Кушать по настоянию хозяина стали, как в первобытные времена, руками. Павлов подумал, что имеется неувязка: предки виски из хрустальных чарок не пили! Но решил промолчать. Виски хороший у Фетисова, а он вдруг обидится, и в огонь выльет!

Мэр с удовольствием чокнулся за здоровье пророчиц с Фетисовым. Выпил и вонзил зубы в горячее мясо. Чувствуя, как куриный жир течет с пальцев на костюм, подумал, что, пожалуй, выбросит его и будет отныне ходить в медвежьей шкуре. И пророчиц у него будет не две, как у Фетисова, а на зависть ему три, как бы Зинка не бесилась!

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

На табуретке в комнате сидела бледная Яр. С ней разговаривал, принимая за дух матери, пьяный брат. Нарезая круги и размахивая обрезом, он спрашивал, почему мама его оставила, может ли он отойти к ней, и что делать с Татьяной, брать ли ее с собой? При последнем вопросе, особенно когда брат впервые направлял на нее заряженное оружие, у Татьяны от страха едва не останавливалось сердце, и столь привычный обморок звал прилечь на пол. Но Яр держалась и находила силы отвечать от имени матери короткие успокаивающие фразы. Брат мычал, хватался за голову и спрашивал, где мама - здесь, перед ним или в виде призрачного образа в его голове? Грозился вышибить себе мозги, для точного определения.

Прошло часа с два, прежде чем Татьяна уговорила брата прилечь отдохнуть, чтобы все выяснить на свежую голову. Едва он закрыл глаза, она глядя на него испуганными глазами, на цыпочках дошла до двери на кухню, запрыгнула к себе и закрылась на засовы. Впрочем, и здесь девушка уже не чувствовала себя в безопасности. Тонкая гипсовая перегородка, отделяющая ее от брата, вряд ли выдержала бы пулю.

Яр срочно нуждалась в жилплощади.

Так и не заснув, Татьяна выпила воды из крана и взяла в руки толстую картонную папку. Она напоминала девушке о том, что мэр объявил поэтический конкурс среди бюджетников, имеющих право на получение квартиры.

Новость показалась невероятной и походила на розыгрыш.

Тем не менее Татьяна, сгорая от любопытства и надежды, пришла к назначенному сроку в актовый зал. Конкурсантов собралось немало, среди них были и знакомые личности. В частности, объявивший себя поэтом Александр Бах и уже известная в городе поэтесса Лариса Кузнецова, дизайнер рекламного агентства.

Мэра с женой встретили аплодисментами. Павлов приветствовал дерзающие таланты, и довел до их сведения условия. Необходимо сочинить произведение в стихах на содержимое папки, которую мэр вручал лично. Сразу обозначились фавориты: для дополнительного инструктажа по теме Зинаида Петровна, жена мэра, отвела в сторонку Баха и Кузнецову, а градоначальник- Яр.

Татьянина уверенность в родстве с Павловым усилилась, как только она поняла, что мэр в разговоре норовит тронуть ее. Насчет влечения градоначальника Татьяна не обманулась, только его причину не определила верно. И вместо того, чтобы избежать ловушки, Яр полезла в нее сама.

" Отец хочет, что бы я оказалась достойной его! Он известный человек, ему нужна талантливая и умная дочь, а не дуреха, живущая на кухне по соседству с безумным братцем-алкоголиком!"- думала она, проводя бессонные ночи в разглядывании таинственных рисунков с изображенными на них шаманами и цифр из банковских счетов. В фантазии девушки изображения говорили.Татьяна напрягалась всем телом, что бы услышать их и сочинить рифму. Однако ничего не получалось.

А срок конкурса меж тем заканчивался.

Татьяна вздохнула. Внезапно у нее появилась следующая идея: если брат, находясь в затруднении, стал вызывать призрак матери, то и ей следует поступить также? Она поднялась со скамейки, полной бумаг, и принялась смотреть в никуда. Постепенно зрачки у нее расширились, а температура тела поднялась выше нормы. Нервное возбуждение понеслось по ее телу, вызывая дрожание или оцепенение, в зависимости от того, что представлялась перед внутренним взором.

Как Татьяна не желала, мама не пришла к ней, видимо, в мозгу девушки срабатывал защитный механизм, пока препятствующий окончательному безумию. Вместо матери к ней, впервые за ночные бдения, явился Некто.

Учтиво представился серым Молитвенником. Почти не видимый, он выглядел, как тень ранним вечером. Татьяна обрадовалась, что появился собеседник. Серый Молитвенник подсказал девушке, что нужно не смотреть на цифры, а произносить их вслух, тогда дело пойдет. Например, говоришь сто один - рифмуется с листом бумаги, где много картин. Произносишь пятнадцать тысяч два - ищешь ответы возле тотемного столба! Татьяна заплакала от радости. До чего просто! Она от всего сердца поблагодарила серого Молитвенника, попросила его не уходить, присесть с ней на скамейку и помочь в работе.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

На церковные праздники элита Серпухова завела обычай посещать городской собор. В этом было что-то исконно русское: со смирением поставить лимузин на стоянку под присмотр наряда полиции. Пройти, перекрестившись с поклоном, через низенькую калитку семнадцатого века, обязательно пропустив вперед старушку и бросая нищим мелочь.

Естественно, никто не приезжал с утра, на исповедь и причастие. Собирались на молебен по окончании литургии, уже опохмелившись и разгладив лицо макияжем. Стояли в храме по негласному правилу, у каждой властной должности или денежного состояния имелось "законное" место.

Последним, уже практически при завершении молебна, радуя уставший тянуть время хор, появлялся Каганович. Он шел по образовывающемуся перед ним коридору в толпе, производя в расступающихся людях смущение. Довольно приветливо здоровался, без рукопожатий, с прихожанами. Подойдя к стоящему в центре собора настоятелю о. Мефидию, Каганов испивал из позолоченного корца только что освященной воды, вкушал просфору, и отходил молиться к киоту с чудотворной иконой. Возле нее проводил минут пять, истово глядя на лик, и, если не считал нужным перекинуться словом с кем-либо из присутствующих, покидал храм.

Именно из-за Кагановича и собирались в соборе все сливки Серпуховского общества. От мультимиллиардера даже не Российского, а международного масштаба, известного в стране размером состояния, исходил удивительный аромат большой власти и денег.

Один вид Кагановича услаждал глаза и вызывал в организме приятные ощущения, повторения которых таким людям, как Павлов, хотелось всякий раз, когда они с огорчением вспоминали о собственных финансовых и властных возможностях. Проще говоря, долларовый миллиардер являлся живой легендой, его хотели видеть, и как можно чаще.

Простите, отвлеклись, вернемся к мэру. В соборе в тот день Павловы стояли как всегда, неподалеку от Фетисова. Каганович уже зашел в храм, а мэр с супругой не приходили к согласию, переругиваясь под укоризненные покачивания головой наблюдающего за ними Фетисова. Спорили о том, какой из проектов тотема Павловых подавать для освящения о. Мефодию - папку, созданную при участии Яр, или осененную вдохновением двух лиц: Кузнецовой и Баха.

Идеи Татьяны не пришлись по душе Зинаиде.

- Ну на что будет похож этот тотем? - шипела она,- посмотри сам, оплавившаяся свеча ровнее выглядит, чем архитектурная композиция по мотивам произведений твоей малолетки!