Корбут Андрей

ГОД 2990...

1. Я ненавижу свою память. Или надо мною довлеет проклятие? Отчего я брожу в этом мире, будто человек, умерший век назад, в усталом недоумении созерцающий происходящее. Я не боюсь одиночества. Я ищу его. И найдя, выпиваю с наслаждением. Он терпкий, этот мой хмельной напиток... Моя жизнь началась там, на Хароне. Не правда ли, доброе имя, добрый знак? 22 октября 2990 года наш ZZ-II, корабль разведки, вошел в плотные слои атмосферы этой планеты, третьей в системе GO-112. Нас было семеро. Хорошее число. Я помню... Я ненавижу свою память... Удар - и свист, и скрежет, и взрыв, и пламя, и боль... Пришедшая затем ночь смешала всё воедино после последней команды автопилота: "До поверхности планеты три тысячи метров, все системы работают нормально". Меня привел в чувство омерзительный запах. Я открыл глаза и увидел над собой позеленевшее лицо Криса. Из его полуоткрытого рта, казалось, вырывался крик, а застывший взгляд молил о пощаде. Я повернулся на бок и, схватившись за какой-то металлический стержень, выбрался из полукапкана изуродованной машины. Развалившийся надвое корабль лежал на горном плато, на четверть корпуса войдя в зеленую пыль, устлавшую все вокруг до самого горизонта. Зеленая планета. Я был в легком скафандре, не оборудованном даже кислородной маской. И быть мне гостем Харона Сущего, если бы здешний воздух слишком отличался от земного. Я не умер. И благодарил Господа Нашего. Я прошел двадцать метров от одной половины погибшего ZZ-II до другой. Под ногами пыль прессовалась и становилась крепкой, как кирпич. Нереальные здесь следы. Я никого не нашел. Я был один, если не считать Криса. Остальные исчезли...

2. - Ваше имя? - спросила его молодая женщина в форме офицера пограничной службы. - Алэн Лаустас, - сказал он и назвал личный код. Электронный мозг, отвечая на запрос офицера, тотчас воспроизвел голографического двойника вновь прибывшего пассажира. У него было чистое бело-мраморное лицо, которое особенно портило почти полное отсутствие какой-либо растительности - ни бровей, ни ресниц, не говоря уже об усах или бороде, и брит он был наголо. Лицо было узким, длинным, с заметно выдающимися скулами, нос - острым и прямым, уши, в верхней их части, чуть оттопыривались и, казалось, были слеплены с самого дьявола, и что-то дьявольское было в гвоздящем взгляде его безразлично усталых бледно-голубых глаз, под которыми темнели круги. - С какой целью вы посетили Землю? - задавала офицер обычные процедурные вопросы. - У меня частный визит. - Какими средствами вы располагаете? - Кредитные карточки "Галактического Союза". - Пожалуйста, укажите их номера. Он назвал. В сущности, все, кроме последнего вопроса, было пустой формальностью. Его пропустили бы через контрольный пункт и без денег, и без цели. Но Земле было так удобнее, и он не спорил. - Мне нужен билет на завтра, на 7 утра, на рейс до Антарекса. - Пожалуйста, вашу кредитку. Пока оформлялся билет, Алэн смотрел в зал космопорта. Здесь, как всегда, было людно. Но в этот раз в каких-то, может быть, почти неуловимых мелочах чувствовалась тревога: то ли в большем, чем обычно, количестве детей, то ли в тревожных взглядах улетающих пассажиров, то ли в непривычной для такого скопления людей полутишине. Вскоре женщина-офицер не преминула напомнить ему о том же: - Сэр, ваш билет. И, пожалуйста, возьмите памятку "О мерах предосторожности пребывания на Земле". С третьего июля, в связи с продолжающейся эпидемией, на планете введено чрезвычайное положение. Эпидемиологическая служба считает своим долгом уведомить вас об опасности, которой вы подвергаете свою жизнь, оказавшись нашим гостем. Именно чтение памятки заинтересовало его, пока он добирался в аэротакси до города. "Восемнадцать часов - и ты труп... это в лучшем случае", - сделал он для себя резюме, прочитав всё от корки до корки. Сам полет не занимал его; он вспомнил об автопилоте, только когда внизу показались сверкающие черными гранями в лучах утреннего солнца громады зданий столицы Европы. Алэн нашел на карте ближайший охотничий магазин; отдал приказ зайти на посадку, а через несколько минут уже входил в "Оружейный салон ВАРКРАФТА" и здоровался с продавцом. Владелец магазина был неимоверно толстым, улыбающимся и розовощеким. Но, несмотря на свою комплекцию и, вероятно, пенсионный возраст, он был очень подвижен и весь кипел энергией; выкатившись из-за огромных стеллажей с многочисленными приспособлениями для убийства и ответив на приветствие, он яростно атаковал посетителя. - Что вас интересует? Где вы собираетесь охотиться? На Вероне, Хорте или на Санскрите, а может быть, отправляетесь на Данте? У меня есть все, что вам надо. Вот, пожалуйста, бластер; лазерное оружие - оно ведь безупречно, может, излишне изящно, но зато универсально... Другое дело - протоновая пушка... Возьмите, возьмите ее в руки, чувствуете? Чувствуете? Это мощь, подвластная уже не Богам, но Человеку. Вы сможете проложить с ее помощью и просеку в непроходимом лесу, и туннель в горах, и отразить навал сотен, нет, тысяч врагов, все равно - люди ли это, животные или нечистая сила... Не интересует? Тогда, может, капканы? Вот, вот, капкан!!! Смотрите, смотрите, что у меня есть! Дистанционное управление, самая различная начинка: от капсулы с ядом или снотворным до ультразвуковой ловушки. Я сам охотился с капканами на Санскрите... Но тогда вам нужен корсет, изготовленный по технологии "Стелс-Мэйджик". Вы обретете невидимость, а значит, и неуязвимость. Сейчас я вкратце расскажу вам, как это происходит. Эффект невидимости создается специальным корсетом, который, используя электромагнитное поле, удерживает вокруг себя так называемое жидкое зеркало; натолкнись кто угодно на подобный замаскированный объект, незримую стену - и он неминуемо набьет себе шишку... - Сэр, мне нужен кольт, - наконец вмешался в этот монолог Алэн. О-о, прекрасный выбор! Кольт образца 2750 года - это действительно восхитительно. И не слушайте тех, кто говорит, что это оружие устарело. Для настоящего мужчины ничего другого не надо. Предельная простота. Неограниченная емкость заряда. И универсальность. И КАКАЯ универсальность! Три режима: "минимум" - режет, как бритва, "нормал" - точечная стрельба, и "максимум" - двести лет назад это было предтечей протоновой пушки. Дальность на "максимум" достигает трехсот метров. Право, лучше не пытаться объездить этого скакуна, если вы не специалист... но вы, я вижу, знаток... И все на одной гашетке. Все режимы - чистая условность. Вы нажимаете на нее либо сильнее, либо слабее. О-о, кольт - это оружие профессионала... Наконец, дизайн играет не последнюю роль. Ведь так?...

Он откликнулся на шум набегавшей на берег волны, вздрогнул от неожиданности, но, когда понял, что это его же преувеличенное в сотни раз дыхание, мрачно усмехнувшись, успокоился. На мгновение, будто эхо, вновь привиделось лицо Криса... Ослепительно-снежный клинок луча беззвучно вошел в пятидесятимиллиметровую плиту, аккуратно, словно скальпелем, сделал надрез вдоль края - и тотчас исчез. Перегородка, теперь поддавшаяся без труда, с робким треском выпустила из плена на волю - из квартиры на узкую лестничную площадку ровный упорный свет. Он был высокого роста, плечист и в обычном коже-костюме, что повторял человеческое тело во всех подробностях, развенчивая скромность, стирая ложный стыд. С третьим ударом сердца он сделал первый шаг. Неширокий коридор с матово-красными стенами, поворот налево в ванную комнату, прозрачная занавеска. Не сюда. Снова прямо; три метра по высокой траве, ковровой дорожке. Стеклянная дверь поползла наверх. Остановился. Прислушался... "Ее не может быть сейчас дома. А сын? Что, если она увезла его, спрятала где? Нет. Еще вчера он был здесь. А сегодня утром я видел ее в офисе... Не успела бы...". Круглый зал с зеркалами, в которых отражаются рогатые пальмы, удивленные папоротники, зловещие кроваво-красные и ярко-желтые орхидеи, и весь диковинный причудливый сад. Воздух альпийского луга. Прохлада. Поежился, когда оглянулся на телепортер. Мерное сияние ожидания. Уходящая из зала куда-то вглубь здания пещера - это или спальня, или детская. Сердце забилось учащенней. Укорил себя: "Нервы. Выдержки ни на йоту". Тень скрыла его с головой. Пять шагов навстречу бледно-голубому пятну света впереди. Высокий потолок, громоздкая широкая кровать. Сын... Он лежал на кровати, совершенно беспомощный, свернувшись калачиком. Посапывая... Такой знакомый запах - скисшее молоко. Сначала один поцелуй... В лоб, в щеку, в нос... Спит. Но пора. В руке у него вдруг оказался миниатюрный шприц-капсула. Он приставил его к мочке уха мальчика; микроскопическое усилие... "Все...". Затем обмякшее тело подхватил на руки - пушинка, два годика - понес к телепортеру, и в нем, спустя минуту, растворился.