Принцесса Клевская спустилась со Стрелкового холма и проследовала в специально устроенный для нее шатер из раззолоченной парчи. Вокруг были возведены еще несколько, поменьше размером. Принцесса оказалась у подножия холма ровно в полдень, где ее встретили лорд-камергер, канцлер, духовник и прочие важные лица ее двора. Доктор Кэй обратился к высокому собранию на латыни. Он официально представил Анну ее новым придворным. Посол двора Клевских ответил доктору Кэй от имени принцессы.

Теперь наступила очередь официального представления дам, назначенных в свиту королевы. Каждая выходила на шаг вперед, делала реверанс и удалялась. Фрейлины шли последними, и Анна приветствовала их теплой улыбкой. Она была очень им благодарна – девушки так старались помочь ей приспособиться к новой жизни!

Погода стояла холодная, и принцесса испытала огромное облегчение, когда можно было сойти с богато украшенной колесницы и удалиться вместе с дамами в шатер, где уже пылали жаровни, источающие ароматный дым.

– Ах, мои девочки! – воскликнула леди Анна, мешая немецкие и английские слова. Она сняла перчатки и отдала их Элизабет Фицджеральд. – Холодная сегодня!

– Ваша светлость, нужно говорить так – «сегодня холодно», – осторожно поправила Нисса свою госпожу.

– Да, леди Нисса, – ответила Анна с улыбкой и кивнула. – Сегодня холодно. Так лучше?

– Намного лучше, мадам, – улыбнулась в ответ Нисса.

– Принесите принцессе стул, – громко приказала Кэт Говард, и требуемое было немедленно исполнено.

Анна Клевская села поближе к жаровне, протягивая руки к теплу, и тяжело вздохнула.

– Ганс! Где ты?

Паж поспешно выступил вперед и поклонился.

– Я здесь, мадам, – ответил он на родном языке.

– Держись рядом, Ганс. Нисса – очень услужливая девушка, благослови ее Господь. Но она не так хорошо владеет нашим языком, как ей бы хотелось. Ты мне понадобишься. Где король?

– Сейчас как раз выехал из Гринвича, мадам.

Юный виконт Уиндхем встал возле сестры.

– Ты хорошо с ней ладишь, правда? – спросил он. – Но она не очень похожа на свой портрет, согласна? Я слышал, король в ярости!

– Значит, ему недостает ума, братец, – резко отрезала Нисса. – Леди Анна – очаровательная, и у нее есть чувство собственного достоинства. Из нее выйдет прекрасная королева, если, конечно, наш король и повелитель вспомнит, что ему уже под пятьдесят и что сам он не такой уж завидный жених. Он должен дать ей шанс! Он найдет в ней доброго друга. И она станет хорошей матерью.

– Бога ради, сестрица, никому не говори того, что сейчас сказала мне, – вполголоса сказал юный виконт Уиндхем. – Если это еще не предательство, то недалеко от него. Однако, – с лукавой улыбкой добавил он, – голову тебе вряд ли отрубят, просто отошлют домой с позором. И кто тогда захочет на тебе жениться, леди Нисса?

– Я выйду замуж только по любви, Филипп!

– А я слишком молод, чтобы влюбляться, – сказал он, – и слава богу! Мастер Калпепер, который приходится кузеном госпоже Говард, сходит по ней с ума. Когда король примерял свадебный наряд, он предложил Калпеперу отрез бархата на камзол. И, как мне говорили, он стал умолять короля подарить ему еще один, чтобы он мог передарить его госпоже Говард. То платье, которое на ней сегодня, как раз сшито из того бархата. Дурень мог бы приберечь второй отрез и сшить себе еще один камзол, ведь он беден, как церковная мышь. Такова любовь. Вот глупость-то!

– А я думаю, что это очень романтично, – с улыбкой возразила Нисса, и в этот момент принцесса произнесла имя их младшего брата. Появился Джайлз и поднес госпоже кубок горячего вина, приправленного пряностями. – Кажется, ей очень нравится Джайлз, – заметила Нисса.

– Да, – согласился Филипп. – Малец, кажется, прирожденный придворный. И при этом никакого высокомерия или чванства!

Брат с сестрой с улыбкой наблюдали, как принцесса ласково ущипнула розовую щечку их младшенького. В их семье только у Джайлза были светлые волосы, да еще голубые глаза – настоящий херувим. Было ясно, что принцесса Клевская обожает мальчика – к его большому смущению. Однако Джайлз, будучи очень сообразительным пареньком, не выказывал своей хозяйке ни малейшего неудовольствия. Он лишь слегка поморщился и прошептал:

– Мадам…

Тут перевода не требовалось, и принцесса рассмеялась, сказав на родном языке Гансу:

– Он просто ангел. Я не могу удержаться!

Ганс перевел. Фрейлины дружно захихикали, а Джайлз густо покраснел. Кэт Говард послала ему воздушный поцелуй, а хорошенькая Элизабет Фицджеральд подмигнула. От дальнейших мучений его избавил доктор Кэй, духовник королевы, который явился возвестить, что король уже близко.

– Ее светлости надлежит сменить платье для церемонии приветствия короля, – сказала леди Брауни. – Идемте, девушки, нечего бездельничать. Принесите принцессе платье и драгоценности.

Платье было из красной тафты с объемной золотой вышивкой. Сшито оно было по немецкой моде, с широкой круглой юбкой и без шлейфа, но смотрелось тем не менее весьма изысканно и красиво. Руки, грудь и спину Анны протерли губкой, смоченной в теплой розовой воде. От принцессы Клевской исходил природный запах более резкий, чем обычно бывает у человеческого тела, и поэтому дамы, зная, насколько привередлив король, прилагали все усилия, чтобы замаскировать этот недостаток. После того, как на принцессу надели платье, Нисса принесла прекрасный комплект украшений из рубинов и алмазов – ожерелье и серьги-подвески. Густые светлые волосы принцессы убрали под сетку и на голову надели бархатную шапочку, расшитую великолепными жемчужинами.

– Король уже близко, – возвестила Кейт Кэри.

Принцессу сопроводили к выходу, и она сощурилась от яркого солнца после сумрачного шатра. Ей помогли сесть на белоснежную лошадь под парчовой попоной и седлом из прекрасно выделанной белой кожи. Ее личные лакеи также вскочили на коней, на них красовались ливреи с черным львом – эмблемой дома Клевских. Возглавлял процессию юный Ганс фон Графштейн со знаменем в руках – также с изображением черного льва.

Итак, Анна выехала навстречу будущему супругу, и король, заметив ее приближение, остановился и стал ждать. Когда она поравнялась с ним, Генрих галантно сдернул с головы шляпу и ослепительно улыбнулся, и в этот момент Анна Клевская увидела его таким, каким он когда-то был: самым красивым принцем христианского мира! Она улыбнулась ему в ответ, пока Ганс переводил официальные слова приветствия. И Анна вдруг с удивлением осознала, что некоторые из этих слов ей уже понятны.

– Ганс, я буду приветствовать его величество сначала по-английски, а потом ты можешь снова переводить, – велела она.

– Да, мадам.

– Я благодарю его величество за теплый прием, – сказала Анна. – Я постараюсь быть ему хорошей женой и хорошей матерью его детям.

Король слегка приподнял бровь. У принцессы был сильный акцент, но понимать ее можно было без труда.

– Мне сказали, что принцесса Клевская говорит только на родном языке, – заметил он, ни к кому особо не обращаясь.

– Ваше величество, ее высочество очень старается овладеть вашим языком, – пояснил Ганс. – Ее обучает леди Нисса Уиндхем, и другие девушки тоже. Принцесса очень хочет вам угодить, ваше королевское величество!

– В самом деле? – сухо переспросил король. Затем, вспомнив о собравшейся вокруг веселой толпе, наклонился вперед и под восторженные крики обнял наконец невесту.

Потом были улыбки, приветственные взмахи рук – и жених с невестой направились назад в шатер; впереди шли трубачи, а замыкали шествие члены Тайного совета, архиепископ и знатные лорды Англии и герцогства Клеве.

– Фламандская кобыла, – бормотал себе под нос король. – Меня женят на фламандской кобыле.

Перед входом в шатер королевская чета осушила любовный кубок, после чего принцессу усадили в украшенную резьбой и позолотой колесницу, чтобы ехать наконец в Гринвич. Вместе с ней сели матушка Леве – ранее няня Анны, а теперь главная фрейлина из Клеве – и супруга посла графиня Оверштейн. На бортах колесницы были вырезаны герцогский герб и черный лев Клеве. За каретой Анны следовали куда более скромные открытые кареты с дамами из свиты будущей королевы и все ее личные слуги. Был тут и пустой паланкин, драпированный малиновым бархатом и золотыми кистями – подарок Генриха будущей жене. Впереди процессии на одинаковых могучих гнедых жеребцах ехали слуги дома Клевских, все в черном бархате и серебре.