Ага, проход перемещается, и вполне может быть, что я его больше и не найду. "Может быть, я обратно уже не вернусь, как ни жаль!" Прекрасно, что там говорить.
- Теперь, когда Минация убили, ты будешь здесь хозяином? Ты об этом говорил с Луцием? - Поппея сбивалась на более приземленные темы.
- Да, наверное. - Я, в свою очередь, хотел прояснить до конца интересующий меня вопрос. - Так выйдя из прохода, мы с тобой оказались в стране бургундов?
- Нет, алеманов. Я сначала не поняла ничего. Увидела, что поляна не та, но подумала, что это рядом, в том же лесу под Суассоном. Долго шла по лесу, и вышла в деревню алеманов. - Поппея замолчала.
- А потом?
- Они схватили меня, а утром привезли на рынок. - Поппея уходила от моих наводящих вопросов, однако после сегодняшнего я не собирался щадить ее чувства, напротив.
- Они тебя насиловали?
- Да...
- Всю ночь, до утра? Ты выглядела очень усталой.
- Да...
- И сколько их было?
- Пять или шесть... не знаю..., - Поппея, казалось, вот-вот заплачет.
Я вытер руки, поднялся, и подошел к Поппее, встал у нее за спиной, обнял за плечи и принялся целовать. Она подставляла лицо и шею, сначала спокойно принимая ласки, видимо, еще обижаясь, затем начала все активней отвечать, изображая загорающуюся страсть.
- Ты решила, что это я виноват в твоих бедах, и обиделась на меня?
- Не знаю... Наверное... - Хитрая лиса, попробуй-ка разобраться в ее мутной душонке. Ведь ни одному слову, жесту, взгляду нельзя верить. И я знаю это совершенно точно, и что? Если ей понадобиться, она обманет меня как ребенка, и ничего с этим не сделаешь. Ну и хрен с ним.
Я помог ей встать со стула, и неожиданно для себя предложил:
- Отнеси меня наверх!
- Отнести тебя?
- Ну да. Ты же сильная. Давай!
Поппея звонко рассмеялась, и легко подхватив меня на руки, прошла через холл, взбежала по лестнице, даже не запыхавшись, и внесла в ставшую моей спальню.
- Я совсем не любила Минация, он был мне противен! Если бы ты знал, как я смотрела на него, когда он не мог меня видеть!
- Могу себе представить. Легко.
- И ты зря ревнуешь меня. Он любил меня, я говорила, но ничего не мог, как мужчина. - Поппея игриво посмотрела на меня, приподнявшись на локте.
- Конечно. Представляю, что ты будешь говорить обо мне.
- Ты самый лучший! Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой, ты же видел!
Я о себе самого высокого мнения, как, наверное, большинство, но тут я расхохотался. Я не верил ни одному ее слову, но как же приятно слышать это, даже заранее зная, что она врет.
- Ты зря смеешься, - решила слегка обидеться Поппея, - и про Минация это правда. Он отвозил меня в город, и отдавал своим знакомым солдатам, а сам при этом занимался рукоблудием.
- А эти солдаты тоже ничего не могли...
- Да! Едва они притрагивались ко мне, как их руки покрывались волдырями, как от ожогов! Это святой боже берег меня в чистоте для тебя!
Когда через пару часов я, оставив Поппею отдыхать наверху, спустился по лестнице, в холле меня ждал Луций.
- А, идешь! Хорошо, там как раз бургунды.
- Опять бургунды! - По вечно безмятежному лицу Луция нельзя было понять, насколько плохи новости.
- Всего несколько человек, наверное, поговорить. Посмотри сам.
Мы вышли на крыльцо, где в полном составе собралась наша похоронная команда. Беженцев не было видно, они уже разошлись назад по деревням. На дороге, не приближаясь к мосту, стояли трое всадников и телега, запряженная парой лошадей. Один из всадников что-то рассказывал остальным, показывая руками на мост.
- Из недобитых, что утром приходили. Про чудеса рассказывает. - Прокомментировал Крат. Он держал на плече тяжелую секиру, конфискованную у убитых гоблинов.
Потом другой всадник подъехал к кустам на берегу реки, срубил большую зеленую ветку, вернулся к мосту, спешился, и, размахивая веткой над головой, пошел по мосту в сторону усадьбы.
- Закопали трупы? - Спросил я Порция.
- Не успели, только покидали в яму, тут эти подъехали. Уедут, тогда зароем.
Крат счел нужным прокомментировать:
- Видел бы ты, как они плотно лежали. Мы едва смогли растащить их, особенно тех, что на мосту. Никогда бы не подумал, что люди могут умереть, просто навалившись друг на друга. Щиты, мечи, или топоры, попавшие между ними, вдавились в тела так, что переломали кости, тех, что попали с краю, прижали насмерть к перилам моста, будь эти перила чуть слабее, они бы точно сломались, и все бы свалились в воду. И это было бы для них лучше, чем погибнуть такой страшной смертью в этой ужасной давке на мосту.
Да, я и сам понимал, что если в кучах по концам моста люди погибли от поражения током, то в свалке на мосту гоблины подавили друг друга. Я читал о таких случаях гибели людей в давках, особенно на стадионах. И крупные твердые вещи в толпе, как правильно заметил Крат, были дополнительным поражающим фактором. А перила, они устояли только потому, что основное давление было вдоль моста, а не поперек.
- Сколько погибших, не считали?
- Двести девятнадцать тел, господин Гиппопотам. Не считая утонувших.
- Порций сказал не только раздеть бургундов, но и косы отрезать, - сообщил Крат.
- Пойдут на бумагу, - отозвался тот.
Я рассмеялся над этой ситуацией черного юмора, это был тот самый случай, когда пошли за шерстью, а оказались стриженными.
Гоблин с веткой прошел ворота и поднялся на крыльцо. Крат с вырывающим видом встал возле него, забросив секиру на плечо.
- Я граф Годиох. Здесь убили моего брата Хипельхара. Вот три тысячи солидов. Отдайте нам его тело. - Годиох положил на стол тяжелый мешочек.
- Крат, если этот урод хоть немного повысит голос, снеси ему голову. Если он не так шевельнет пальцем, снеси ему голову. Если тебе не понравится его взгляд, снеси ему голову.
Годиох сжал зубы и тяжело задышал. Я развязал мешочек, и, взяв одну монету, покрутил ее в пальцах.
- Это деньги с портретом римского императора. Как они к тебе попали? Может быть, римляне заплатили тебе за зерно, которое ты посеял, сжал и продал им? Или за корову, которую ты, долго за ней ухаживая, вырастил из теленка? Или ты построил для римлян дорогу, чтобы им было удобно ездить, или дом, в котором им хорошо живется, и они щедрой платой вознаградили тебя за труд? А может, ты украл у них эти деньги, и хочешь заплатить мне ворованным? Говори!
Годиох молчал, все также тяжело дыша, и мрачно глядя на меня. Потом медленно проговорил:
- Неважно, где это золото было раньше. Важно, где оно сейчас.
- Ват как! Ну, так теперь это золото мое, и мне не интересно, где оно было раньше.
Я бросил монету в мешочек, затянул завязку и передал деньги Порцию.
- Мы прикопаем твоего брата в канаве, как собаку, только чтобы не вонял. Никто не будет знать, где он гниет, и через неделю все о нем забудут. А если ты через минуту будешь еще здесь, ляжешь с ним рядом. Кстати, и лошадей, и телегу оставьте здесь. И оружие тоже. Иначе не сумеете отойти и на десяток шагов, как откинете копыта. Убирайся!
