Осмотрел туфлю. Каблук на последнем издыхании. Не проблема: заменим другим. Приготовил необходимый инструмент, гвоздики, клей, цветной лак. Достал из ремонтного ящика деревянный брусок. Когда-то подобрал его возле свалки: авось, пригодится. Ещё как пригодился! Отпилил по нужному размеру, отгладил напильником, а потом наждачкой, пропитал лаком. Сравнил со старым каблуком. Близнецы! А потом, как говорится, дело техники.
Довольный собой, оторвал Ольгу от телевизора.
- Надень-ка...
Ольга прошлась в туфлях.
- Здорово! Как из магазина. -- Благодарно приложилась губами к его щеке. И сразу же взглянула на часы. -- Ого! Пять минут двенадцатого. Пора тебе, мой дорогой, на боковую. Завтра у тебя педсовет. Надо хорошенько выспаться.
- Надо, Оленька, ох, как надо! Но ты ложись, а я немного пройдусь по улице. Мысли приведу в порядок. А то лезут и лезут окаянные.
- Ну, хорошо. Погуляй. Только недолго.
- Ночь на редкость тихая. Ни ветра, ни смеха и гомона на дворовой детской площадке перед их подъездом, где обычно кучковалась молодёжь.
"Выхожу один я на дорогу..." Вышел, правда, во двор, но чувство одиночества не покидало. Завтрашнего одиночества на педсовете. Ну кто его там поддержит? Учителя, как и в других школах, придавлены страхом: выкинут с работы, и что тогда? И у него семья. Всё взвалить на Олю? Нет, такого не будет: в конце-концов какую-то работу найдёт.
Но как прожить человеку с совестью среди лицемерия, подлостей, равнодушия? Уж очень будешь напоминать одинокое дерево на скале. Этот скальный пейзаж впечатался в память в Крыму, когда в лейтенантском отпуске ходил с рюкзаком за плечами с такими же романтиками. Кругом навечно застывшая твердь, серые корни, словно вздутые вены, перевитые на склонах, кажутся ломкими, безжизненными. А вот питают стволы, ветви, листья. И ему подумалось: душе человеческой тоже нужна подпитка, вера во что-то светлое, неразменное.
К Богу он продвигался скорее чувством, глубинным, неподвластным каким-либо доказательствам. Ведь должно, должно же быть нечто такое вечное и справедливое, что возвышается над этим суетным миром. А как иначе сберечь душу среди людской толкотни?
Луна в океанище туч казалась ему головой одинокого, отчаянного пловца. Там, где туловище, -- тьма, небытиё. А всё ещё мерцающий свет -- это жизнь. Что там на лице этого отчаюги -- не разглядеть. Но ведь держится! Видать, энергии, ого, сколько!
Мне бы такой запас! -- помечтал Левашов. -- А, впрочем, кто знает, сколько его в тебе? И смотря какой энергии. Она ведь всякая бывает. Есть и дьявольская. А нужна энергия души. Чистая, а, значит совестливая. Только тогда не утонуть в воинственной мгле...
Оборвал свои раздумья: хватит философствовать! С ним не раз уже так бывало: когда на душе тревожно, а то и муторно, заставлял себя переключиться на что-то весёлое, беззаботное. Никаких проблем, никаких тягостных мыслей! Даже крошечные грустинки старался стряхнуть как пыль.
Тихонько прошёл в спальню. Ольга уже спала. Пашка в соседней комнате тоже. Плотно закрыл двери. Снял со стены гитару -- небольшая музыкальная пауза. Для расслабления. Кухня -- самое подходящее место для этого. Взял аккорд и почти шёпотом:
Крутится, вертится шар голубой,
Крутится, вертится над головой,
Крутится, вертится, хочет упасть,
Кавалер барышню хочет украсть.
Задумался. Для чего этот шар? Правильно: для того, чтобы летать. А он "хочет упасть". Печально. А кавалер тоже хорош: "барышню хочет украсть". Да тут уже уголовная статья! Нет, други мои, так не пойдёт!
Это его хобби. Ещё с лейтенантской поры, когда по "наводке" Ольги переделал куплет песни "А я еду за туманом", стал "корректировать" тексты и некоторых других песен. Придерётся к какой-нибудь строчке и "по идейным соображениям" заменит её или переделает.
На цыпочках -- за бумагой и авторучкой. Снова уселся на кухне. Та-ак... Первые две строчки оставляем. Какие к ним могут быть претензии! Лиричны, динамичны. А вот в двух последующих негатив заменим на позитив.
Минут пять, мурлыча мотив, манипулировал рифмами. Ага, вот они, родимые! И авторучка торопливо заскользила по бумаге.
... Крутится, вертится -- хочет взлететь,
Ну а душе моей хочется петь.
Сам себе пожал руку. Мо-ло-дец! Сплошной оптимизм. Только какую песню запоёшь после педсовета?
Презрительно оборвал своего внутреннего двойника:
Заткнись, зануда! Завтра разберёмся. А сейчас -- бай-бай.
И направился в спальню.
Утром, как всегда, зарядка на стадионе неподалёку от их дома, лёгкая пробежка, контрастный душ...
Итак, педсовет в 16 часов. Решил до обеда навестить родителей -- уже неделю не был. В прошлый раз оборудовал у них впритык к ванной деревянную ступеньку, чтобы отцу легче было туда входить, а затем сподручнее выбираться.
Родители давно уже на пенсии, частенько прибаливали.
Ольга, мастерица готовить снадобья из ягод и лекарственных трав, лечила их ими. Родители Ильи давно уже возвели её в ранг дочери.
- Дочушка у нас, -- сказала мужу как-то Настя, -- такую и не придумать. Сам Бог её нам послал.
- Бог знает, кому посылать, -- наставительно заключил Алексей. -- Он и тебя ко мне направил.
Навещал их и Пашка. На летних каникулах был на стройке подсобным рабочим, и ко дню рождения деда подарил ему мобильник.
Приняв подарок, Алексей думал... Как всё в этой жизни сцеплено! Вот Павлик, их кровиночка, добрым своим сердцем пошёл в родителей. А родительская доброта тоже не из пустоты возникла. Всё с чего-то начинается. Так какая в этом мире самая большая ценность, если не семья! Ну что вы, люди, точнее, многие из вас, в вечной погоне за властью, славой, богатством! Да я, простой работяга-инвалид, во много раз счастливее любого олигарха, если у него в семье нелады. Счастье -- это же душевный продукт.
... На этот раз Илья укрепил шурупами вешалку в прихожей. Отцу с его протезом даже такой нехитрый ремонт противопоказан: становиться на табуретку опасно.
Когда закончил работу, увидел отца за чтением Библии.
- С Богом разговариваю...
- Тогда к тебе, папаня, вопрос. Вот ты с мамой в церковь ходишь, проповеди там слушаешь. Тогда ответь: если Бог такой всесильный, то почему терпит Сатану?
- Почему? -- Алексей задумался. -- Чтобы люди не возгордились, что они такие совершенные. Чтобы знали что и с чем сравнивать. Добро и Зло -- они были и есть рядом. Сатана врёт, соблазняет, Бог предостерегает, ведёт к истине.
- Ну и как человеку разобраться, в чём оно добро и в чём зло?
- А тут много напрягаться не надо. Живи по Божьим законам, и Сатана тебя не соблазнит.
- Только и всего?
- Только и всего.
- Ну, пап, ты у нас мудрец.
- Эти мысли не я родил. Проповедь недавно слушал. Наш пастор -- умница.
- Знаешь, пап, то, что услышал от тебя, мне сегодня поможет.
- А что там у тебя?
- Да ничего особенного. Очередная вылазка Сатаны. Он и пальчиком манит, и кулак показывает. Потом расскажу.
- Тогда с Богом!
Ехал в школу в переполненном автобусе. Если иногда и выпадало для него свободное место, не садился: всё равно придётся уступать пожилому, женщине или инвалиду. Чтобы не так уж муторно было трястись в этой сутолоке, про себя напевал:
"Ещё немного, ещё чуть-чуть!
Последний бой, он трудный самый..."
Фильм "Освобождение", из которого эта песня, видел ещё лейтенантом. Тогда был от него в восторге. Но по мере того, как с правды о войне слетало парадное обрамление, этот восторг значительно поубавился. Лики войны в том фильме уж очень были загримированы. Мудрый Верховный Главнокомандующий Сталин, маршал Победы, волевой и по-солдатски прямодушный Жуков... А там, где "неудобные" для официозной пропаганды реалии, -- умолчание. Словом, фильм в духе идеологических установок тех лет.
