– Уже нет, – в упор глядя на отчима, твердо произнес Джозеф. – Старый Джайлс меня учит.

– Чему это?

– Читать. Чтобы стать лучше и умнее.

Уиндом фыркнул, сосредоточенно поковырял в носу мизинцем, потом вытер его о штаны и громко захохотал:

– Пустая трата времени! Чтобы научиться работать у горна, книги не нужны.

– Зато нужны, чтобы стать богатым, как мастер Арчер.

– Ах вот оно что! Значит, ты надеешься разбогатеть?

У Джозефа побелели губы.

– Будь я проклят, если останусь таким же бедным и тупым, как ты!

Уиндом взревел и двинулся к мальчику. Бесс перестала нервно помешивать рагу в котелке, подвешенном над огнем. Раскинув руки, она бросилась к мужу:

– Он ничего такого не хотел сказать, Тад! Будь милосерден, как учит нас Христос…

– Ах ты, безмозглая богомольная сука! Я разделаюсь с ним, и никто мне не помешает! – заорал Уиндом и с размаху ударил ее по голове.

Бесс пошатнулась, сильно ударилась плечом о печь и вскрикнула. То ли от боли, то ли от страха за сына ее преданность Христу отступила. Она подняла с пола упавшую кочергу и неловко замахнулась ею. Конечно, ее решимость выглядела жалко, но Уиндом предпочел увидеть в ней угрозу и развернулся к жене.

Джозеф, испуганный и взбешенный, вцепился в отчима. Уиндом с силой отшвырнул пасынка. Замерев от ужаса, Бесс вертела в руках кочергу и никак не могла ухватиться за нее покрепче. Уиндом с легкостью вырвал кочергу из рук жены и на глазах Джозефа дважды ударил ее тяжелым железным прутом по виску. Бесс рухнула на пол, по щеке поползла струйка крови.

Мгновение Джозеф смотрел на мать, а потом с бешеной яростью бросился к Уиндому, чтобы отнять кочергу, но тот отшвырнул ее к дальней стене. Тогда Джозеф прыгнул к печке, схватил кипящий котелок и выплеснул его содержимое прямо в лицо отчиму. Уиндом взвыл как раненый зверь и прижал ладони к обожженным ослепшим глазам.

Джозеф и сам обжег руки, но не чувствовал боли. Не помня себя от гнева, он схватил пустой котелок и что есть мочи ударил отчима по голове. Когда Уиндом упал и его крики стали тише, Джозеф обмотал цепь котелка вокруг его шеи и тянул до тех пор, пока металлические звенья едва не врезались в плоть. Уиндом наконец перестал брыкаться и затих.

Мальчик выскочил в туманную ночь. Сначала его вырвало. Потом вернулась боль, и он почувствовал, как горят ладони. Только теперь он осознал, что наделал. Ему хотелось упасть на землю и заплакать, хотелось убежать без оглядки. Но он заставил себя вернуться к распахнутой двери. Войдя в дом, он увидел, что спина матери едва заметно шевелится. Бесс была жива!

После многих попыток ему наконец-то удалось поднять ее на ноги. Бесс что-то бессвязно бормотала, время от времени вдруг начинала смеяться. Джозеф закутал ее в шаль и повел сквозь туман к дому Джайлса Хазарда в двух милях от них. По пути Бесс несколько раз спотыкалась и едва ли не падала, но мольбы сына заставляли ее двигаться дальше.

Джайлс с ворчанием вышел на стук, держа в руке свечу. Через минуту они уже вместе укладывали Бесс в его еще теплую низенькую постель. Осмотрев раненую, Хазард отступил назад, задумчиво потирая подбородок.

– Я сбегаю за доктором, – сказал Джозеф. – Где он живет?

Старый Джайлс не скрывал тревоги.

– Вряд ли доктор ей поможет, слишком сильно ей досталось.

– Нет! Она не умрет! – Мальчик не мог сдержать слез.

– Посмотри на нее. Она едва дышит. А наш цирюльник, который пользует здешних больных, неуч, и больше никто. Помочь он ей все равно ничем не сможет, только начнет расспрашивать, как она получила такие ужасные раны.

В ответ на так и не прозвучавший вопрос наставника Джозеф лишь угрюмо буркнул, что ее ударил Уиндом.

– Нам остается лишь одно – ждать, – заключил Джайлс.

– И молиться Иисусу…

Джозеф произнес это от отчаяния. Когда Хазард поставил на огонь чайник, мальчик опустился на колени возле кровати и стал горячо молиться.

Вот только непохоже было, что его молитву услышали. Дыхание Бесс Уиндом становилось все слабее, и когда сквозь туман над рекой начал просачиваться свет звезд, жизнь покинула ее. Джайлс осторожно коснулся плеча спящего Джозефа.

– Сядь к огню, – сказал Хазард, накрыв одеялом избитое, но такое безмятежное после смерти лицо Бесс. – Она скончалась. Отправилась на поиски своего Иисуса, и тут уж ничего не исправишь. А вот что будет с тобой? Все зависит от того, поймают тебя или нет. – Джайлс глубоко вздохнул. – Ведь твой отчим мертв? – (Мальчик молча кивнул.) – Я так и подумал. Иначе ты бы не привел ее сюда. Он бы не позволил.

– Я рад, что убил его! – с ненавистью выкрикнул Джозеф.

– Уверен, он того заслуживал. Но ты теперь убийца. Арчер не захочет держать у себя в работниках убийцу, и я не могу его за это винить. И все же… – Его голос смягчился, напускная суровость растаяла. – Я не хочу, чтобы тебя повесили или четвертовали. Но что мы можем сделать? – Он принялся расхаживать по комнате. – Они ведь будут искать Джозефа Моффата, верно? Отлично, ты станешь кем-то другим.

Приняв решение, Джайлс тут же составил бумагу, утверждавшую, что ее предъявитель, Джозеф Хазард, его племянник, едет по семейному делу. Поколебавшись мгновение, Джайлс подписался своим именем, добавив слова «дядя и опекун» и несколько затейливых росчерков внизу. Росчерки каким-то необъяснимым образом прибавили документу достоверности.

Джайлс пообещал похоронить Бесс по христианскому обычаю и настоял на том, чтобы мальчик не задерживался в его доме. Потом, дав ему два шиллинга и небольшой узелок с хлебом, велел избегать людных дорог, обнял на прощание и отправил растерянного Джозефа Моффата за дверь, в серые от тумана холмы.

На пустынной дороге в Глостершир Джозеф почему-то остановился и посмотрел на небо. Туман полностью рассеялся, в вышине сияли тысячи звезд. На востоке, над крышей сыроварни, мальчик вдруг увидел ярко-белый пылающий росчерк. Что-то стремительно неслось по небосклону к земле.

Железо. Бог послал человеку железо – точно как говорил старый Хазард. Теперь Джозеф понимал, почему литейщики так гордились своим ремеслом, ведь оно родилось на небесах и было освящено ими.

Мальчик с благоговением смотрел, как светлая полоса растаяла у горизонта. Он представил огромный кусок звездного железа, тлеющего где-то там, в образовавшемся кратере. Мир еще не создал более могущественного материала. Неудивительно, что именно с его помощью выигрывались войны и завоевывались новые земли.

С той минуты он больше не сомневался в том, чему хотел бы посвятить свою жизнь.

Джозеф направлялся в Бристоль. Его ни разу не остановили, и ему не пришлось предъявлять бумагу, так заботливо составленную Джайлсом. Это ли не доказательство того, что жизнь Тада Уиндома не стоила и ломаного гроша?

Он горевал о матери, но ничуть не сожалел о том, что убил отчима. Он сделал только то, что должен был сделать, и месть лишь стала попутчиком необходимости.

По дороге Джайлс неожиданно обнаружил, что думает о том, о чем никогда раньше не думал, – о религии. Веру своей матери в доброго, всепрощающего и, очевидно, беспомощного Христа он никогда не разделял. Но, сам того не ожидая, вдруг почувствовал интерес к Ветхому Завету. Бесс читала ему истории о сильных, храбрых людях, которые не страшились дерзких поступков. И теперь, шагая через поля и леса к большому порту на западе Англии, он ощущал все более крепнущее родство с ними и с их Богом.

После нескольких неудачных попыток он наконец нашел торговое судно, которое вскоре должно было отплыть в Новый Свет, в ту часть мира, куда в эти дни стремились многие англичане в поисках лучшей доли. Называлось оно «Портсмутская чайка». Предложение капитана Смоллета, сурового морского волка с деревянной ногой, прозвучало вполне определенно.

– Ты подписываешь со мной договор о том, что поступаешь в мое полное распоряжение. Взамен я даю тебе возможность уехать отсюда и пропитание, пока ты на борту. Мы зайдем в Бриджтаун на Барбадосе, потом отправимся в американские колонии. Там нужны опытные работники. Если ты действительно знаешь плавильное дело так хорошо, как говоришь, я там тебя без труда пристрою.