-- А я из тех, -- заявил капитан Смирнов. -- И меня очень интересует такой вопрос: ты нашел пакет со стволом пять дней назад?

-- Правильно, -- подтвердил я. -- В минувший четверг.

-- А Салахов был убит в телецентре через два дня, в субботу. При этом восемь пуль в пол были выпущены из того же ствола, из которого был убит Комаров. Тут можешь не спорить, эксперты у нас не хуже московских. Так что же получается? Салахов убивает Комарова, швыряет ствол в куст сирени, потом

делает из него восемь дырок в редакторской телецентра, а потом опять возвращает его на место. Уже мертвый. Так получается?

Я улыбнулся так обаятельно, как не улыбался даже Ольге:

-- Олег Сергеевич, Иван Николаевич. Я ведь специально предупредил вас, что предоставляю вам самим делать выводы и отвечать на вопросы, которые по ходу дела возникнут. Моя специальность -- охрана особо важных персон. А ваша -- уголовный розыск. Давайте заниматься каждый своим делом. Я вам покажу в присутствии всех процессуальных лиц, где лежит пакет с этим стволом. А как и когда он туда попал -- это один из вопросов, которые вам придется решать. И думаю, что это не самый сложный вопрос.

-- А какой самый сложный? -- поинтересовался майор.

-- В учебных спецкурсах он стоит на первом месте, -- ответил я. --Мотив убийства.

Еще через час, когда прибыли оперативники зачем-то со служебной собакой, пока пригласили понятых, произвели тщательный обыск в доме и во всех дворовых пристройках, когда с соблюдением всех формальностей извлекли из-под куста сирени "Токагипт-58", майор Кривошеев вдруг заявил мне:

-- Где ты был двенадцатого октября во второй половине дня?

-- Да вы, никак, подозреваете меня в убийстве Комарова? -- вполне искренне удивился я.

-- Я задал тебе вполне точный вопрос.

-- Я отвечу достаточно точно. Где-то на подъезде к Хабаровску со стороны Владивостока. Я перегонял из Осаки свою новую тачку "ниссан-террано". На железнодорожной, платформе.

-- Свидетели есть?

-- Было три, остался один. Двое разбились на машине как раз после этой поездки.

-- Кто он?

-- Вы это узнаете. От моего адвоката. В последний день суда. Но не раньше.

-- Я задерживаю вас на тридцать суток по президентскому указу. У нас есть основания полагать, что вы скрываете от следствия известные вам факты об убийстве Комарова и Салахова и можете быть к этим убийствам причастны. Оружие есть?

Я выложил "длинную девятку" и разрешение.

-- Ух ты! -- сказал капитан.

-- Да, -- проговорил я. -- Это вам не "макарка".

Я вполне добровольно выгрузил в полиэтиленовый пакет все документы и деньги и подставил руки, чтобы лейтенанту-оперативнику не пришлось тратить, силы, надевая на меня браслетки.

-- Ну, это лишнее, -- поморщился майор.

-- Положено, товарищ майор, -- отрапортовал опер.

За всеми этими действиями с выражением недоумения наблюдал Егоров, а я мельком поглядывал на него. Ну и что вы теперь, голубцы, будете делать? Вся ваша хитроумная операция накрылась. И без всяких подвохов с моей стороны. Ну, так скажем -- почти без всяких. Но кто о них знает? Кто виноват в

провале операции? Группа прикрытия. А кто возглавлял эту группу? Подполковник Егоров. А мне что? Отсижусь на нарах месяц, если не меньше, и будьте здоровы. СИЗО -- это, конечно, не курорт. Но все же лучше, чем камера смертников. Поэтому я охотно погрузился в зарешеченный милицейский "уаз" и был даже польщен, когда по прибытии меня не сунули в камеру или в обезьянник, а пригласили в кабинет капитана Смирнова и угостили довольно говенным растворимым кофе.

Начать разговор капитану Смирнову было не просто. Что там ни говори, а я сдал им убийцу, на поисках которого они давно уже поставили жирный крест. Отсюда был и кофе, и предложение "Мальборо", которым, думается мне, не угощают всех уголовников подряд.

Наконец он сказал:

-- Это не моя инициатива. Понимаешь?

-- Понимаю, -- кивнул я. - Майора Кривошеева.

-- Но ты и его пойми!

-- И его понимаю, -- согласился я.

-- А вот я тебя не понимаю! -- заявил он. -- Чему ты радуешься?

-- Тому, что попал в руки к интеллигентным и воспитанным людям.

-- Ты свою морду давно видел? -- спросил он.

-- Сегодня утром, когда пытался бриться. Но не вы же мне ее рассадили, правильно? Бывает. Издержки производства. Зато я могу рассчитывать на справедливое и беспристрастное расследование моего дела.

-- Между нами -- есть дело?

-- Нет. Будет завтра.

-- Какое?

-- Во время митинга застрелят губернатора.

-- Кто?

-- Я.

-- Кто-то из нас опупел, -- подумав, констатировал капитан Смирнов. --Только не пойму кто -- ты или я? Как ты сможешь завтра убить губернатора, если будешь сидеть у нас в камере?

-- Поэтому я и радуюсь, -- объяснил я. -- Это задержание избавляет меня от крайне неприятной работы.

-- А если бы тебя не замели, ты в самом деле стрелял бы в губернатора?

-- Нет. Но повесили бы на меня. Как вы думаете, зачем я отдал вам "тэтэшник", из которого убили Комарова?

-- Начинаю догадываться. Правда, смутно, -- признался капитан.

-- Смутно, но правильно. Чтобы на меня не повесили и убийство Комарова.

-- Зачем ты мне это рассказываешь?

-- Вы спросили -- я ответил. Это одно. Второе -- чтобы вы были в курсе, когда к вам попадет дело о террористическом нападении начальника охраны коммунистического кандидата на представителя прогрессивных демократических сил. Я понимаю, что сделать вы ничего не сможете. Дело скорее всего сразу

заберут в Генпрокуратуру. Но мне будет приятно, что хоть один человек знает правду.

-- Знаешь, о чем я сейчас думаю? -- неожиданно спросил капитан Смирнов. -- Вот о чем. Как бы ты ни учился по арифметике в школе, а сообразить, что ты не мог найти пакет с пушкой через два дня после убийства Салахова в телецентре, как-нибудь уж смог бы.

-- Да откуда я знал, что его убили? -- горячо запротестовал я.

-- Ладно, парень. Прибереги свои штучки для Москвы. У нас о каждом событии становится известно всем не то чтобы в момент свершения, а даже, как мне кажется, на полчаса раньше. Город у нас такой: все знают всех и все знают все. Маленький город, понимаешь?

-- Что маленький, понимаю, -- согласился я, потому что оспаривать это утверждение было бы просто глупо.