Звонок оборвался.
— Это была…? — моргнул Берн.
— Это была Виктория Тремейн. — Если Линус Дункан давал вам обещание, он его сдерживал. Она выбрала «Такару», место, где я часто обедала. Это была издёвка надо мной. Видишь, я знаю, где ты ешь и что ты любишь заказывать. Вся твоя жизнь у меня под наблюдением.
Я стиснула зубы и повернула на съезд.
— Ты же не серьёзно, — побледнел Берн.
— Она дважды пыталась нас достать, и оба раза осталась ни с чем. Если она хочет поговорить, я с ней поговорю.
— Это неразумно.
— Если мы не поговорим, она продолжит свои попытки, а мы не можем этого позволить. В конце концов, девочкам с Леоном нужно ходить в школу. Мы должны жить нормальной жизнью. Наш статус Дома защитит нас, но она так просто не сдастся. Я не хочу, чтобы она создавала нам проблемы.
— Откуда ты знаешь, что там безопасно?
— Потому что встречу устроил Линус Дункан. Мне тебя высадить?
— Нет. — Берн вытащил телефон.
— Что ты делаешь?
— Пишу Багу сообщение. Хочу знать, во что мы влезаем. Хочу, чтобы он приглядел за рестораном и организовал нам подмогу.
￭￭￭
«Такара» была нашим дежурным местом для суши, когда мы хотели полакомиться. В их рекламе значился «азиатский микс», что в их случае означало аутентичную японскую кухню и бульгоги6 в меню. Тихое место, обставленное в насыщенных тонах коричневого и зелёного с элегантным, но удобным декором. Когда Роган пригласил меня на наш первый обед, я решила встретиться с ним там, потому что «Такара» располагалась прямо в центре огромного торгового центра на съезде с шоссе I-10, где было все от игрушечного магазина и «Академии спорта» до ресторанчика «Оливковый сад» и «Хеба» — фирменного техасского супермаркета. Безостановочный трафик, много людей и очень мало конфиденциальности. Идеальное место для встречи с кем-то, кому ты не доверяешь.
Несмотря на заполненность парковки на две трети, я тут же узнала автомобиль Виктории. Это был единственный «мерседес» с затянутым в костюм ротвейлером в человеческом обличье рядом с ним. Я остановилась на противоположном конце парковки.
— Ты хочешь пойти со мной? — спросила я Берна.
— Нет. Она не хочет меня видеть. Я останусь здесь и буду держать машину на холостом ходу, на тот случай, если тебе придётся оттуда бежать.
Я вручила ему ключи и вышла из машины. Телохранитель Виктории проследил, как я пересекаю парковку. Двадцать ярдов отделяли меня от двери, и каждый шаг давался мне труднее предыдущего. Я едва могла двигаться. Наконец, моя рука ухватила за дверную ручку. Есть.
Я сделала глубокий вдох и вошла в «Такару» с высоко поднятой головой.
Ресторан был пуст, за исключением пожилой дамы. Виктория Тремейн сидела в глубине зала у окна, выбрав почти тот же столик, что и Роган когда-то. Она была одета в прекрасно скроенный чёрный костюм. Восхитительная бирюзово-голубая шаль, тонкая, будто паутинка и вышитая павлиньими перьями, ниспадала с её левого плеча. Она мерцала в свете от окна, по-видимому, благодаря настоящим золотым нитям.
Хостесс мне улыбнулась.
— Я с леди в шали, — сказала я ей.
Ее улыбка слегка поблекла.
— Сюда, пожалуйста.
— Не нужно. Я её вижу.
Я прошла к столу и проверила пол на наличие тайного круга. Так, на всякий случай.
Виктория Тремейн осклабилась.
— Предосторожность никогда не помешает. — Я опустилась на стул.
К нам подошёл официант.
— Принесите горячего чаю, — приказала Виктория. — Зелёный или чёрный, лучший, что у вас есть. Две чашки. Оставьте чайник и не забывайте его обновлять. Мы с внучкой будем разговаривать. Не беспокойте нас.
Официант унёсся почти бегом.
Когда я думала о бабушке, то представляла бабулю Фриду, с её гривой платиновых кудряшек и родным запахом машинной смазки и ружейного масла, тянувшимся за ней повсюду. Для меня, это слово означало безопасность и тепло. Как бы сильно я ни ссорилась с мамой и папой, бабуля Фрида всегда была готова меня выслушать и развеселить.
Виктория Тремейн не могла отличаться сильнее. Она была выше и крупнее бабули Фриды, которая всегда была хрупкого телосложения, но это была угрожающая массивность. Она не была полной, она была плотно сбитой, словно сам возраст нарастал вокруг неё. Её лицо испещряли морщины. В отличие от стареющих богачек, она не утруждала себя пластической хирургией или магией иллюзии. Её волосы, уложенные, когда я видела в последний раз её на записи, были мастерски подстрижены в более короткую причёску, подчёркивающую резкие черты её лица. Я посмотрела ей в глаза и тут же об этом пожалела. Они были такими же голубыми, как и у моего отца. Но папины глаза были добрыми, смеющимися, иногда суровыми. Глаза Виктории были глазами рептилии. Она была не злой ведьмой, она была стареющей королевой. Вместо того, чтобы с возрастом смягчаться, она становилась только ещё более опасной, жестокой и безжалостной.
— Ты похожа на Джеймса, — сказала она.
— Ещё я придерживаюсь его ценностей.
— И каких же?
— Я забочусь о своей семье и стараюсь быть хорошим человеком.
— Хорошим человеком? — Она подалась на полдюйма вперёд. — Ну-ка расскажи.
Если мы поднимем эту тему, то застрянем надолго.
— Ты хотела поговорить со мной. Я здесь.
— Я хочу, чтобы ты прекратила весь этот вздор с Домом Бейлор. Ты принадлежишь Дому Тремейн.
— Нет. Что-нибудь ещё?
— У тебя нет связей. У тебя нет ни средств, ни рабочей силы, и ты даже не понимаешь, сколь многого ты не знаешь.
— Я научусь.
Официант принёс чай и поставил перед нами две чашки.
— И какой ценой? Ты понятия не имеешь, насколько глубоки эти воды. Мы родственны по крови. Кровь — единственное в этом мире, чему ты можешь доверять.
Официант разлил по чашкам чай и удалился.
— Я прекрасно знаю, насколько они глубоки. Я знаю, что есть организация, которая пытается дестабилизировать Хьюстон для достижения масштабной цели — установления авторитарного правительства по образу Римской империи. Я знаю, что руководящий ей мужчина называет себя Цезарем. Я знаю, что этот план начался с Адама Пирса. Мне известно, что Оливия Чарльз и Дэвид Хоулинг были частью этого же заговора, включая также Винсента Харкорта и Александра Шторма. Дэвид Хоулинг рассказал мне об этом, прежде чем я свернула ему шею. Я знаю, что этот заговор из раза в раз нацеливается на мою семью, доходя вплоть до найма головорезов, чтобы напасть на склад, где мы живём. У них был приказ убить меня и моих сестёр. Также я знаю, что это ты проникла сквозь заклятие на разуме молодого человека, чтобы найти артефакт для Адама Пирса. И что ты зачаровала Винсента Харкорта, дабы он не выболтал секреты Цезаря. Ты по локоть замешена в этом заговоре.
Я перевела дыхание.
— Поэтому я слегка в недоумении. Ты говоришь мне, что я должна тебе доверять, поскольку мы с тобой одной крови. Но когда кровь была для тебя так важна? Когда толпа наёмников заявилась посреди ночи чтобы нас перерезать? Когда Хоулинг покрыл льдом шоссе, а я была в машине следом за ним, и могла разбиться и умереть? Или когда Адам пытался сжечь меня заживо в центре города?
Виктория сощурила глаза.
— Умная девочка.
Я отпила чая.
— У тебя нет доказательств.
— Мне не нужны доказательства. Правдоискатель зачаровал разум Винсента, а в Штатах всего три Дома правдоискателей. Я встречалась с Гареном Шаффером и исключила его из подозреваемых.
— Ты расколола Гарена Шаффера? — скептично спросила она.
— Мне и не пришлось. Он захотел поиграть в игру, и проиграл.
— Он не закрывался щитом?
— Закрывался, но я смогла его преодолеть. Гарен Шаффер слишком сосредоточен на благосостоянии своей семьи и корпорации, чтобы вовлекаться в заговоры. Его вполне устраивает текущее положение дел. Дом Линь по горло завален контрактами от государства. — Как-то ночью Роган поделился со мной этим полезным фактом, когда мы обсуждали будущее Дома Бейлор. — Для них участие в заговоре слишком рискованно, так как за ними пристально следят. Так что остаёшься ты. Ты соответствуешь профилю.
