Он услышал громыхание собственного сердца - и новая картина возникла перед ним, словно один слайд в проекторе сменился другим.
Он сразу сообразил, какой именно это слайд. За невысокой узорной оградой тянулся поросший желтыми бляшками одуванчиков склон, сбегая к реке, окаймленной серым гранитом набережных. В отдалении застыла над водой дуга моста; по его спине, словно муравьи, сновали с берега на берег разноцветные легковушки и красно-желтые быстрые трамваи. На том берегу тянулась вдоль набережной зеленая стена тополей, желтела полоса пляжа и стоял над волжским простором каменный купец Афанасий Никитин, в незапамятные года отыскавший путь из славянской глубинки в далекую Индию.
Он вцепился в ограду, и у него дрожали руки, и за его спиной чуть слышно шелестели деревья городского сада. Здесь когда-то бродил он... в городе детства... четверть века назад. Юра в шлепанцах, футболке и шортах стоял рядом, изумленно разглядывая незнакомые края, и уже не был таким моложавым, а он... А он был в тех самых потертых любимых джинсах, что давным-давно остались в прошлом... вместе с молодостью... Четверть века назад... Он давно уже не жил в этом городе, но временами приезжал сюда - на день или два...
Он взглянул на свою руку - на ней еще не было шрама, следа стычки с оравой подвыпивших подростков три года назад, в девяносто седьмом. Здесь, на этих берегах, не наступил еще девяносто седьмой, и еще медленно плыл вверх по течению, навстречу солнцу, старенький речной трамвай.
- Куда это нас занесло? - свистящим полушепотом спросил Юра. - Где мы? Что же это такое творится?..
Он не ответил. Он, полуобернувшись, смотрел в угол городского сада. Это было знаменитое место, между кинотеатром и танцплощадкой; в дни его молодости там располагалась "стекляшка" со странным в данном случае названием "Сатурн", потому что там торговали пивом и дешевым разливным портвейном. В ходу тогда было присловье: "Хочешь отдохнуть культурно подойди к дверям "Сатурна", - и он сам в студенческие годы не раз бывал здесь с компанией однокурсников. Но потом заведение с неземным именем снесли и воздвигли на его месте аттракцион "веселые горки" - те самые, которые американцы именуют "русскими", а русские - "американскими".
Теперь "Сатурн" вновь был там же, где и раньше, только не красовалось на крыше космическое его имя из газосветных трубок - и стеклянные стены заведения украшали всемирно известные ныне многочисленные "М" предприимчивой компании "Макдональдс"...
Этого просто не могло быть. Натянутый над летней эстрадой красный транспарант с выцветшим то ли призывом, то ли утверждением "Пятилетку - за четыре года!" никак не мог сочетаться с иноземной закусочной, штампующей гамбургеры и чизбургеры.
И он, повернувшись к Юре, негромко произнес:
- Опять суррогат.
А вокруг было совершенно безлюдно...
Юра помотал головой и открыл рот, собираясь что-то сказать, но в этот момент вверху вновь громыхнуло, словно какой-то разгулявшийся великан ломал о колено гигантские доски - и псевдомир погрузился в темноту.
Порыв свежего ветра, капли дождя, обдавшие лицо...
Он открыл глаза. Дождь хлестал по кленам тихого двора, гулко барабанил по крыше серебристого "опеля", стоящего у колодца, полоскал не снятое с веревок белье, залетал на балкон. Юра по-прежнему сидел в кресле напротив и недоуменно смотрел, как шорты его быстро покрываются многочисленными мокрыми пятнышками. Потом поднял голову, неуверенно сказал:
- Дождь... - И, помолчав, спросил осторожно: - Ты что-нибудь видел?
Он пожал плечами. Он просто не мог ничего говорить.
- Пошли отсюда, промокнем. - Юра встал и, наклонив голову, осмотрел себя, словно видел впервые. - Что-то меня с коньяка немного... того... - Он вытер мокрые колени и повторил: - Пошли, а то промокнем.
И, ступая, словно по тонкому скользкому льду, скрылся за балконной дверью.
Он посидел еще немного, рассеянно глядя на окна соседнего дома, а потом тоже поднялся и провел рукой по мокрым волосам. Рукой, по которой змеился трехлетней давности шрам.
"Если бы это от коньяка, - подумал он. - Но ведь не от коньяка же... А от чего?.."
Он был уверен, что это - не от коньяка.
Проходя по коридору в сторону кухни, где по-прежнему, заглушая телевизор, тараторили бывшие одноклассницы, он бросил взгляд в полуоткрытую дверь Диминой комнаты. Его сын сидел рядом с Димой и зачарованно смотрел на дисплей, а Дима сосредоточенно и целеустремленно перебирал пальцами клавиатуру.
А на экране... На экране продолжал плыть по Волге речной трамвай, и машины все так же сновали по горбатой спине моста...
Он на ватных ногах шагнул вперед, распахнул дверь и остановился на пороге.
- Так это ты...
Дима крутанулся на вращающемся круглом стуле, разворачиваясь к нему.
- Папа! У Димы получилось, получилось! - оторвавшись от экрана, с восторгом воскликнул его сын. - Класс, настоящая виртуалка!
"Настоящая виртуалка... - потерянно подумал он. - И участники в ней тоже... настоящие..."
- Это только проба, - пояснил Дима, почесывая облупившийся от загара нос. - Тут еще до ума доводить ого-го сколько.
- Зачем? - выдохнул он.
- Ты что, папа! - его сын возбужденно заерзал на стуле. - Это же классно! Такого ни у кого нет! Я в классе как расскажу - все обалдеют! Это ведь я корректировочку делал, мне Дима объяснил.
- Видите ли, - Дима замялся, пошевелил пальцами, подбирая слова. Дети всегда жили в том мире, который создавали для них взрослые. У них не было выбора. А теперь есть виртуалка. Возможность создавать свои собственные миры. На все вкусы, по собственному усмотре...
- Но ты же пошел еще дальше, - перебил он Диму; его почему-то бросило в жар. - Ты вталкиваешь в эти миры других. Меня. Своего отца...
Дима, прищурившись, взглянул на него:
- Взрослые всегда забирали детей в свой мир. Так почему бы теперь не попробовать наоборот? Разве плох мир детей?
Он хотел ответить - но понял, что не может подобрать слов.
- Папа, а классно я придумал с водой? А с "Макдональдсом"?
*
...Дождь давно перестал, и в небе мигали звезды, и не светилось ни одно окно - а ему не спалось.
Он думал о том, что отныне обречен. Все они отныне обречены жить в других мирах. Хороших, добрых, беззаботных, счастливых мирах, созданных теми, кто беззаботен, добр и счастлив в свои восемь или десять лет.
Он никак не мог понять, плохо это или хорошо.
За стеной спали Дима и его сын, за стеной стоял компьютер с программой. Программу можно было стереть.
Он откинул одеяло и сел. И вспомнил новый вкус морской воды.
И еще он подумал, что дети действительно ВЫНУЖДЕНЫ были жить в мире взрослых. Может быть и впрямь настало время поменять полюса?
Приморский город спал, растворялся в ночи, медленно погружался на дно.
Навсегда?..
Он встал и сделал неуверенный шаг к двери.
За стеной безмятежно спал его сын...
