Второй розовый бланк МПП был заполнен на миссис Розмари Лабианку. Джо Доргану предстояло сообщить об увиденном Сьюзен и Фрэнку.

В трех разных местах в доме были найдены кровавые надписи. На северной стене гостиной, довольно высоко, над несколькими висящими там картинами, было написано: «DEATH TO PIGS»[37]. На южной стене, слева от парадной двери, – единственное слово: «RISE»[38]. Еще два обнаружились на дверце холодильника в кухне; первое с ошибкой. Они гласили: «HEALTER SKELTER»[39].

В 00:15 дело передали отделу грабежа и убийств. Сержант Дэнни Галиндо, предыдущей ночью охранявший усадьбу на Сиэло-драйв, появился первым. Вскоре к нему присоединились полицейский инспектор К. Дж. Маккоули и несколько других следователей, тогда как вспомогательная группа оцепила территорию по приказу Клайна. Впрочем, как и в случае с «делом Тейт», уже начавшие прибывать журналисты без особого труда получили информацию об обстановке в доме.

Галиндо тщательно осмотрел одноэтажный дом Лабианка. Не считая перевернутых ламп, никаких следов борьбы он не обнаружил. Как не увидел и признаков ограбления. Среди находок, перечисленных Галиндо в отчете, значились: мужское золотое кольцо с тремя бриллиантами (один камень на карат, два других поменьше); два дорогих женских кольца, причем оба лежали на виду, на туалетном столике в спальне; ожерелья; браслеты; фотооборудование; пистолеты и винтовки; коллекция монет (пакет с вышедшей из обращения мелочью, найденный в багажнике принадлежавшего Лено «тандерберда», стоил значительно больше 400 долларов общего номинала); бумажник Лено Лабианки с кредитными карточками и наличными (в бардачке машины); несколько наручных часов и дорогой секундомер для скачек, а также другие предметы, без труда сбываемые с рук.

Несколько дней спустя Фрэнк Стратерс вернулся в дом в сопровождении полицейских. Насколько он мог судить, пропали только кошелек Розмари и ее часики.

Галиндо не сумел обнаружить признаков взлома. Впрочем, проверив заднюю дверь, он счел, что ее можно было бы с легкостью отпереть, отжав язычок замка. Ему удалось проделать это с помощью полоски целлулоида.

Следователи сделали еще несколько находок. Вилка с ручкой слоновой кости, торчавшая из живота Лено, входила в набор, найденный в кухонном шкафчике. В мойке обнаружились несколько дынных корок. Здесь виднелись кровавые брызги: и тут, в кухне, и в дальней уборной. На полу столовой валялся комок пропитанной кровью бумаги; стертая сторона подсказывала, что им, возможно, и были сделаны надписи.

Во многих отношениях действия полиции, предпринятые тем вечером в доме 3301 по Вейверли-драйв, были точным повтором происходившего менее 48 часов тому назад в доме 10050 по Сиэло-драйв. В ряде случаев даже исполнители были те же: около 15 часов для взятия проб крови сюда приехал сержант Джо Гранадо.

Крови в кухонной раковине оказалось недостаточно, чтобы определить, принадлежала ли она человеку или животному, но во всех остальных случаях взятые пробы дали положительный результат: кровь была человеческой. Кровь в дальней уборной и возле тела Розмари Лабианки принадлежала к группе A, как у Розмари. Все остальные, включая скомканную бумажку и надписи, соответствовали группе B, как у Лено Лабианки.

В тот день Гранадо ни разу не попытался определить подгруппу. Специалисты по дактилоскопии из ОНЭ, сержанты Гарольд Долан и Дж. Клэборн, выявили двадцать пять отпечатков, которые (кроме шести) позднее окажутся принадлежащими Лено, Розмари или Фрэнку. Долан, проверив поверхности, где должны были остаться отпечатки убийц, заметил, что кто-то позаботился уничтожить следы. Например, на ручке вилки слоновой кости не было ни мазка, как и на хромированной ручке холодильника и полированной дверце – то есть на поверхностях, идеальных для сохранения отпечатков пальцев. При тщательном осмотре стало ясно, что дверцу холодильника вытерли.

Когда закончили работу полицейские фотографы, заместитель коронера распорядился вынести тела и наблюдал за этой процедурой. Наволочки остались на лицах обеих жертв; шнуры ламп отрезали, чтобы подвергнуть узлы детальному изучению. Представитель отдела работы с животными увез трех собак, бывших в доме на момент появления первых офицеров полиции.

И вновь следователи оказались перед разрозненными деталями головоломки. Впрочем, теперь смутно просматривалась некая система, состоявшая в ряде совпадений: Лос-Анджелес, штат Калифорния; две ночи подряд; несколько убитых в обоих случаях; жертвы преступлений – преуспевающие представители европейской расы; множественные ножевые ранения; невероятная жестокость; отсутствие очевидного мотива и признаков ограбления; веревка на шее двух жертв в «деле Тейт», провода у обоих супругов Лабианка. И конечно, кровавые надписи.

И все же не пройдет и двадцати четырех часов, как полиция решит: между двумя этими преступлениями не существует никакой связи.

«НОВЫЕ РИТУАЛЬНЫЕ УБИЙСТВА В ГОРОДЕ», «ЗАРЕЗАНА СЕМЕЙНАЯ ПАРА ИЗ ЛОС-ФЕЛИЦА, ПРОСМАТРИВАЕТСЯ СВЯЗЬ С ПЯТЬЮ УБИЙСТВАМИ НАКАНУНЕ», – кричали заголовки первых газетных полос утром в понедельник; телеканалы прерывали передачи, чтобы сообщить последние новости; миллионам горожан, ехавшим на работу из пригородов, казалось, что приемники в машинах только об этом и трубят[40].

Именно тогда страх охватил город.

Когда распространилось известие об убийствах на Сиэло-драйв, даже знакомые жертв испытали скорее шок, чем страх, поскольку одновременно было объявлено, что арестован подозреваемый, которому уже предъявили обвинение. Но во время новых убийств Гарретсон находился под стражей. И с его освобождением в тот понедельник – юноша выглядел таким же озадаченным и напуганным, как и в момент «поимки», – началась паника. И стала шириться, разрастаясь.

Если Гарретсон не виновен, значит, преступник до сих пор разгуливает на свободе. А раз уж убийства произошли в столь отдаленных друг от друга местах, как Лос-Фелиц и Бель-Эйр, причем пострадали настолько разные люди, как знаменитости киноиндустрии и владелец сети бакалейных магазинов с женой, – выходит, каждый в опасности.

Порой страх поддается измерению. Вот несколько относительно точных «барометров»: за два дня один из спортивных магазинов на Беверли-Хиллз продал 200 единиц огнестрельного оружия; до убийств здесь покупали три-четыре штуки в день. Некоторые из частных охранных фирм удвоили (а затем и утроили) персонал. Сторожевые собаки, ранее стоившие 200 долларов, теперь продавались за полторы тысячи. Производители дверных замков принимали заказы с двухнедельной отсрочкой. Количество случайных выстрелов и сообщений о подозрительных лицах возросло в несколько раз.

Новость о том, что в тот уик-энд в Лос-Анджелесе произошло 28 убийств (при среднем показателе одно в сутки), отнюдь не разрядила обстановку.

Сообщалось, что Фрэнк Синатра отбыл в неизвестном направлении; Миа Фэрроу отказалась идти на похороны своей подруги Шэрон, поскольку, по словам родственника, «боялась стать следующей»; что Стив Маккуин теперь держит оружие под передним сиденьем своей спортивной машины; что Джерри Льюис[41] оснастил дом сигнализацией и приборами теленаблюдения. Конни Стивенс[42] призналась позже, что превратила свой дом на Беверли-Хиллз в настоящую крепость. «В основном из-за убийства Шэрон Тейт и остальных. Тогда у всех от испуга свет в глазах померк».

Прерывались дружеские отношения, «сомнительные» лица вычеркивались из списков приглашенных, отменялись запланированные вечеринки, поскольку вместе со страхом в людей вселилась подозрительность. Убийцей или убийцами мог оказаться практически каждый.