Женщина погладила девочку по голове, что-то сказала в утешение. По её приказу подбежавшие было к ним девочки вернулись обратно в строй, а Шурыгина опустилась на землю у ног воспитательницы и закрыла лицо руками.

– Всем купаться! – крикнула женщина.

Через мгновение на лугу остались только она и Шурыгина. Из реки раздались восторженные крики и девчачий визг. Этот восторженный гул, повисший над рекой и лугом, никак не соответствовал печальной сцене, разыгрывавшейся перед Ильёй.

Воспитательница подошла к сидящей девочке и протянула руку к её голове, но Шурыгина неожиданно толкнула её в колени и упала лицом в траву. Плечи девочки содрогались от рыданий. Женщина опустилась рядом на траву и стала гладить её по спине, утешая.

Илья не выдержал. Он скатился по лестнице, едва не сбив деда с ног. Ему срочно нужны были брюки и рубашка.

– Бабуля! Где мои вещи?

На кухне что-то загремело, покатилось по полу. В комнату вбежала Матрёна.

– Илюша, что с тобой. А я думаю, куда это мой внучек запропастился, – ласково затараторила она, – сейчас картошечки….

– Не нужна мне твоя картошка, – вскинулся Илья. – Куда ты дела мои брюки?

– А тебе зачем? – Матрёна вдруг поджала губы и уставилась на Илью. – Ты что задумал?

– Дед, – позвала она, – иди-ка сюда. У другана твоего, похоже, с головой неладно.

– Что такое?

– Что, что, – не спуская подозрительных глаз с Ильи, медленно выговорила Матрёна, – видала я и такое. Вязать его будем, вот что. Говорила я тебе, старый, крестить его надо. Живут в нём бесы. А теперь наружу просятся. Вон глазищи-то какие, будто пожар какой.

При упоминании бесов Илья как-то сразу сдулся, сел на кровать, потрогал правую руку и вдруг заплакал. Матрёна присела рядом.

– Это где же видано, – запричитала она, – надысь лежал, весь в поту, бредил нехорошими словами, а на утро встал, и пошёл. Дед, – она всхлипнула, – это же страсть какая. А теперь вот снова покидает нас.

– Да что же ты разревелась, старая, – заворчал дед. – Я этого супостата в ящик и на чердак.

– Кого? – испугалась бабка.

– Да ружьё это проклятое. Вот Илья помог. Илья, —повернулся он к внуку, – или ты что там, на чердаке, увидел? Хотя, что там могло быть.

– На чердаке? – Илья перестал плакать. – Ну да, конечно. Там девочка, и я хочу ей помочь. Ну точно! Бабуля, дорогая, никуда я не ухожу, мне просто очень нужно помочь человеку.

– Да где ж этот человек-то, – спросила бабка, – на чердаке что ли. Бес это!

– Да что ты всё – бес, да бес, – разозлился Илья, – там на лугу девочка, она потеряла часы. Хочешь, сама посмотри. А мне некогда. Давай сюда штаны, или я так пойду.

Матрёна, поджав губы, вышла и вернулась с брюками и рубахой. Протянула Илье.

– А в церковь пойдёшь?

Илья быстро оделся. Увидел, что Матрёна уже успела заштопать рубаху и штаны.

– Спасибо, ба, – сказал он и поцеловал сухую морщинистую щёку. – А церковь…—он вспомнил рукопожатие Холина, невольно крутанул правой рукой. – Потом поговорим.

Илья выскочил из дома, так же как Холин сиганул через жердину и побежал к роще. Пересёк её под углом, с таким расчётом, чтобы оказаться на тропе метрах в двухстах от того места, где расположился отряд.

Он был почему-то абсолютно уверен, что найдёт часы Шурыгиной. Так и получилось: меленькие часики с циферблатом, размером с двухкопеечную монету, лежали на тропинке. Около пряжки ремешок перетёрся и они упали с руки девочки. В месте находки тропа резко сворачивала от реки. Очевидно, Шурыгина испугалась заблудиться и просто не дошла до этого места.

Илья вышел из рощи. Ребята уже одевались. Наставница внимательно следила за тем, чтобы после них ничего не осталось. Шурыгина успокоилась и помогала подругам снять под платьем мокрые купальники.

Она первая заметила Илью и теперь не сводила с него глаз.

Увидев Илью, мальчишки бросили переодеваться и насторожились. Один из них, уже одетый, двинулся в его сторону, наматывая на руку солдатский ремень с пряжкой. Другие столпились, заслоняя девчонок.

Илья остановился в смущении. Если он вот так сразу подойдёт к Шурыгиной и отдаст ей часы, то все сразу подумают, что он подсматривал.

А девчонка не сводила с него глаз, будто знала, что он именно за этим пришёл.

Всё вовсе не так. Он просто нашёл чьи-то часы и решил спросить…

Сомнения Ильи прервала воспитательница.

– Степанов, – крикнула она, – надень ремень. А вы, молодой человек, идите куда шли.

Ребята расступились и Илья подошёл к женщине.

– Здравствуйте, – сказал он. – Купаетесь?

– Да закончили уже, – услышал он со спины насмешливый голос Степанова.

– Степанов, – строго сказала воспитательница, – помолчи, пожалуйста. Не с тобой разговаривают. Так вы что-то хотели сказать?

Илья поглядел на Шурыгину. Та быстрым движением скинула на грудь косу и стала теребить её пальцами. Илья почувствовал, что краснеет. Кто-то из девчонок, внимательно наблюдавших за ними, захихикал.

– Да, ну… – окончательно смутился он. – В общем я тут гулял. Нет, я здесь живу… вон в том доме.

– Местный, значит, – услышал он совсем рядом за спиной голос всё того же неугомонного парня.

– Нет, я не местный, – сказал Илья переводя взгляд с воспитательницы на Шурыгину. Он заметил, что девушка тоже покраснела, и тут же ощутил, что рубашка под мышками намокла от пота.

– Как это не местный, когда сам говоришь, что живёшь здесь, – уже с подозрением уставилась на него женщина.

Илья решил, что если он ещё что-нибудь такое произнесёт, то стоявшие за его спиной мальчишки, которые, похоже, года на два его младше, просто засмеют его, а девчонки… просто страшно подумать, что сделают эти глупые и наглые девицы. Он молча протянул женщине часы.

Шурыгина будто ждала этого момента. С радостным криком она выхватила у Ильи часики.

– Ольга Петровна, – радостно закричала она, – нашлись! Она быстро обернулась, с восхищением взглянула Илье прямо в глаза и добавила: – Он нашёл. А я вас знаю, вы учитесь у нас в школе в восьмом «Б».

– В девятом, – с достоинством произнёс Илья, – математическом.

– Ах, ну да. Теперь в девятом, – почему-то заулыбалась Шурыгина. – А я теперь в восьмом.

– Да, да, – сказал он, – помню, кажется.

У Ильи появился повод, не скрываясь, повнимательней присмотреться к девчонке.

По школьной традиции мальчишки из старших классов мало обращали внимания на, как они с лёгким презрением их называли, малолеток. Кроме того, по заведённому образовательным начальством порядку седьмые, восьмые, девятые и десятые классы размещались на четвёртом и пятом этажах. Таким образом, старшеклассники не пересекались с шелупонью даже на переменах. Время от времени, старшие товарищи делали налёты на «долину», чтобы утвердить своё превосходство и просто развлечься.

Один раз, когда какой-то принципиальный пятиклассник, заметив курившего в туалете на третьем этаже Юрика Трофимова, пообещал доложить об этом вопиющем проступке директору, отрядом бойцов восьмого «Б»: Юриком Трофимовым, Авдеем, Чапой с примкнувшими к ним кунаками Чапы, семиклашками Шторцем, Ляпустиным и Мещерей, было принято решение устроить показательную экзекуцию.

В большую перемену ребята спустились с «Олимпа», собрали без половых различий всю безумно носившуюся по этажу мелочь и заперли вопящую от несправедливости и страха толпу в туалете для мальчиков на висячий замок.

Конечно потом вызывали родителей, грозили выгнать из комсомола и вообще из школы. Всё как обычно. Но был момент, который больно задел Илью. Это когда всех мальчиков его класса построили в актовом зале и вдоль шеренги, внимательно вглядываясь в лица, прошли директор, завуч и пионервожатая Ирина Щёлкина.

Выявляли зачинщиков и непосредственных участников. Поначалу никто, конечно, не сознался. Трофимов ухмылялся во весь рот и, выворачивая шею, внимательно следил, кто что скажет.

Это было первое, что не понравилось Илье. Получалось так, что из-за их выходки могли пострадать и невиновные, те кто не принимал участие в операции.