Литмир - Электронная Библиотека

Пока она ходила беременная, руководство подбрасывало ей задания для других отделов, помимо прочего для женской страницы и всякую ерунду из серии понемногу обо всем, она чувствовала себя разжалованной и вытесненной на обочину редакционной жизни, но не протестовала. Естественно, прекрасно представляла себе, как в ее газете относятся к молодым, недавно принятым в штат женщинам, вставшим на путь материнства. Она знала, что ее считали обманщицей, лентяйкой, использовавшей систему с узаконенным декретным отпуском, чтобы оставить газету на произвол судьбы. Иметь беременную девицу в криминальной редакции представлялось полным идиотизмом. Во-первых, считалось, что мозги у нее умерли, как только она залетела, а во-вторых, ее следовало наказать за обман. Она хорошо помнила свои горькие слезы и неловкие утешения Томаса.

– Тебе нужно заботиться о своем самочувствии, – сказал он и принес ей молока.

Анника никогда не рассказывала, что ее рыдания не имели никакого отношения к тошноте.

Затылок болел, она положила руку на первый шейный позвонок, сделала себе массаж, попыталась расслабить челюсти. Ей не удавалось выйти на связь большую часть поездки, возможности ее оператора мобильных услуг в данном регионе явно оставляли желать лучшего.

Ей удалось выяснить только то, что на место вызвали и криминальную полицию Эскильстуны, и Государственную комиссию по расследованию убийств, и это, с одной стороны, прибавляло ей оптимизма, а с другой – вызывало неприятные ощущения. С комиссией по расследованию убийств ее связывали хорошие отношения, особенно с комиссаром К., следователем, часто возглавлявшим такие выезды. С местными детективами все обстояло гораздо сложнее. Они расследовали смерть хоккеиста Свена Матссона шесть лет назад и, насколько Анника догадывалась, еще хорошо помнили ту историю.

Она смотрела в окно, мимо медленно проплывали хвойные деревья, такая же буйная сёрмландская растительность, сквозь которую она бежала однажды, преследуемая, спасая свою жизнь.

Это было в холодный осенний день, ясный и красивый. Она покинула Свена накануне вечером, положила конец своей связи с этим садистом раз и навсегда. В ответ он пообещал убить ее, гнался за ней через лес с охотничьим ножом и вспорол живот ее котенку.

Анника закрыла глаза, стараясь расслабиться. «Сааб» плавно покачивался на новеньких амортизаторах, попадая в очередную яму на асфальте. В памяти всплыла картинка с разбитой головой Свена и железной трубой в ее руке. Она видела, как он перевалился через край доменной печи и исчез в глубине. Дыхание участилось, она попыталась избавиться от страшного воспоминания.

Аннику судили за причинение смерти по неосторожности – два года условно согласно вердикту суда Эскильстуны. Ее действия оценили как самооборону, сняв обвинение в умышленном убийстве. Анника сомневалась в правильности приговора. Она хотела убить. Стояла со своим мертвым котенком на руках, кишки вываливались у него из живота, и знала, что поступила правильно.

– Нам здесь поворачивать?

Анника открыла глаза:

– Да. Налево.

Они поехали по длинной аллее, которая вела к Икстахольму. Повернув у ответвления к конному заводу, уперлись в ограждения.

– Черт, все как обычно.

Анника бросила взгляд направо, за лиственными деревьями виднелись белые фасады дворца. На площадке перед ним она смогла разглядеть прогуливавшихся там людей. Автобус с антенной спутниковой связи как раз подъехал туда и припарковался рядом с Конюшней.

– Все средства массовой информации Швеции уже здесь, – проворчал фотограф.

– Кончай ныть, – сказала Анника.

Она открыла дверцу машины как раз в тот момент, когда Бертиль собрался дал газ в попытке убраться оттуда.

– Здесь все огорожено? – крикнула она стоявшему у ограждения полицейскому.

– Весь мыс.

– Почему все другие смогли проехать внутрь?

Она хлопнула дверцей машины со всей силы и сделала вид, что не расслышала возмущенных воплей Бертиля Странда.

– Мы скоро оградим и очистим всю территорию, – ответил полицейский властным голосом, он смотрел в сторону воды, и его кадык вздрогнул в глотательном движении. Парень был из местных, возможно из полиции Катринехольма.

Анника решила пойти в атаку. Она выудила из кармана пресс-карточку, спокойно подошла к полицейскому, сунула ее ему под нос и уставилась в его глаза:

– Ты пытаешься помешать мне в работе?

Полицейский снова сглотнул слюну.

– У меня свои инструкции, – ответил он, опять обратив взгляд в сторону озера Лонгшён.

– Мешать прессе сообщать о последних событиях? Не верю.

Полицейский посмотрел на Аннику.

– Ты же из Хеллефорснеса? – спросил он.

Она переступила с ноги на ногу, потом повернулась на каблуках, направилась назад к машине и тяжело приземлилась на переднее сиденье.

– Мы не проедем этой дорогой, – сказала она и снова хлопнула дверцей.

– Сколько раз я должен повторять тебе…

Бертиль Странд осторожно выжал сцепление, чтобы гравий не попортил лак.

– Подожди, подожди, – сказала Анника, зажмурилась, провела рукой по лбу, почувствовала приток адреналина в кровь. – Должен существовать какой-то другой путь.

Фотограф дал газа и переключился на вторую скорость, забуксовал немного на сыром гравии. Неудача тяжелой ношей легла на сердце.

– Остановись, – попросила Анника. – Я должна подумать.

Бертиль Странд припарковался рядом с выцветшим от времени дорожным знаком.

– Нам надо пробраться внутрь с какой-то другой стороны, – сказала она.

Фотограф посмотрел на озеро:

– Можно объехать его?

– Дворец расположен на острове между двух озер, – объяснила Анника. – Это называется Лонгшён, Иксташён с другой стороны уходит довольно далеко влево. Я думаю, там нет другой автомобильной дороги. Какая-нибудь для тракторов, пожалуй, но они обычно перегорожены шлагбаумами.

Анника бросила взгляд вдаль над водой, увидела усадьбу Финнторп между деревьями. Там подростком она была в конном лагере, прыгала на Сорайе и выигрывала призы. Картинки детства одна за другой всплывали в ее памяти: запах свежего сена, тепло лошадиного тела под ее бедрами, пыль гравиевой дорожки, полная гармония.

Внезапно Анника поняла, как им действовать.

– Езжай налево, – распорядилась она, – а потом снова налево.

Фотограф сделал, как она сказала, не спрашивая: либо доверял ей, либо был слишком зол. Она постаралась не забивать себе этим голову.

– Куда сейчас? – спросил он, когда они подъехали к Финнторпу.

– Направо, – сказала Анника. – К Ансгарсгордену.

Они осторожно въехали на холм, миновав пастбища с лошадьми, таблички, запрещавшие проезд транспорта. Красные деревянные дома выросли перед ними из темноты как огромные кубики.

– Что это за место?

– Христианский учебный центр и лагерь, по-моему Шведской миссионерской церкви. Езжай вниз с холма, там с задней стороны есть парковка.

Парковка оказалась почти пустой, в дальнем конце стоял лишь одинокий жилой прицеп. Они поставили машину у края большого газона.

– Почему мы здесь? – спросил Бертиль Странд.

– Там вдалеке за холмом есть пляж, – объяснила Анника, – и, как мне помнится, там, у причала, есть спасательная лодка. Я подумала, что мы могли бы ее позаимствовать.

Судя по всему, дождь не собирался стихать. Они надели дождевики. Бертиль Странд упаковал камеры в пластиковый пакет и сунул их в свой водонепроницаемый рюкзак.

– Прикрой компьютер, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ради него взломали машину.

Анника стиснула от злости зубы и бросила плед на лежавшую на заднем сиденье сумку с ноутбуком. Кто станет залезать в чужую машину на пустой парковке в христианском лагере?

Лодка находилась на месте, наполовину заполненная водой. Весла валялись в тростнике, никакого черпака они не нашли. Совместными усилиями вытащили лодку на берег, перевернули ее и смотрели, как вода ручейком бежала по песку.

– Ты умеешь грести? – поинтересовался Бертиль Странд со смущенной миной.

6
{"b":"620664","o":1}