У Мария остался только один глаз, но он смотрит зорко. Вот дюжина эсесовских палачей. Они в красных балахонах, только в отличие от средневековых истязателей у них еще и белые кружочки с черной свастикой на груди и спинах. У Марии же на спине выжжена раскаленным железом пятиконечная звезда. Как это было это больно, тем более перед клеймением эсесовские палачи специально вкололи такой препарат, чтобы жертва не теряла сознание от раскаленного железа. Мария едва тогда не раскололась, и не попросила пощады.
Но переборов, пережив геенну девушка-комсомолка стала еще сильнее и крепче. Вот сейчас их - всего комсомолом сорок, привязывают цепями к пяти сосновым столбам. После снега ступать на колкие ветви хвороста очень болезненно. Некоторые девушки охают, но Мария терпит.
В огромной согнанной толпе полно провокаторов и предателей. Они то и дело начинают шуметь и сыпать проклятия. Но народ явно их не поддерживает. Люди безмолвствуют, многие особенно женщины и дети тихо плачут. Хмуро, морозно... Но вот подул с севера ветер и на мгновение туча сошла с неба, и открылось скупое, январское солнце.
Почему-то от этого становиться легче, хотя золотые лучи светила почти не греют.
Девчат крепко фиксируют на столбах, и подведя цепи, и жестоко сдавив и без того израненные и сожженные груди.
Мария шепчет подругам:
- Крепитесь! Может мы, и погибнем, но освобождение обязательно придет на нашу святую Землю!
Палачи и это видно через дыры похабно ухмыляются, щербатыми ртами. Им должно быть весело - проклятые садисты. И кровь человеческая словно вода. Вот уже и искалеченные ноги девчат зафиксированы.
А глашатай начинает, безбожно коверкая русский язык, зачитывать обвинения. Как реальные, так и надуманные. Народ отдается гулом... Лишь немногочисленные переодеты полицаи и сыщики, по окончании чтения зааплодировали. Люди опять сморят взглядами мрачнее осенней грозы.
Генерал СС Барбоскозел отдает, наконец осатаневший приказ:
- Давай поджигай!
И хворост, и дрова разложены так, чтобы жертвы горели достаточно долго. Фашисты хотят, чтобы их жертвы вопили от чудовищных страданий и униженно просили об смерти, или прощении.
Пламя медленно подминается, и его робкие языки начинают лизать, босые и без того обгоревшие пятки героических осужденных. Девушки, дергаются, те из них, что послабее вскрикивают.
Но Маруся не обращая внимания, на языки пламени, еще жарили уже десять раз, и она к этому давно привыкла. Предводительница подполья, полнозвучно запела;
Мы Родины орлята - комсомолки,
На смертный бой за Святую Русь пошли!
Противник прет, у нас одни винтовки,
А в море в вихре ветра корабли!
Вот прогремело: поднимись Россия,
Иди с фашизмом смело витязь в бой!
В военкомате слезно я просила,
Хочу на фронте быть Отец с тобой!
И выбралась, такое будет счастье,
Отброшен враг фашистский от Москвы!
Пусть будет это в нашей, русской власти,
Развеять легионы Сатаны!
О Родина всего ты меня дороже,
Погибнут с громким криком сыновья...
Пусть демоны с рогами скалят рожи,
Но комсомол едина семья!
Господь святой благословил Россию,
Товарищ Сталин в бой повел солдат!
Всевышнего - пошли успех, просили,
К лицу парнишке штык и автомат!
И девушки сражались очень рьяно,
Зимой босые в наступленье шли!
А Гитлер мракобес и вечно пьяный,
В зачет получит лишь одни нули!
Пусть коммунизм над миром торжествует,
В нем есть надежда, и Отчизны соль!
Не остановят храбрых даже пули,
Хотя ладонь покрыла всю мозоль!
Мы верили и в Ленина заветы,
В то, что придет светлейший коммунизм,
И будут наши подвиги воспеты,
И путь лишь вверх, и не секунды вниз!
Но что случилось, я в плену у фрицев.
Палач жестокий плетку раскрутил...
Но вспоминаю лишь святые лица -
