку с водой. Поняла?

– З-зачем?

Она ему не доверяла. Боялась. Это было ясно видно в ее глазах.

– Ты забыла, куда мы едем? Если ты не возьмешь себя в руки, то первый же патруль опознает в тебе вера. И поверь, никто не будет выяснять, как ты здесь оказалась.

Лика моргнула. Слезы сорвались с ее ресниц и побежали вниз по щекам. Теперь она была похожа на девочку, маленькую и беззащитную, и Стромов едва сдержался, чтобы не схватить ее и не прижать к себе.

– Давай, малышка, – прохрипел он, делая шаг назад и поднимая руки, – я не трону тебя. Но ты должна сделать, как я сказал.

Превозмогая собственный страх, Лика выбралась из салона и пересела на переднее сиденье. Ее ослабевшие руки тряслись, когда она открывала бардачок и доставала бутылку. Бутылка оказалась небольшой, на пол-литра, из затемненного пластика. Лика едва не упустила крышку, а потом, приложившись губами к горлышку, поняла, что не может сделать даже глотка.