У человека должна быть мечта. Как же без мечты? Пока ты маленький и мечты у тебя маленькие. Хотя тут я соврал, это взрослые считают твои мечты ерундой. Это не так, мечты твои искренни и благородны, просто родителям нельзя о них говорить. Да и как об этом скажешь, особенно если это касается любви?

Я стоял в углу и горько рыдал. На щеке красной отметиной горела пощечина. – Уйду из дома навсегда, – зло шептал я, уткнувшись в стенку, – стану знаменитым путешественникам и никогда здесь больше не появлюсь.

Из комнаты пахло ванилью и сладкой сдобой, сегодня ведь день моего рождения. Мне исполнилось девять лет. Новый год и день рождения самые мои любимые праздники и надо же было взрослым так всё испортить. При мысли об этом я еще плотнее сжал кулаки и всем лицом плотно вжался в угол.

– Ты уже можешь выйти из угла, – объявила мама, – и можешь отправиться на улицу гулять.

– Я лучше умру, чем выйду на улицу к мальчишкам с таким красным, зареванным лицом, – подумал я, но вслух ничего не произнес и остался на месте.

– Ну, если хочешь стоять в углу, то стой. Видимо тебе самому стыдно стало, – проговорила мама и ушла в комнату. Там агукал мой младший брат. Его– то мама точно любила больше чем меня. Она громко с ним разговаривала, шутила, смеялась.

В животе у меня урчало от голода, я чувствовал себя самым несчастным человеком на свете, но вот стыдно мне не были ни капельки и я продолжал стоять, уткнувшись в стенку. Я не вышел из угла даже тогда, когда мама вышла в сарай за дровами. Ноги мои затекли, а еще очень хотелось в туалет, но сдаваться я не собирался. Пусть упрямство – оружие слабых людей, но этого оружия у меня было в избытке. На своей последней баррикаде я собирался стоять до конца.

Пришел отец. В квартире по– особому запахло. Это такой военный запах – кожаной портупеи, полировочной пасты асидола – которым начищают до блеска пуговицы и машинного масла. Мой папа офицер и обычно со службы он приходил поздно вечером, когда я уже сплю, но тут видимо из– за моего день рожденья пришел пораньше. Он, молча, глянул на меня, стоящего в углу и прошел в комнату к маме. Они старались говорить тихо, но у меня был острый слух и я все слышал.

– Что за скандал в благородном семействе?

– Я с утра поздравила его и подарила конструктор, – громким шепотом излагала свою версию произошедшего мама.

– Да, правильно. – отец был как всегда не многословен.

– А он когда открыл коробку, устроил мне дикую истерику.

Тут мама врала, ни какой дикой истерики я не устраивал я просто подошел и сказал, что пусть она конструктор подарит какому– нибудь другому мальчику.

– Когда я попыталась ему объяснить, какая это хорошая и полезная игрушка – он и слушать не стал, – продолжала мама.

– Они же обещали мне совсем другой подарок. А теперь мама выкручивается и валит все на меня, – подумал я ожесточением.

– И когда он бросил конструктор на пол.

– Он упал на пол случайно, когда мой родной братец, сидящий у нее на руках, задел его своей пухлой ножонкой, – мысленно поправил ее я.

– Я тут целый день, бегаю по дому пытаюсь вам всем угодить и я не заслужила такого отношения. То малый орет, то этот скандалит, ну я не сдержалась и ударила его, – продолжала мама.

– Зря я тебя послушался и не купил ему этот его паровоз с вагонами, – проговорил отец устало.

Это для меня была новость. Оказывается, про железную дорогу отец вовсе и не забыл. Хоть за это ему спасибо. Так почему же они ее не купили? Я стал вслушиваться еще внимательнее.

– Ты же помнишь, что денег у нас было впритык, ведь мы тогда купили кроватку для маленького. А конструктор был вдвое дешевле.

– Ага, и тут без моего вечно орущего младшего братца не обошлось, – подумал я с горькой ухмылкой.

Отец продолжал молчать.

– Что ты молчишь. Ведь конструктор полезнее, этой дурацкой железной дороги.

– Польза бывает разная.

– Польза либо есть, либо ее нет. Тебе с ним надо поговорить, а то он уже четыре часа в углу стоит.

Я услышал, как заскрипел стул под отцом, потом его мягкие шаги и поспешно уткнулся в угол опять. Через мгновенье он ласково запустил мне руку в волосы и тихо произнес:

– Не всегда, сын, получается, так как мы хотим. Ты прости мать, она, похоже, погорячилась.

От этих его слов, я снова чуть не разрыдался. Но видимо у меня весь запас слёз уже закончился.

– Мы мужчины, должны уметь прощать и брать ответственность на себя. Нужно учиться самому решать проблемы. Давай выходи из угла. Все в порядке?

Нет, у меня не все было в порядке. Я был на грани отчаянья. Мне очень хотелось в туалет, и я уже ели сдерживался. Но как в этом положении объяснишь взрослым и вроде бы умным людям, что подарить они мне должны были железную дорогу?

– Ладно, у меня все в порядке – сказал я дрогнувшим голосом и пулей бросился во двор, где неподалеку на горделивой возвышенности стоял деревянный туалет.

Когда я вернулся, чай уже был разлит по чашкам, а рядом стояли блюдечки с кусками сдобного пирога. Я уселся рядом с отцом и в знак примирения даже дал младшему брату колесо от конструктора. Пока все пили чай, он засунул колесо в рот и чуть не подавился. Мама отобрала у него чуть изжеванное колесо и отдала мне. Я сложил конструктор в коробку и понес ее к своей тумбочке, где у меня хранились игрушки. Потом помылся под ручным рукомойником и лег в кровать.

Стоило мне закрыть глаза, как передо мной возникла – она – принцесса покорившая меня навсегда. Эта девочка с озорными глазами и таинственной улыбкой училась в нашем классе и жила неподалеку. Звали ее Маша. Когда я понял, что не могу без нее жить, я решился отчаянный шаг. Я уселся возле Машиного крыльца с книгой "Приключения Голубой стрелы". Эта история детского игрушечного поезда итальянского писателя Джанни Родари. Прекрасные цветные иллюстрации книги должны были открыть мне дорогу к женскому сердцу. Не помню уже точно, что я ей говорил, но Машу заинтересовала не столько книга, сколько сам игрушечный поезд. Я так воодушевленно рассказывал об особенностях железнодорожного дела, что у девочки создалось впечатление, будто я то и являюсь владельцем всего поездного состава страны. Но когда она воскликнула:

– Когда мы сможем, посмотреть твою железную дорогу?

Я здорово струхнул и ответил как– то неопределенно.

Беда в том, что поезда у меня пока еще не было. Хотя в магазине я видел детскую железную дорогу. Рельсы укладывались по кругу. Паровоз с двумя вагончиками, весело несся от станции к железнодорожному мостику, мимо будок со стрелочниками. Поезд из книжки был симпатичнее, но и магазинный вариант мог подойти моей возлюбленной. Стоил советский прототип "Голубой стрелы" аж четыре рубля пятьдесят копеек. Деньги для меня огромные. Тем более, что, по мнению моих родителей и педагогов ни каких карманных денег мне не полагалось. Считалось, что всем необходимым меня уже обеспечили.

Заработать ребенку в те времена было практически невозможно. У нас же не США. Это в Штатах ребенка с ранних лет учат зарабатывать карманные деньги. Они стригут газоны, разносят молоко и газеты, выставляют всякий домашний хлам на продажу. В американских учебниках, как пример для подражания рассказывают о том, что делать деньги знаменитый финансист Уоррен Баффет начал с раннего детства. Уже в шесть лет в магазине своего деда он купил на свои деньги шесть банок "Coca– Cola" по 25 центов и продал их по 50 центов членам своей семьи. Меня лично этот пример совершенно не вдохновляет. С советской точки зрения подобная операция – жульничество и чистый обман. В то время в нашей стране до суда и отправки в колонию Баффета дело бы не дошло. Большевик– дедушка собственными руками пристрелил бы такого внучка из двустволки. Вот такие были времена.

Я очень надеялся на день рожденье. Родителей, как мне казалось, я уже уговорил купить мне железную дорогу. Стоило мне это множества унижений. Любая оценка, полученная в школе или проступок, совершенный дома, могли оставить меня без желанного подарка. Несколько месяцев я жил в напряжении. И вот когда цель была так близка, все разом рухнуло.