– Пока я мальчишек искал, Владимир Евгеньевич всю организационную часть провернул. Прощаться с Левой никто не приехал, кроме Любиных подружек, которым она вчера после нашего визита позвонила.

– Ты все-таки проследи это дело до конца.

– Разумеется, прослежу.

Участковый инспектор Дубков не заставил долго ждать себя. Он неторопливо уселся на стул и посмотрел на Бирюкова:

– Обстановка складывается неопределенная. Я, между прочим, предупреждал Зуева, чтобы не устраивал в окнах выставку радиотоваров. Парень был скромный, неглупый, а вот не внял совету…

– Евгеньич, не тяни, – нетерпеливо обратился к участковому Слава Голубев. – Что узнал у сторожей «Химчистки»?

– По ночам «Химчистку» охраняют поочередно два старика из подрабатывающих пенсионеров. Оба сторожа наблюдательностью и памятью не блещут, однако один из них, дежуривший ночью с воскресенья на понедельник, видел рано утром коричневую или красную – точно он не определил – легковую автомашину, подъезжавшую к седьмому дому на Озерной. Сколько человек было в машине и как они выглядели, сторож сказать не смог. И потом, близко к полуночи со вторника на среду вроде бы эта же легковая быстро промчалась мимо «Химчистки».

– А после полуночи она не подъезжала к дому Зуева? – спросил Бирюков.

Участковый вздохнул:

– Сторож утверждает, что не подъезжала, но, по моим предположениям, он в полночь залег в глубокую спячку и, кроме сновидений, ничего не видел…

Зазвонил телефон. Бирюков ответил, и тотчас в трубке послышался тревожно-торопливый женский голос:

– Это Люба Зуева. Говорю от соседей. Только что в нашем дворе был мужчина, которым вы вчера интересовались. Понимаете, привезли из морга Леву, и тот, в тюбетейке, появился. Как увидел гроб, сразу исчез.

– Не заметили, куда он направился? – спросил Антон.

– Кажется, к железнодорожному вокзалу.

– Хорошо, что позвонили. Все ли нормально с похоронами?

– Спасибо, скоро… на кладбище. Если бы не ваш участковый, не знаю… – Голос Любы сорвался.

– Крепитесь. Слезами в таком деле ничего не поправить.

– Да, конечно…

– Будет что-то нужно – звоните.

– Да, конечно, позвоню.

Положив телефонную трубку, Бирюков встретился с вопросительным взглядом Голубева.

– Золотозубый в тюбетейке объявился, – Антон глянул на часы. – Ближайшая электричка – через два часа. Попробую перехватить его на вокзале.

Голубев вскочил со стула:

– Игнатьич, неспроста он здесь крутится! Тебя подстраховать на патрульной машине?

– Давай, на всякий случай…

Размашистым шагом Бирюков быстро дошел от райотдела до пустующей привокзальной площади. На противоположной от вокзала стороне, под могучим старым тополем, зеленел дощатый павильончик открытого тира. Здесь Антон и увидел плечистого блондина в тюбетейке. Облокотившись на барьер, тот стрелял из воздушной винтовки по движущимся мишеням. Рядом любопытно глазели несколько подростков. Судя по их восхищенным лицам, блондин стрелял неплохо. Бирюков пригляделся к стрелку и вначале не поверил своим глазам. Это был Вася Сипенятин, с которым судьба уже сводила Антона несколько лет назад, когда работал старшим оперуполномоченным уголовного розыска в областном управлении. Задержали тогда Сипенятина по подозрению в убийстве, но, как выяснилось при расследовании, отвечать перед судом Васе пришлось за мошенничество с иконами.

Бирюков подошел к тиру и, словно от нечего делать, стал наблюдать за стрельбой. Вася поочередно сбил все движущиеся мишени. Оставалось поразить только неподвижную ветряную мельницу. При попадании у мельницы должны закрутиться крылья, но попасть для этого надо в круглую пластинку величиной с пятак. Сипенятин спокойно зарядил винтовку, поправил на макушке тюбетейку, облизнул пухлые губы, прицелился и выстрелил. Мельница не шелохнулась. Второй и третий выстрелы тоже прошли мимо. Вася сердито глянул на паренька-кассира, пересчитывающего от безделья свинцовые пульки:

– У тебя, пропагандист военных знаний, есть приличная винтовка, или все, как эта кочерга?

– Эта самая точная, – равнодушно ответил кассир.

– Чего ж мельница не вертится?

– Мазать не надо.

– Ну ты, герой!.. Между глаз так вмажу, что сам винтом завертишься.

– Разрешите – попробую, – предупреждая конфликт, сказал Бирюков.

– Одна девочка попробовала да стала мамой-одиночкой, – буркнул Сипенятин.

Антон улыбнулся:

– Мне такое не грозит.

– Ну, раз не грозит, то попытайся. Попытка еще не пытка. – Вася мрачно протянул Антону заряженную винтовку.

Бирюков прицелился в центр кружка и плавно надавил спуск. Одновременно с выстрелом раздался металлический щелчок, и тотчас крылья мельницы зажужжали, словно пропеллер вентилятора.

– Ну, мля, даешь!.. – Сипенятин уставился на Бирюкова изумленными глазами. Лицо его медленно стало хмуриться. – Что-то, гражданин снайпер, вы мне прошлое напоминаете.

Бирюков положил винтовку на барьер:

– Мир тесен, Василий Степанович.

– Вспомнил!.. – будто обрадовался Сипенятин. – Ты ж меня, сермяжного, на последнем деле подловил. Во, встреча, да?! Не в Новосибирск путь держишь?

– Нет, я теперь здесь работаю.

– Наверно, районной милицией заворачиваешь?

– Начальником отделения уголовного розыска.

– Тоже заметная шишка. В Новосибирске, помню, старшим опером крутился.

– Время течет…

– Как дармовые деньги. – Вася сердито глянул на любопытно прислушивающихся мальчишек. – Ну что, пионеры, уши развесили? Брысь отсюда!

Мальчишки, разом сорвавшись с места, наперегонки помчались к вокзалу. Бирюков указал на пустующую под тополем скамейку и предложил Сипенятину:

– Присядем, поговорим?…

– Я по горло насиделся.

– Не в колонию приглашаю.

– Меня туда теперь сладким пряником не заманишь. – Сипенятин шагнул к скамейке. – Завязал я с прошлым, начальник. Хочешь, документы предъявлю?

– Предъяви, если они есть.

– Как не быть… – Вася вытащил из кармана белых брюк бумажник, достал из него блеснувший целлофановой обложкой паспорт и протянул Антону. – Смотри, завидуй!.. Все печатки и штампики законные, без липы.

Подлинность паспорта не вызывала сомнений. Выдан он был и прописан в Ташкентском районе Чиланзар. Бирюков возвратил документ. Вася игриво подмигнул – знай, мол, наших – и достал из бумажника заверенную круглой печатью справку, в которой значилось, что Сипенятин Василий Степанович работает водителем в Ташкентском автотрансагентстве. В настоящее время находится в трудовом отпуске сроком на сорок восемь рабочих дней, учитывая неиспользованные в процессе работы выходные и праздничные дни. Когда Антон ознакомился и с этим документом, Вася усмехнулся:

– Понял, начальник, с кем имеешь дело? Специально справочкой запасся. Без выходных и праздничных баранку кручу, а ты на хвост мне садишься… – Он скосил глаза на остановившуюся у вокзала оперативную машину милиции. – Твои орлы на «воронке» подкатили?…

– Мои, – не стал скрывать Антон.

– Скажи, пусть на работу едут. Нечего им тут дурочку валять, пока мы с тобой молодость вспоминаем.

Бирюков подал Голубеву условный знак. Машина круто развернулась и укатила.

– Так лучше будет, – Сипенятин опять усмехнулся. – Не переношу трутней, которые используют каждый пустяк, чтобы ничего не делать.

– Давно таким трудолюбивым стал?

– Как тебе сказать… В Новосибирске я по молодости геройствовал. А когда насмотрелся в Узбекистане, сам себе приказал: «Кончай, Василек, блатную жизнь! Берись за шоферскую баранку и не взбрыкивай, пока жизни не лишился».

– Каким образом в Узбекистан попал?

– Рассказать – не поверишь. Последний срок свой после многих пересылок завершал в Ташкентской области. Начальником колонии был полковник Тухтабаев Хамид Каримович. Приглянулся, видать, я ему своей удалой биографией. Вызывает однажды с глазу на глаз и как обухом по лбу: «На волю хочешь?» Уставился я на него баран бараном – мне еще полтора года в зоне лямку тянуть, а он уже про волю запел. Что-то, говорю, гражданин полковник, с памятью моей стало. Не могу вспомнить: когда сел, когда на волю выходить. Он будто выстрелом в упор: «Освобожу условно-досрочно, если согласишься охранять моего брата, который в пригороде Ташкента районным сельским хозяйством управляет». У меня вообще мозга за мозгу зацепилась. С моими предыдущими судимостями условно-досрочное даже не светит. Прикинулся чудаком, дескать, мне привычнее воровать, чем охранять. Полковник опять свою линию гнет: «Прошлое твое в личном деле изучил. Потому и уверен, что охранником будешь надежным». При таком раскладе во мне азарт взыграл: «Гражданин полковник! Ежели выпустите на волю, по гроб буду обязан и вам, и вашему братцу, и его деткам». Вот так, запросто, и оказался я личным телохранителем начальника райсельхозуправления Султан-бая Каримовича Тухтабаева…