Литмир - Электронная Библиотека

-Герои,-вздохнул он.- Тот юнкер...как его...Лесин, первым бросился на большевиков. Подорвал себя вместе с ними.

-Остальные-то живы?-спросил Корнилов.

-Так точно, ваше превосходительство.

-Приведите их сюда.

Генералы обнимали "героев", называли из спасителями Добровольческой армии. Корнилов приказал каждому выдать по три месячных жалованья и обещал после взятия Екатеринодара наградить. Чем, правда, непонятно. Царские награды уже не годились, новых пока не было.

Утром генерал Корнилов вышел на площадь станицы. Там под дулами винтовок добровольцев на коленях стояли плененные большевики. Их было около сотни. Среди них немало офицеров. Лица бледные, осунувшиеся. Генерал велел поднять их с колен, обошел строй.

-Нас, добровольцев, воюющих за свободную Россию, всего несколько тысяч- сказал наконец Корнилов-. Вас же миллионы. Тучи обманутой черни. Моральной черни. Но мы вас сегодня разбили. И будем бить впредь, потому что на нашей стороне Бог и правда. А за что и за кого воюете вы? За жидо- комиссаров? Они вам ближе? Что вам обещают? Землю, мир и свободу. Не получите ни того, ни другого. Предатели всегда получают по заслугам. И вы получите. Предать полевому суду,- сказал генерал полковнику Неженцеву.

Некоторые пленные опустились на колени: "Простите, Лавр Георгиевич! Ничего не знали о Добровольческой армии". "Бес попутал". "Насильно удерживали, обещали семью расстрелять".

Корнилов презрительно оглядел пленных, нервно встряхнул головой, пошел прочь. За ним поспешил адъютант Хаджиев. Один из пленных ухватил его за полу шинели: "Хан, мы ж с тобой одной крови!" "Ты одной крови с шакалом",- ответил корнет.

Полевой суд, который состоялся днём признал пленных невиновными. И оправдал. Неженцев сплюнул- так навоюем. Корнилов, как ни странно,отнесся к решению суда спокойно. "Может, и правильно. Не следует начинать великое дело с крови. Узнают о нашем милосердии, к нам потянутся",- сказал он генералу Алексееву.

Михаил Васильевич долго смотрел в окно штаба, который устроили в той хате, которую заняли ночью. "С крови, конечно, начинать не хорошо, Лавр Георгиевич. Да только на милосердии армия не держится. Лишь на порядке, дисциплине и жесткости. Чем грозит сердобольная демократия в войсках мы узнали на германском фронте. Половина из этих пленных решила записаться в Добровольческую армию. Но единожды предавший, предаст и в другой раз".

"Вы слишком категоричны, Михаил Васильевич,- сказал генерал Деникин. - Армию на фронте разъела не демократия, а неопределенность идей и целей. За что гибли солдаты? За Константинополь, за парад в Берлине? Теперь же на кону родина".

"Дай Бог, Антон Иванович, чтобы люди это наконец поняли. Что на кону родина. Большевики заключили мир с Германией. Создали Украинскую державу. Отринули Прибалтику и Туркестан, сколько же нам понадобится сил, чтобы снова собрать всё воедино. Эх...Но мы справимся. Я верю, господа, что мы неприменимо справимся".

К вечеру в штабе собрались командующие, командиры полков и отрядов Добровольческой армии. Предстояло решить когда и как следует начать наступление на Екатеринодар- главную цель похода, который многие уже окрестили ледяным.

За окном тесной хаты началась настоящая зимняя метель.

Прорыв

Снаряды взрывались вокруг фермы и в роще всю ночь, не давая Лавру Георгиевичу заснуть. Только прикорнул под утро на охапке сена, принесенной вечером в тесную, двухметровую комнату поручиком Хаджиевым, и вот опять. Рвануло где-то у кузницы, послышались сначала голоса, потом истошный крик. Вышел.

Во дворе, огороженном только с реки Кубани низеньким, плетеным заборчиком, корчился казак. Одна нога у него была оторвана выше колена, вторя неестественно подвернута под себя. Над ним стоял другой казак, качал головой, не зная что делать. Рядом- пулемет Максима, который они, вероятно, чистили.

Из другой комнаты фермерского домика выскочил начальник штаба Романовский. Побежал за санитарами в перевязочный пункт, находившемся в том же домике за углом.

Раненого положили на шинель, понесли. За сапогами санитаров оставался темно-кровавый, пенящийся след. На него хмуро глядели невыспавшиеся офицеры, закуривали папиросы. День начался не лучшим образом, настроение с утра испорчено.

Впрочем, оно не особо поднималось все четыре дня штурма Екатеринодара. Комиссары проявляли невероятное упорство, не желая сдавать город. Разведке штаба удалось узнать только приблизительное количество большевиков- около 18 тысяч штыков. Несколько бронепоездов, полтора десятка тяжелых и легких орудий. Это при численности Добровольческой армии в 4 тысячи человек и 12 орудий. До наступления. А что сейчас не может сказать точно никто. Корниловский и Партизанский полки понесли серьезные потери, Офицерский почти полностью сохранился, хотя тоже есть убитые и раненные.

Генерал Марков держит своих людей в окопах, в бой не бросает, ждет удобного случая. А когда он наступит? С полковником Неженцевым связи нет, пропал и все. Накануне днем поступило донесение, что под огнем добровольческих орудий, красные оставили Артиллерийские казармы на окраине Екатеринодара. Успех, победа? К вечеру сообщение иного рода- большевики опять заняли казармы. Наступившим утром ситуация так и не прояснилась.

Умывшись, генерал Корнилов собрал в своей комнатке совещание. Генералы Алексеев, Деникин, Марков, Багаевский пили крепкий чай, заваренный адъютантом Хаджиевым. Где он такой брал, оставалось для всех тайной, но ароматный, бархатный на вкус восточный чай, у поручика никогда не переводился.

К лепешкам на тумбочке никто не притронулся. Лавр Георгиевич склонился над картой Екатеринодара. Из перевязочного пункта доносился истошный крик изуродованного бомбой казака.

Корнилов расстегнул воротник гимнастерки, повертел шеей, словно ему было трудно дышать, хлопнул карандашом по карте:

-Нет, так невозможно, господа. Как- нибудь успокойте его. Обезболивающего дайте, что ль.

-Дали, ваше превосходительство, самогона, -ответил Романовский.- Ногу отрезают до паха, любой взвоет. Морфин и кокаин у санитаров закончился.

Генерал вздохнул, вновь склонился над картой.

-Иван Павлович,- обратился он к Романовскому,- будьте любезны, доложите нынешнее положение дел.

Романовский занял место начальника штаба армии вместо Лукомского. Тому поручили налаживать связи с союзниками. Почему-то сразу невзлюбили генерала добровольцы. Возможно, потому что ему приходилась брать на себя самые неблагодарные миссии, которые обязан был выполнять Антон Иванович Деникин- наказывать, отказывать, лишать. Характер он имел резкий, бескомпромиссный, что тоже не добавляло ему симпатий корниловцев. Руководителем добровольцев считался генерал Алексеев, однако армия негласно стала называться именно Корниловской. Но более всего ругали Романовского за то, что армия пока не достигла никаких значимых успехов. Корнилову это почему-то прощали. Чтобы поддержать в войсках свой авторитет, Лавр Георгиевич во что бы то ни стало хотел взять Екатеринодар. Так считал генерал Алексеев, хотя понимал, что взятие города имеет и огромное политическое значение. В успехе похода уже сомневались многие офицеры.

Допив, не торопясь до дна стакан чаю, Романовский откашлялся.

-Бригада генерала Маркова, насколько знаю, закрепилась слева, в полуверсте от Артиллерийских казарм. - Марков кивнул в знак согласия.- Конница Эрдели отошла к Садам, Корниловский полк занимает прежние позиции, с генералом Казановичем связи нет, пропал.

-Что значит пропал?- строго взглянул на начальника штаба Корнилов.

-Вечером видели, как он со своими партизанами выдвинулся к окраинам города. Вроде бы связывался с генералом Кутеповым, просил его поддержать в прорыве к центру. Но потом исчез.

-Что же говорит Александр Павлович?

-С Кутеповым тоже связи нет.

8
{"b":"620793","o":1}