Окоро закрыл за собой дверь и уселся напротив Приста. Стул жалобно заскрипел под его крупным телом, состоящим не из жира, а из мышц – горы мышц. Чарли часто казалось, что Винсент представляет собой один огромный мощный мускул. И сегодня утром у этого огромного мускула был мрачный вид.

– Весь последний час я провел, общаясь по телефону с Монро, – сказал Окоро.

Его голос был таким же роскошным, как и его костюм, – величественный бас, четко произносящий каждое слово с мягким нигерийским акцентом.

– С кем, с кем?

– С Монро. Это менеджер, занимающийся нашими делами в банке.

– А, с этим малым.

– Они хотят получить от вас другой прогноз движения наших денежных средств.

– А чем был плох последний прогноз, который я для них сделал?

– Вы его не делали, Прист. По правде говоря, за все те годы, что я вас знаю, вы не составили ни одного такого прогноза.

– Тогда банк хочет получить от нашей фирмы не другой прогноз движения денежных средств на счетах, а просто… хоть какой-то.

Окоро улыбнулся и медленно кивнул, словно прислушиваясь к какой-то тихой музыке, ласкающей его слух.

– Вы сегодня дерьмово выглядите, Прист.

– У меня выдалась тяжелая ночь.

– И это в буднее-то время? Ничего себе. Как же вы дошли до жизни такой?

– Уже есть двенадцать часов? – спросил Прист и, взглянув на свое правое запястье, в очередной раз увидел покрывающие его жуткие ожоги.

Он поспешно прикрыл их рукавом пиджака.

– А что?

Прист пошарил в нижнем ящике стола и в конце концов нашел бутылку купажного шотландского виски. Он точно не знал, как она там оказалась: возможно, ее подарил какой-то благодарный клиент, но Чарли был рад, что вспомнил о ее наличии. Он плеснул виски в два бокала и пододвинул один из них к Окоро. Потом залпом осушил свой собственный и налил себе опять. Снова залпом проглотил виски, после чего выжидающе взглянул на собеседника.

Окоро подозрительно посмотрел на свой бокал:

– Это что, новая политика фирмы? Пьянство в разгар рабочего дня?

Прист налил себе еще бокал и выпил и его. У него не было пристрастия к спиртному, и его могла бы с легкостью перепить и тринадцатилетняя девчонка, но сейчас он чувствовал, что ему необходимо выпить, чтобы притупить гложущую его тревогу.

– Вас что-то беспокоит, Прист?

Чарли покачал головой, но не перестал сжимать в руке горлышко бутылки.

– Что именно случилось минувшей ночью?

– Ничего особенного. Посмотрел по телевизору повтор нескольких серий «Святого», заказал ужин из «Бургер-кинг», покормил рыбок, поиграл на пианино. Затем какой-то тип попытался раскроить мне череп. Я вырубился, а когда пришел в себя, оказалось, что я пристегнут к своему собственному гребаному стулу и он машет перед моим лицом электродрелью.

Последовала недолгая пауза. Прист потер затылок, на который пришелся удар дубинкой. На голове торчало две шишки величиной с мячик для гольфа – чудо, что она вообще осталась цела.

– Вы же не умеете играть на пианино, Прист.

– А что, эта деталь так важна?

– Может быть, вместо этого невразумительного лепета я услышу связный и подробный рассказ? Ведь на следующей неделе меня здесь уже не будет, я проведу ее в суде.

Прист вздохнул и выпил еще виски. Янтарная жидкость обожгла горло, и его вдруг осенило: «Я ненавижу виски». Он выбросил из головы эту мысль и начал эпизод за эпизодом рассказывать о том, что произошло, стараясь не упустить ни одной детали. Когда он завершил свой рассказ, возникла еще одна пауза.

Окоро тяжело вздохнул:

– И вы не знаете этого господина?

– Нет, не знаю.

– И никогда не видели прежде?

Прист покачал головой:

– Нет, не видел.

– И вам неизвестно, чего он от вас хотел?

– Он хотел получить флешку.

– С данными о чем?

– Без понятия.

– Ясно. А почему он думал, что она у вас? – Окоро потер свою лысую макушку, как будто его мучила головная боль.

– Он промямлил что-то насчет того, что ему кто-то об этом сказал, но не сообщил, кто именно.

– Значит, вы его не узнали?

– Нет.

Барристер продолжал медленно кивать.

Звездный час Окоро настал в 2003 году. Ему предложили занять должность заместителя прокурора в недавно созданном Международном уголовном суде, который был учрежден в Гааге для рассмотрения дел о геноциде, военных преступлениях и преступлениях против человечности в тех случаях, когда национальные суды не обладали соответствующей юрисдикцией или же, что больше походило на правду, просто не решались рассматривать их. Тогда Окоро оказался среди элиты мирового юридического сообщества, поставившего себе задачу обеспечивать верховенство права на территориях, где этот принцип не признавался, и привлекать к ответственности тех субъектов, которые не питали ко всему остальному человечеству никаких чувств, кроме глубочайшего презрения.

Так что в своей практике он не раз сталкивался с жестокостью.

– Вы в порядке? – спросил наконец Винсент.

– Я почти не могу согнуть правое запястье, и у меня раскалывается голова. Еще болят глаза, а кроме того, сегодня утром у меня было два носовых кровотечения. И нарушены вкусовые ощущения.

– Но вы в порядке? – не унимался Окоро.

Прист несколько секунд молча смотрел на него. За полуулыбкой нигерийца скрывалось искреннее беспокойство – Прист видел это по его глазам. Окоро пытался скрыть свои чувства: он казался спокойным, все время пристально смотрел на хозяина кабинета и продолжал сидеть почти неподвижно. Прист всегда находил общество этого кроткого гиганта до странности успокаивающим, а сегодня был особенно благодарен ему за поддержку.

– Да, я в порядке, – ответил он. – Только немного зол на себя самого из-за того, что не смог сразу понять ситуацию. Ведь его предлог для визита ко мне был полнейшей лажей. Правда, его полицейская форма выглядела совсем как настоящая. Интересно, где он ее раздобыл.

– Если знаешь нужных людей, можно раздобыть все, что угодно, Прист. Уж кто-кто, а вы должны это знать. Но это говорит о том, что напавший на вас тип – человек со связями. А стало быть, вам следует соблюдать осторожность. Может, все-таки передумаете и обратитесь в полицию?

– Откуда вам известно, что я решил к ним не обращаться?

– Просто я знаю великого Чарли Приста лучше, чем он знает себя сам.

– Хм. – Прист сделал вид, что обдумывает это предложение, но на самом деле он вовсе не собирался менять своего решения. – Я над этим поразмыслю.

Окоро вновь кивнул.

Компьютер выдал отрывистый звуковой сигнал – значит на электронную почту пришло очередное письмо. К счастью, эта неделя выдалась спокойной. Юридическая фирма «Прист энд компани» работала только с теми немногочисленными избранными клиентами, которые могли хорошо платить: с транснациональными корпорациями, желающими выявить случаи коррупции среди своих менеджеров среднего звена, с интернет-компаниями, в которых имелись жуликоватые директора, берущие взятки, с фирмами, обвиняющими своих конкурентов в незаконных приемах ведения бизнеса, подкупе и создании картелей, подрывающих конкуренцию. Время от времени объектами расследований становились и коррумпированные парламентарии.

Главным в работе фирмы была нацеленность на результат. Ее юристы неизменно добивались того, что обещали своим клиентам, и делали это в обещанные сроки. А ключом к успеху во всех ста процентах случаев являлся тщательный отбор дел, за которые фирма бралась. Основное правило – вести не более двух дел одновременно, и вопрос правильного распределения ресурсов играл в практике важнейшую роль. Поэтому Прист брался только за те дела, которые, по его мнению, его компания могла выиграть.

Прист считал, что в каком-то смысле ему повезло. Визит липового полицейского в квартиру совпал с затишьем, которое всегда наступает после того, как проведены все процедуры, вытекающие из успешного завершения судебного процесса по крупному иску, а следующий подобный процесс еще не начался. Так сказать, время, чтобы набрать в легкие воздуха перед очередным погружением на глубину.