Утолив жажду, подошёл к дверям, выходящим во внутренний двор и тихо приотворив её, выглянул в узкую щель. Во дворе, боком к дверям, вдоль стены, сидело человек десять сельских мужиков. Именно мирных и сельских. Это было видно по одежде, по их сидячим позам, позам людей хорошо потрудившимся и теперь спокойно отдыхавшим. Мужики курили и о чём-то оживлённо толковали, может быть о сельских делах, а может о хорошей погоде. Чуть дальше, у сарая смеющиеся женщины кормили курей и индюков. Вооружённых людей не было видно, обстановка во дворе безмятежная – так что можно появиться перед сельчанами и разобраться с обстановкой в деревне.

Широко открыв дверь, я шагнул за порог, сделал несколько шагов вперёд и остановился так, чтобы видеть мужиков, не упускать из виду женщин и держать под контролем весь двор. Автомат при этом держал наготове.

Остановившись перед изумлёнными сельчанами, я ничего лучше не нашёл как задал дебильный вопрос, при этом поводя стволом автомата из стороны в сторону: – Русских солдат здесь не видели?

Только сейчас до меня дошёл весь идиотизм положения. Сидят мужики вдоль стены дома, курят в преддверии хороших посиделок, обсуждая житейские дела и поглядывая на своих жён. А тут из их дома появляется непонятный потный военный в камуфлированной форме, с засученными рукавами по локоть, в фашисткой каске и задаёт вопрос про русских солдат в деревне, находящейся под контролем партизан.

Все присутствующие замерли в тех позах, в каких были, когда я так неожиданно появился, как в немой сцене у Гоголя. Пауза затягивалась, я смотрел на мужиков и меня как заклинило, не зная как выйти самому из глупой ситуации и расшевелить сельчан. В тоже время с интересом смотрел, как выпавшая изо рта сигарета одного из мужиков, густо задымила на ширинке штанов. И громко засмеялся, а мужик, переведя изумлённый взгляд на сигарету, уставился на дым. Потом вскочил на ноги и под такими же изумлёнными взглядами мужиков, стал пытаться стряхнуть на землю тлеющие ткани штанов. Через несколько секунд судорожных движений, дым исчез, на месте тления осталась круглая дырка, а мужик рухнул снова на скамейку. Отсмеявшись, я уж хотел было по нормальному заговорить с мужиками, но увидел как и так изумлённые глаза, глядевшие мне за спину, стали ещё больше и ещё изумлённей. Я резко развернулся, вскинул автомат, желая встретить опасность, и тут же его опустил. Из-за угла сарая, с пулемётом в руках, вышел потный солдат Николай.

– А вас всё нету и нету… вот и пошёл вас выручать…., – виновато и одновременно упрекающее произнёс Николай и направил на мужиков ствол пулемёта.

Ситуацию разрядило появление в дверях начальника милиции и выглядывающего из-за его спина замполита: – Всё нормально, товарищ майор…. Деревня чистая.

Сошёл во двор и стал здороваться за руку с оживившимися от появления знакомого человека мужиками и мы с Николаем опустили оружие.

Пообщавшись несколько минут во дворе, мы переместились в дом, где оказывается намечалось отмечание двадцатилетие супружества хозяев дома. Я улыбался, отвечал на вопросы, сам их задавал и вроде бы со стороны казалось, что беззаботно включился в это торжество, на которое нас тоже пригласили. Но был настороже, не доверяя до конца деревенским. Может быть в это время, какой-нибудь пацан летел на базу партизан, располагавшейся отсюда в девяти километрах. А вот замполит, как-то сразу расслабился, повесил автомат на спинку стула, а сам собрался пройти на кухню помыть руки.

– Капитан, – я дёрнул незаметно для остальных замполита за рукав и, улыбаясь, как будто говоря что-то весёлое, злобно шепнул, – автомат возьми…. Чего расслабился?

Капитан, растерянно посмотрел на меня, но вернулся и взял автомат, а я перешёл к Рустаму. От него только что отошёл очередной сельчанин.

– Ну, что?

– У партизан их нет… По крайне мере, вчера вечером их не было.

– Доверяешь им?

– Не могу доверять. Они тут между двух огней и волей неволей и нашим, и им…. Так просто мы уйти не можем, но у нас есть час. Если что оторвёмся.

Через десять минут оживлённо-весёлой суеты, мы расселись за столом, держа оружие на коленях. Лишь Николай прислонил пулемёт к стене, но на расстоянии вытянутой руки. Застолье покатилось после первого традиционно-грузинского тоста – «За Мир во всём Мире». Мы тоже с удовольствием выпили и с не меньшим удовольствием стали накладывать по тарелкам сытные, вкусные деревенские яства. В какой-то момент я потерял контроль над замполитом, с интересом разговорившись с местным о горах, о прошлой жизни. Деревенский с удовольствием вспоминал советские сытые и богатые времена, одновременно констатируя, как они печально живут сейчас. Он сожалеющее рассказывал о том, что власти как Абхазские так и Грузинские рассорились, а вот простые грузины и абхазы расплачиваются теперь всем и страдают.

В разгар общения я оглянулся на замполита и был неприятно удивлён – капитан был банально пьян. Мужик, сам по себе вроде бы ничего. И внешне крепкий. Я с ним несколько раз сталкивался как по делам, так и приходилось общаться в неформальной обстановке и успел заметить, что капитан был слабоват на выпивку. Вместе с ним в Абхазии, была его жена, которая решительно держала его в «ежовых рукавицах» и он держался. Но здесь, в отсутствие жены, замполит «поплыл». Нет…, он конечно не падал со стула, не был в отключке, но быстро навернув несколько бокалов вина, капитан потерял понимание где он находится и зачем. Бессмысленно улыбался, в невпопад отвечал на вопросы, а когда встал и пошёл без оружия на улицу, то его сильно шатнуло. Я кивнул головой и пулемётчик Николай с автоматом замполита выскочил во двор, подстраховать его. Пришлось резко закругляться и уходить из деревни. Не стал я ругаться, да и пройдя с пару километров и изойдя потом, капитан перестал шататься, хотя всё ещё находился под шафе и всё сокрушался, что непонятно по какой причине мы так рано и спешно сорвались с деревни. Конечно, если бы не поддавший замполит, мы наверно ещё с полчаса и посидели бы. Но как не парадоксально, пьянство замполита сослужило добрую службу. Как стало потом известно, вскоре в деревню заявились партизаны, которых оперативно оповестили деревенские. В погоню за нами они не кинулись, опасаясь засады с нашей стороны. С миротворцами они ссорится не хотели, а вот в ходе перестрелки попытаться грохнуть Рустама – Да.

А пока мы благополучно, приближались к посёлку. И уже перед лагерем замполит был в более-менее нормальном состоянии. Пока мы отсутствовали, особист с двумя солдатами безрезультатно прочесали обширные катакомбы, недалеко от зданий Ингури ГЭС.

Обед на веранде кафе был в разгаре, когда прибежал взбудораженный Рустам: – Товарищи офицеры…. Есть. Нашлись ваши дезертиры. Надо ехать на задержание.

Пока выгоняли по тревоге машины и БТР, Рустам перевёл дух и, хлебнув водки, рассказал некоторые подробности.

– Постучались они сегодня утром в один из домов на плато, где мы вчера после обеда прочёсывали… Голодные, холодные. Их приняли, как я договорился с хозяивами. Накормили, напоили. Сказали – Ребята отдыхайте, мы вас завтра переправим в Сухуми, а оттуда тайными тропами в Россию. А ко мне парня послали. Вот, пока они спят – надо брать….

Брать не пришлось. Солдаты сидели угрюмо на обочине дороги, окружённые местными жителями и безразличными глазами наблюдали за подъезжающими машинами.

А через пару часов мы уже были в базовом лагере батальона, располагавшимся в четырёхэтажном здании школы селения Чибурхинджи, где и приступили к допросу. Я сидел немного в сторонке от группы офицеров и, слушая рассказ беглецов, закипал тихим бешенством, которое мутило сознание и толкало на безумный поступок. Хотелось вскочить с табурета и бить, бить, бить этих дебильных бойцов. Хотя, какие они дебильные? Выглядели вполне разумными и приличными парнями. У обоих среднее образование, нормальные родители и нормальные семьи. Дембеля. Вот от этого всего и хотелось выть. Суть рассказа о бегстве была в следующем.

Климушкин и Хетагуров одного призыва, сразу подружились, как только попали в один взвод из карантина. Со временем дружба крепла, здесь они держались несколько особняком от других, но служили исправно и без особых замечаний. Никакого проявления дедовщины или чего другого по отношению к ним как со стороны офицеров, так и со стороны сослуживцев не было. И вот позавчера Хетагуров говорит: – Лёха, слушай… тут до моего дома день ходьбы. Утром выйдем… Пару перевалов пройдём и вечером мы у меня дома. Оружие оставим здесь, денька три погуляем у меня. Винца попьём, с девками потрахаемся и вернёмся обратно. Раз без оружия ушли – значит самоволка и ничего нам не будет. Ну, посадят на гауптвахту – зато отдохнём….