Но как ни присматривался Дима к Владу все эти дни, как бы ни выспрашивал, ответа на терзающий его вопрос так и не получил.

Наконец, настало утро пятницы. Подойдя к автобусной остановке, он увидел знакомый белый Ниссан, стоящий недалеко на парковке с выключенным двигателем и поднятым кверху капотом. Влад, наполовину скрывшись во внутренностях автомобиля, что-то подкручивал и проверял.

— Влад, — окликнул мужчину Дима. И дождавшись, когда же тот вылезет из-под капота, спросил: — Что случилось? Ты поломался?

— О, привет, — в ответ улыбнулся тот. - Нет, просто проверял уровень масла. На ТО пора бы съездить. Год уже не был. А впереди зима. Не хотелось бы остаться без колес в непогоду.

Взглянув на свои перепачканные в машинном масле руки, а затем на вымытую и отполированную дверь автомобиля, он попросил:

— Дим, не хочу пачкать машину. Достань из бардачка влажные салфетки, пожалуйста.

Закинув сумку на свое обычное место рядом с водительским сиденьем и распахнув настежь бардачок, парнишка принялся копаться в его недрах, пытаясь отыскать нужную вещь. Неожиданно его взгляд зацепился за тонкую порванную серебряную цепочку, бесхозно валяющуюся поверх каких-то бумаг. Достав салфетки и прихватив с собой неожиданную находку, Дима устремился к терпеливо ожидающему его мужчине.

— Держи, — и он протянул ему вскрытую упаковку. — А что это? — продемонстрировал он порванную цепочку.

— Да, так, порвал случайно. Я на ней крестик носил. Сам не заметил, как получилось. Крестик жалко, потерял. Он еще с моего крещения был. Хоть и простенький, но всё же память, — объяснял мужчина, тщательно вытирая руки. — Придется новый покупать. Но пока времени на это нет.

— Почему нет? У тебя же целый магазин есть. Я так понял, что аксессуары там тоже продаются, — удивился Дима.

— Продаются, верно. Но такие вещи лучше в церкви покупать и освящать сразу. Иначе это не защита, а бутафория одна, — пояснил он. - Ну, кажется всё, оттер. Ну-ка глянь, чисто? — и мужчина протянул Диме свои широкие ладони.

Парнишка взял их в руки, пристально рассматривая кожу и всматриваясь в линии. Неожиданно его взгляд зацепился за одну деталь, но он лишь ответил:

— Чисто. Поехали?

— Садись, — кивнул ему мужчина, усаживаясь за руль.

***

В этот же день, освободившись после занятий, Дима поспешил в церковь, знакомую ему еще с детства. Именно в ней Диму, еще мелким плачущим пацаненком, крестили в своё время родители. Туда он бегал перед каждой сессией проставляться за зловредных преподавателей и просить за удачный билет.

Войдя в просторный холл церкви, парнишка навис над прилавком, рассматривая различные цепочки и крестики из серебра и золота, маленькие, но красивые иконки для ношения на груди, кольца и обереги с надписями о спасении и защите. Наконец, его взгляд приковала к себе серебряная цепочка с интересным ажурным плетением, достаточно длинная, но в то же время довольно толстая. Рядом, схожий по стилю изготовления, лежал одинокий крестик.

«Оно», — подумал про себя юноша, показывая седовласой старушке на выбранные вещи и протягивая три тысячи.

— Мне бы еще освятить, — неуверенно начал он, смущаясь под строгим взглядом пожилого человека.

— Так вон, за твоей спиной отец Иоан стоит. Обратись к нему. Он никогда не отказывает, — улыбнувшись, ответила та.

Обернувшись, Дима увидел невысокого коренастого священнослужителя в черной длинной рясе до самого пола и аккуратно подстриженной седой бородой.

— Извините, пожалуйста, — набравшись смелости, обратился парнишка к нему. — Но мне надо освятить крестик с цепочкой. Это подарок. Для особенного человека, — решил сразу признаться он.

Внимательно посмотрев на засмущавшегося юношу, мужчина промолчал и только по-доброму улыбнулся, протянув ему ладонь. Вложив в нее свою покупку, Дима с надеждой посмотрел в ясные серые глаза отца Иоана.

— Подожди немного, — попросил тот, скрывшись в потайной комнате за одной из дверей иконостаса.

Вернувшись через десять минут, он отдал крестик с уже вдетой в него цепочкой обрадованному пареньку, лишь улыбнувшись на его слова благодарности. Металл в руке Димы отдавал ледяным холодом, как будто до этого его погружали в снег. Удивившись про себя, юноша вынул заранее купленную маленькую красную ладанку из мягкого бархата и бережно опустил в нее так вовремя найденный подарок.

========== Глава 7. Подарок. ==========

В субботу день выдался на удивление ясным и солнечным. Не было той суеты и напряжения, присущих любому буднему дню. И даже преподаватели в академии не буйствовали с опросом знаний. Вернувшись домой после занятий, Дима первым делом отправился на кухню искать родителей. Зайдя в просторное светлое помещение, он увидел маму, стоящую у плиты и что-то помешивающую в кастрюльке. На небольшом диванчике у широкого окна сидел, развалившись, папа. Он перелистывал журнал «Военная мысль», краем глаза умудряясь следить за новостями в тихо бубнящем телевизоре, вмонтированном в стену напротив.

— Мам, пап, я дома, — привычной фразой окликнул Дима родителей.

На его голос мама повернулась от плиты и улыбнулась сыну:

— Привет, родной. Мой руки и садись, суп почти готов.

— Эээ… — замялся Дима. — Я сегодня на день рождения иду, к другу. — Он решил не уточнять к кому конкретно. — Не хочу портить аппетит. Вот, зашел предупредить и сказать, что я, возможно, останусь с ночевкой.

Отец, отложив в сторону журнал, внимательно слушал беседу сына с матерью. Петр Георгиевич, несмотря на свои пятьдесят лет, был еще довольно крепким мужчиной с интересной запоминающейся внешностью. Любой, кто увидел бы его рядом с Димой, с уверенностью мог бы сказать, что видит перед собой отца и сына. Те же светлые курчавые волосы, в которых было практически не разглядеть седых волос, те же яркие голубые глаза. Вот только телосложение их существенно разнилось: если о Диме можно было сказать, что он женственный и стройный, то для Петра Георгиевича больше подошли бы выражения «мужик», «богатырь». Он был как дуб, высокий, крепкий и очень надежный.

— К кому собрался, сын? — от слуха отца не ускользнуло, что Дима умолчал имя друга, к которому собрался на день рождения. В прошлом военный, Петр привык к жесткой неукоснительной дисциплине и требовал ее во всем и от всех. И без разницы, был перед ним простой солдат или же родной сын.

Зная характер и крайнюю подозрительность отца, Дима решил не говорить всей правды, отчетливо понимая, что в случае если родители узнают, то ни за что не отпустят его к Владу, да еще и на всю ночь.

— Один из одногруппников решил праздновать большой компанией. Будет почти вся группа, — ответил он.

— И девочки? — с подозрением в голосе уточнил отец.

— Ну, и девочки, конечно. Света с Аллочкой уж точно будут. Костик тоже пойдет. Насчет остальных не знаю, — врал, не краснея, Дима.

— Ладно. Только смотри, не забывай о защите, если что, — будничным тоном, как само собой разумеющееся, произнес Петр Георгиевич, снова раскрывая отложенный журнал.

— Папа, ну ты как скажешь, — всё же покраснел от смущающей прямоты отца Дима. - Ну, какая защита? Они мне вообще даже не нравятся!

— Сейчас не нравятся. А выпьешь… Тебе и бегемот красивым покажется, — тут же припомнил ему старый случай отец. Тогда, на свое шестнадцатилетие, Дима впервые попробовал бокал шампанского, и его потом всей семьей пытались оттащить от приехавшей в гости тёти Риты, розовощекой веселой толстушки.

— Ну, может, хватит мне уже припоминать эту историю? Во-первых, я не собираюсь больше пить. Во-вторых, тётя Рита вовсе не бегемот! Вполне себе симпатичная женщина! — продолжал оправдываться он. — Кто мне вообще с детства в голову вбивал, что в человеке главное не внешность? — и он с укоризной воззрился на отца.

— Правильно, я говорил, — не отрываясь от журнала, продолжал отец. — Но и головой тоже думать надо, когда пару себе выбираешь.

— Ну, а если любовь? Что тогда? — не отставал сын.