Борис: Я думал, что люблю ее...
Алик: А сейчас ты так не думаешь? Ушла любовь, завяли помидоры?
Борис: Сгнила морковь, и сохнут огурцы. Да нет, почему, и сейчас люблю... Наверное... (после паузы) Ты вот напомнил мне, - а ведь Юрка тогда тоже грозился рассказать всем что-то интересное. Сначала, мол, он собирался поговорить только со мной, но потом решил, что не имеет права утаивать что-то от друзей.
Из тени выходит Туся, в руках у нее книга.
Алик (иронически): Ты решила почитать на досуге? Осмелюсь тебе напомнить, здесь не изба-читальня.
Туся (огрызается): По мне разве не видно, что я из библиотеки не вылезаю?.. (другим тоном) Там, на полке, десятка полтора книг, но с закладкой только эта...
Алик подходит и берет книгу у нее из рук.
Алик (читает): Михаил Юрьевич Лермонтов. "Стихотворения". И на что же нам тут предлагается обратить внимание? (раскрывает на заложенной странице).
...Пора, пора насмешкам света
Прогнать спокойствия туман;
Что без страданий жизнь поэта?
И что без бури океан?
Гм. Это, пожалуй, обо мне (декламирует с излишней патетикой). Что без страданий жизнь поэта?
Туся: Ржу - не могу. Поэт погорелого театра!
Борис: Как-то не очень понятно. А больше на той же странице ничего нет?
Алик: Только "Парус".
Над ним луч солнца золотой...
А он, мятежный, просит бури...
О, а это о Герке, - он тоже все время искал приключений на свою голову. Вот и нашел. И Юрик такой же был авантюрист. Обое рябое, как говаривала моя любимая тетушка. Они еще в школе все время во что-то вляпывались, помнишь, Борь? Вечно чудили и любили, чтоб вокруг них все крутилось. Творческие личности типа...
Из тени выходит Лада.
Лада: Зачем ты так? Юра мог бы стать неплохим художником, а Герман - талантливый режиссер, его документальную короткометражку даже на Каннский фестиваль отобрали...
Алик: Художник от слова "худо". Обидчивый, как девчонка! Жадный, еще и злопамятный, - я у него штуку занял, так он потом мне мозг выносил, пока я не перезанял и долг ему не отдал... А Герка... Если б Борька это дело не проспонсировал, видел бы Герман Каннский фестиваль в своих голубых мечтах!
Туся: В каких мечтах? Это ты сейчас на что намекаешь?
Алик: Ни на что! Не нравятся голубые мечты - пусть будут розовые! Тьфу ты, снова что-то не то брякнул?
Лада: Перестаньте! Герман - наш друг! То есть был... Вы что, не знаете, что о покойном - либо хорошо, либо ничего?!
Алик: "О мёртвых - либо хорошо, либо ничего, кроме правды"! Древний грек какой-то сказал. А до нас дошло уже в урезанном варианте. Герман был бездарь, и все, в том числе и он сам, об этом знали, только стеснялись назвать вещи своими именами. И этот его пафос фальшивый - "школьная дружба", "мы - команда"... Какая там дружба - одна видимость! Вся наша дружба держалась на Борькиных деньгах, правда, девочки?
Лада: Слушай, ты, бройлер...
Алик: Брокер!
Лада: Тем более. Если ты...
Туся (резко выкрикивает): Стоп! Тихо!
Все замирают.
Туся (показывает на ширму, за которой лежит Герман): Слышали? Теперь вы слышали? Там кто-то скребется!
Алик: Скр... что?
Борис: Может, это мышь?
Туся вопит и забирается с ногами на стул.
Алик: Зомби ты боялась явно меньше... Давай-ка я помогу тебе слезть - или предпочитаешь стоять там, аки статУя?
Помогает Тусе спуститься, при этом как бы невзначай прижимает ее к себе, она его отталкивает.
Борис: Лада, Алик, вы потом доругаетесь, когда мы выйдем отсюда...
Туся: Я уже не верю, что мы когда-нибудь отсюда выйдем.
Борис: Скоро выйдем, если додумаемся, на что нам указывают эти стихи. Парус... Черт, ведь и в "пирожке" было про парус! "Надует щеки парус белый"!
Алик (бормочет, осматривая комнату): Лермонтов мне определенно больше нравится, чем эти ваши булочки. Что без страданий жизнь поэта? И что без бури океан? (после паузы) Да вот же она - буря! (показывает на картину на стене).
Все четверо подходят к картине вплотную, начинают ее осматривать, ощупывать, в конце концов отодвигают и за картиной обнаруживают сейф.
Борис: А вот и сейф!
Туся (из-за спины Лады): Открывай скорей! Надеюсь, мы сейчас узнаем пароль и наконец-то выйдем на воздух.
Алик: И свобода нас встретит радостно у входа!
Борис открывает сейф. Борис и Лада смотрят на то, что там лежит, Алик и Туся пытаются через их спины заглянуть внутрь, наконец им это удается.
Туся: Что это? Лекарство какое-то? А где пароль?
Алик: Посмотрите хорошенько, может, там еще что-нибудь есть? В баночке с лекарством нет записки с подсказкой?
Борис (откручивает крышечку): Пусто, нет даже инструкции.
Лада берется за сумочку, открывает ее, шарит там, ничего не достает, закрывает и, вместо того, чтобы повесить на спинку стула, как будто в рассеянности держит в руках.
Алик: Нет, ну я так не играю! Где теперь искать следующую подсказку?
Туся: Срочно придумайте что-нибудь, а то у меня развивается боязнь замкнутого пространства!
Борис (смотрит на часы): Три часа ночи. Я уже, признаться, плохо соображаю. Наверное, нам всем не помешает немного вздремнуть. Отдохнем часик - и с новыми силами решим, что делать дальше.
Все четверо рассаживаются вокруг стола, принимают более-менее пригодные для сна позы. Свет меркнет.
Картина пятая
В тусклом свете видны сидящие за столом Борис, Лада, Алик и Туся. Они дремлют в разных позах, Туся уронила голову на руки, Алик посапывает. Лада поднимает голову, оглядывает сидящих, прислушивается, всматривается во что-то в глубине комнаты. Тихонько поднимается, прокрадывается к бару, вынимает из него бутылку воды и стакан, ставит стакан на стол, осторожно наполняет.
Туся поднимает голову.
Туся (сонно, шепотом): Ты что там делаешь?
Лада: Пить захотелось. Ты спи, спи...
Туся: Сплю... (снова роняет голову на руки)
Лада с минуту выжидает, потом обходит стол и поворачивается спиной к залу. Ее дальнейшие манипуляции зрителям не видны. Затем она берет стакан и крадется с ним за ширму. На ширму направляется свет, как это делается в театре теней. Зрители видят, как тень Лады протягивает "мертвому" Герману стакан воды, и как тень "мертвого" Германа медленно поднимает руку, чтобы взять этот стакан. Свет гаснет, в темноте раздается сдавленный крик Лады.
Сидящие за столом просыпаются, в испуге и недоумении вертят головами. Вспыхивает яркий свет. Из-за ширмы выходят Герман со стаканом воды в руке и Лада. Другой рукой Герман крепко держит Ладу за кисть.
Лада (сердито): Отпусти, больно! Пусти меня! (вырывается и отбегает в сторону, "баюкая" и растирая онемевшую от хватки Германа руку.
Немая сцена.
Туся (изумленно): Ты жив?! (срывается с места, подскакивает к Герману и колотит его кулачками в грудь) Подонок! Урод! Скотина! Я же поверила, что ты умер! (отбегает вглубь сцены, поворачивается спиной к зрителям)
Борис (сухо): Черт побери, Герман, объясни, что за реалити-шоу ты тут устроил!
Герман: Спокойствие, сейчас все объясню. Я предложил вам поиграть в "Ночь призраков", чтобы узнать настоящую причину смерти Юрки. Мы с ним дружили с детского сада... Версия о некачественной водке меня не убедила. Кроме того, когда с яхты ушла полиция, я нашел под диванчиком в кают-компании, где мы выпивали и закусывали, баночку из-под лекарства. Возможно, она не имела к отравлению Юрки никакого отношения и закатилась под диван задолго до нашей морской прогулки. А если имела? Я узнал, что это очень сильное снотворное. Мешать с алкоголем, разумеется, ни в коем случае нельзя, нельзя и превышать дозу, - в обоих случаях летальный исход почти гарантирован. О том, что Юрка пьет только водку, знали мы все. А что, подумал я, если кто-то из вас четверых использовал это знание, чтоб его отравить?
