Повернулся набок, натягивая на себя тонкое покрывало. Уснуть бы под такой шум. Утром мне только и оставалось, что удивляться, что я всё-таки уснул сном младенца, и никакой гром и молнии меня совершенно не волновали.

Утром все были хмурыми и молчаливыми. Быстро позавтракали и выдвинулись в путь. Уже к обеду Аболье остановил отряд. Выглядел он при этом встревоженным.

– Что случилось? – спросил, поглядывая на него из-под капюшона. Дождь, как оказалось, пока не собирался проходить окончательно – мелко накрапывал. Ветер то и дело швырял капли в лицо, поэтому я постарался натянуть капюшон еще сильнее, да и голову не поднимал. Ехал и дремал. Пару раз даже чуть не свалился, но, как оказалось, Хан зорко следил за мной и давно понял, что я почти сплю.

– Слишком много следов, хотя ночью был такой сильный дождь.

Я посмотрел на дорогу, внутренне соглашаясь с Аболье. Следов на самом деле было многовато. И нет, не копыт, а сапог.

– Думаю, они прошли тут не более чем полчаса назад. А может, и того меньше, – сказал я, поглядев на небо, а затем снова на землю. – Дождь хоть и кажется мелким, но за более большой срок размыл бы следы сильнее.

Мы переглянулись с Бефуром.

– Тут деревня должна быть недалеко, – задумчиво сказал он.

– Хм, – я натянул капюшон, крепче хватаясь за поводья. – Мне бы хотелось купить у них продукты.

– Как милорд прикажет, – Аболье оскалился и коротко поклонился прямо в седле. – Прошу вас быть позади. Вы единственный, кто может вылечить, вдруг что. Да и с мечом вы пока что плохо управляетесь.

Я хотел было раздражённо цыкнуть, но потом просто выдохнул, понимая, что Бефур прав – от меня на передовой будет слишком мало толку.

Аболье, поняв, что я расслабился и готов последовать его совету, повернулся к людям и коротко сказал, что нам придётся вскоре немного повоевать. Это не точно, но все должны быть предельно собранны и готовы. Будто только этого и дожидаясь, прискакал тот, кого Аболье всегда посылал вперёд, чтобы он разведал обстановку.

– Там деревня горит.

Все тут же вскинули головы, но кроме довольно высоких верхушек деревьев ничего не увидели. Аболье кинул на меня взгляд и, заметив мой кивок, тут же пришпорил коня, который едва не встал на дыбы. Конь зло всхрапнул и буквально сорвался с места.

Я немного задержался, дождавшись, пока мимо меня не проскачут с десяток воинов, и только потом устремился следом. Включив для удобства магическое зрение, я прямо на ходу накручивал самые простые плетения исцеления. Если можно было бы посмотреть на меня со стороны, то я походил на паука, который выпустил во все стороны тонкие нити паутины, в которую запутывали магические нити зеленого цвета. Только сейчас обратил внимание, что мои нити не выходят больше только из моих ладоней. Теперь центром было солнечное сплетение. Вот из него во все стороны и устремлялись мои зеленоватые, длинные и тонкие, будто паутинки, нити.

Интересно, это я сам рассудил, что так будет удобнее, или же опять за меня это сделала «умная магия»? Да и когда это вообще произошло? А, кажется, еще на стене. Да, по-моему, был тогда момент, когда мне подумалось на мгновение, что нити только из рук очень неудобно. И вот результат. Что ж, так вполне себе неплохо.

Потом была скачка. Я оказался весьма занят, так как мне приходилось не только управлять лошадью, – а ведь ездить я хоть и научился, но виртуозом в этом деле пока что не стал, – но и следить за своими нитями и плетениями, что тоже требовало весьма много внимания. Именно поэтому пропустил момент, когда мы вырвались из леса прямо в поле, но Аболье так и не затормозил. Мимо меня словно бес промчался Бодор, со зло прищуренным взглядом и едва не вздыбленными волосами. Рядом со мной тут же оказался Хан. Хотя увидел я его лишь тогда, когда он перегородил мне дорогу лошадью.

– Милорд, вам лучше остаться тут, – сказал он, посматривая на то, как Аболье вместе с Бодором и еще с десятком самых быстрых буквально ворвались в деревню.

Я затормозил и вскинул взгляд, отрываясь от своего дела. Деревня действительно горела, не вся, но несколько домов точно полыхали знатно. Слышались крики, звон, ржание лошадей, чья-то смачная ругань.

Деревня на первый взгляд казалась небольшой. Она стояла в поле, окружённая хлипким и совершенно ненадежным плетнем. Кажется, он выполнял скорее декоративную функцию, нежели защитную. Ну, понятно, чего им тут не так уж и далеко от столицы бояться. Расслабились люди, за что и поплатились сейчас. Хотя всё-таки странно, мало ли какие звери водятся в местном лесу, он всё-таки не выглядит безобидным. Деревья высокие, подлесок густой, повсюду мох. Чем-то мне они напоминают леса Шотландии из моего прежнего мира. Сам я там не был, но фотографий в интернете видел много. Так вот и тут, весьма загадочный такой, явно мистический или же магический лес. А у них даже частокола нет.

Дома почти все из дерева, лишь парочка, кажется, из камня. Одноэтажные, какие-то слишком низкие, неказистые и весьма бедные, будто землянки, а не дома.

Больше рассмотреть толком ничего не получалось, так как ближе меня попросту не подпускали. Хан тревожно посматривал на меня, словно боялся, что я вот прямо сейчас кинусь в самую гущу и… А что, собственно, я должен там делать? Всё правильно, я постою тут, а потом подлечу раненых людей, когда всё закончится.

Нет, всё-таки надо выдумать себе щит какой-нибудь. Мне нужны такие бои, чтобы набираться опыта, но лишний раз подвергать жизнь опасности не особо хочется. Хотя, может, если вот так, без защиты оно может эффективнее будет? Попробовать?

Так, это что во мне сейчас заиграло? Детство или же какое-то совершенно мне не свойственное безрассудство? Хотя мне ли говорить такое, после того, как я самолично ввязался в войну, в которой было слишком мало шансов на победу?

Пока я размышлял над своим внезапным рвением и куда-то подевавшейся осторожностью, как всё уже закончилось.

Я натянул было поводья, но Хан меня снова остановил:

– Погодите, милорд.

Я натянул капюшон сильнее, хмуро смотря на него.

Из деревни пулей вылетел Аболье верхом на коне и помчался в нашу сторону. Почти следом выскочил Бодор. Он довольно скалился и выглядел так, словно ему на Рождество подарили то, о чем он давно мечтал. Я заметил, что после столицы он стал еще молчаливее, чем был раньше. Спрашивать, что случилось, не стал, мало ли, вдруг это совершенно не моё дело, но иногда приглядывал.

– Милорд, в порядке?! – громогласно спросил он.

– Раненые? – сразу начал я, натягивая всё-таки поводья и понукая лошадь.

– Есть маленько, – Бефур затормозил рядом. Его конь взбудораженно пофыркивал и нетерпеливо гарцевал. – Пару наших ребят и деревенские.

– Поехали, – сказал я, на всякий случай накидывая на Аболье и Бодора небольшое плетение лечения. Кажется, они даже этого не заметили, видимо, сказывалась еще не до конца прошедшая горячка боя. Я даже немного позавидовал. Так, самую малость. Зависть практически сразу испарилась, не оставив после себя и следа.

Бефур явно смягчил, когда говорил, что пострадало лишь парочку наших. В итоге всей короткой стычки сильно ранены были трое воинов и пятеро оказались легкоранеными. Один практически смертельно, еще бы минуты три, и все. Я за время войны настолько приловчился управляться с лечебными плетениями, что уже практически не замечая оценивал раны, накидывал плетения и, если требовалось, усиливал их одной или двумя дополнительными нитями.

С деревенскими дело обстояло похуже. Несколько мужчин убито, двоих девчат явно изнасиловали, а троих подростков едва не забили до смерти. Это я молчу о том, что все остальные тоже, так или иначе, пострадали. Если бы мы еще немного задержались, то не думаю, что в этой деревне остались живые люди.

Когда мы въехали в деревню, в нос тут же ударил отвратительный запах. Если вспороть человеку живот, то, поверьте, пахнуть будет не розами. Да и когда в тебя мечом тычут, не самое приятное, что может произойти в жизни. Насильственная смерть часто бывает безобразной и пахнет она порой так, что сложно удержать пищу в желудке. А уж если добавить к этому кровь и кучу мертвых тел, то неподготовленному человеку вполне может стать плохо.