Остановив свой выбор на лагере людей со светлыми лицами, он неустанно транслирует в пространство их солидарное знание о том человеке, чей лик неизгладимо тёмен, исполнен зла и скверны. Путин в его размышлениях присутствует как некая магическая локация, втягивающая в себя всю тёмную и порочную энергию российского прошлого: имперский экспансионизм, советскую партийную бессмыслицу, этническую несообразность национального характера. Плюсуя исторические искажения, российский лидер прокладывает кривую затухающего и разлагающегося будущего страны.
При этом Путин, по версии Кашина, неорганичен, не равен самому себе. Он есть продукт лабораторных технологий, в котором поведенческие и идеологические матрицы меняются в зависимости от их предполагаемой электоральной отдачи. То есть он не столько управляет страной, сколько думает о том, как конвертировать то или иное своё публичное действие в максимум голосов на очередных выборах.
Такой подход в силу своей примитивности не способен объяснить, как Путину удалось, став у руля России, предотвратить её казавшийся неизбежным распад, остановить развал промышленности и разворовывание активов, сделать страну управляемой, выровнять её пространство, которое в ельцинские времена всё больше стягивалось к центру, где только и была ещё возможна какая-то жизнь – окраины и глубинку повсеместно затягивало гниющей тиной. Если бы демоны хаоса и разрухи, агенты несвободы и закрепощения, разнообразное чёртово семя, которое мерещится представителям оппозиционного лагеря на каждом углу, и впрямь определяли путь, которым движется Россия, то едва ли она сумела бы в период, связанный с именем Путина, кардинально изменить курс и выбрать новое направление. Мы и сегодня, наверное, продолжали бы двигаться в фарватере так называемых демократических реформ и шоковой терапии, едва окончательно не сгубивших Россию.
На сей раз Олегу Кашину кажется, что президент – ну, или его администрация – решил сделать ставку на образ технически продвинутого правителя, любителя гаджетов и инноваций, сторонника обновления и омоложения кадров. Журналист нашёл яркую и убедительную иллюстрацию: сегодняшний Путин – это Медведев, играющий с айфоном, команда которого пытается создать ему репутацию современного, энергичного, ориентированного на молодёжь и перемены политика.
Это предположение можно было бы посчитать забавным и даже остроумным, если бы прежний Путин представлялся бы обществу безнадёжно застрявшим в прошлом ретроградом, заедающим чужой век, – кем-то вроде теряющего память и способность членораздельно выговаривать слова Леонида Брежнева.
Но в облике Путина всегда прочитывались технологичность и высокая мобильность, связанные с самыми разными вещами и поступками. Дзюдо, дайвинг, полёты на истребителе, лыжи, стерхи, способность адаптироваться к любой аудитории, готовность отвечать на далеко не самые щадящие вопросы, ставка на предельную информированность в тех областях, в том числе экономике и высоких технологиях, о которых он берётся говорить, даже своеобразное чувство юмора – всё это разные параметры молодости духа, неизменно демонстрируемой президентом.
Никто же не всплеснул в изумлении руками: «Надо же, он общается со школьниками!» Нет, эта картинка смотрелась абсолютно натурально, гораздо более безыскусно и естественно, нежели диалог Путина с представителями оппозиции, которых в прошлые времена приглашали на его пресс-конференции.
Столь же понятным выглядит интерес к цифровой экономике: людям, мало-мальски следящим за ходом событий, давно понятно, что мир стремительно меняется и цифровые технологии используются во всех сферах жизни. Кому охота оказаться в числе безнадёжно отставших? Мне кажется почему-то, что Путину не хочется – и что это предельно простая мысль.
Молодые губернаторы тоже как-то не пристёгиваются к концепту? Энергичные и амбициозные управленцы наравне с опытными и осторожными всегда были в цене. Путин, кажется, не собирается проводить тотальную кадровую чистку: в его активе появился кластер – совсем пока небольшой по объёму – сорокалетних чиновников. Нельзя сказать, чтобы их молодость завораживала.
Какую из позиций ни возьми, при ближайшем рассмотрении она кажется обыденной и нормальной, не меняющей уже ставших привычными для страны стиля и тональности президентской манеры поведения. Вообще попытка «айфонизировать» Путина в кашинском исполнении – это ведь не просто рассказ о политике, который пытается обвести в очередной раз граждан своей страны с помощью дешёвых трюков. Это ещё и утверждение, что Путин – не живой человек, а сумма приёмов, изобретаемых тёмными магами в политтехнологических лабораториях. А уж глупее такой идеи может быть разве что смертный приговор России, который единомышленники Кашина выносят регулярно, в полной уверенности, что история не сегодня завтра приведёт его в исполнение.
Чиновник питерской мэрии с профессионально зауженным в ноль кругозором (просто в силу ограниченности тех задач, которые ему надо было решать) вырастил из себя государственного и межгосударственного человека. Я усматриваю в этом божественный промысел. После унижения, распада, позора 90-х Россия сумела каким-то образом вывернуться из мусорной свалки, на которой ей определили место самозахоронения, и найти себе простого парня, который благодаря умению вслушиваться в ее подземные токи вдруг явил миру мощь, силу и беспредельную ярость (не гнев, а намерение выжить, несмотря на полную выключенность из мирового арифмометра) своей страны.
Без истерики и блефа, разнузданной похмельной шизофрении он сумел внушить страх, хотя и не думал никому угрожать. В отсутствие серьезных резервов говорить с Западом на равных он вышел в Мюнхене на сцену и сказал, что надо все равно говорить на равных, поскольку такова природа человека, так устроен мир, мировые жандармы действуют слишком грубо, они снабжены безнадежно скудным пониманием своеобразия уникальных человеческих сообществ. Те, кому были адресованы эти слова, хмыкнули, немного поглумились и забыли об идиотской выходке бумажного солдатика.
А как он рос, видно по тому, каких людей приближал и какими идеями очаровывался. Никита Михалков сумел внушить ему, не поставив в известность человека, только бравшегося за сложный материал, мысль о наличии подводных камней в эмигрантских подходах, любовь к гениальному (без малейшей иронии) русскому философу Ивану Ильину, которого Путин процитировал не единожды. И вдруг цитаты из Ильина съезжают на нет в его речах и, я думаю, вовсе не потому, что наш великий мыслитель приветствовал Гитлера и нацизм на начальной стадии их появления на политической сцене Германии. А только из-за того, что крайне правый Ильин считал, как и Латынина, что русское общество нужно организовать решениями лучших людей, лишив худших права управлять страной. Путин точно не сторонник такого подхода. Он – современный, европейский (в каком-то уже почти архаичном понимании этого слова) человек, который считает весь народ своим – не деля его по крови и политическим взглядам. Плохо, конечно, что ему приходится доверять отдельные рубежи Родины людоедам вроде Кадырова, но на то она и Россия, чтобы существовать как место безопасного перехода из ада в рай и обратно.
Ключевым был 2008 год, когда, еще желая жить в мире с планетой, Путин (формально Медведев) первый раз дал понять, что своих мы не бросаем, рискнув со всеми перессориться. Южная Осетия и Абхазия были взяты под защиту. Надо понимать, что тогда еще Россия была зависима, слаба и даже в пересчете на нефтегаз ни разу не самостоятельна. Понятно, что наличие ядерного оружия учитывалось, но режим экономических санкций в 2008-м мог нанести нашей стране гораздо больший ущерб, нежели сейчас. Окорот Саакашвили был дерзостью и шагом, требовавшим мужества ввиду всех возможных последствий, которые могли бы быть тогда, если бы не наивная вера партнеров, что рано или поздно в Путине все же проснется Ельцин.
Ну и, наконец, сейчас. Путин – пугало для Запада, хотя мы его совсем не боимся. Почему такое смещение в восприятии? Дело в том, что у нас нет никакого ощущения опасности, с ним связанной, он есть пусть неполное, но продолжение наших представлений о том, как должна быть сконструирована жизнь в России и в мире, а Запад, который списал нашу страну на глубокую обочину, вдруг понял, что вопреки его расчетам уволенная в отставку Россия набрала силу и возвращается в строй, тесня непроизвольно опорожняющих мочевой пузырь генералов. И эта Россия у них имеет конкретные имя и фамилию – Владимир Путин. Ребята, простите и подвиньтесь. Нас – с точно такими же именами – сегодня в этой стране устрашающее и торжествующее большинство.
