Гораций

Что? Сожалеть о том, кто пал за честь страны?

Удел высоких душ - такой кончины слава,

И горевать о них мы не имеем права.

И я бы смерть в бою, приняв, благословлял,

Когда бы меньше Рим от этого терял.

Куриаций

Но близких и друзей пойми же опасенья,

Сейчас они одни достойны сожаленья:

Вам - слава навсегда, им - горестные дни,

Вас обессмертит то, о чем скорбят они.

А от потерь таких не заживает рана.

Но вижу я, ко мне прислали Флавиана.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Гораций, Куриаций, Флавиан

Куриаций

Что ж, Альба выбрала защитников своих?

Флавиан

Несу об этом весть.

Куриаций

Так назови же их.

Флавиан

Ты с братьями.

Куриаций

Кто?

Флавиан

Три навеки славных брата!

Но взгляд твой сумрачен и губы крепко сжаты...

Ты недоволен?

Куриаций

Нет; меня смутила весть.

С моей ничтожностью несоразмерна честь.

Флавиан

Так что ж, диктатору я принесу известье

О том, что мало ты польщен высокой честью!

Я мрачности твоей холодной не пойму.

Куриаций

Ни дружба, ни любовь - ты передашь ему

Трем Куриациям не помешают боле

На трех Горациев с мечами выйти в поле.

Флавиан

На них? Сказал мне все ответ короткий твой.

Куриаций

Вождю его неси и нас не беспокой.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Гораций, Куриаций

Куриаций

Пускай же небеса, земля и силы ада

На нас обрушатся отныне без пощады,

Пусть люди, божества, и рок, и самый ад

Неотвратимым нас ударом поразят.

Пускай мы в эти дни добычей легкой будем

И року, и богам, и демонам, и людям,

Пускай же счета нет и бедам и скорбям

Всего страшнее честь, оказанная нам.

Гораций

Судьбою нам дано высокое заданье,

И твердость наших душ взята на испытанье.

А беды эти рок поставил на пути,

Чтоб меру доблести могли мы превзойти.

В нас необычные провидя мощь и волю,

Нам необычную он предназначил долю.

Сражаться за своих и выходить на бой,

Когда твой смертный враг тебе совсем чужой,

Конечно, мужество, но мужество простое;

Нетрудно для него у нас найти героя:

Ведь за отечество так сладко умереть,

Что все конец такой согласны претерпеть.

Но смерть нести врагу за честь родного края,

В сопернике своем себя же узнавая,

Когда защитником противной стороны

Жених родной сестры, любимый брат жены,

И в бой идти скорбя, но восставая все же

На кровь, которая была своей дороже,

Такая доблесть нам недаром суждена:

Немногих обретет завистников она.

И мало есть людей, которые по праву

Столь совершенную искать могли бы славу.

Куриаций

Да, нашим именам вовек не отблистать,

И этот дар судьбы не должно отвергать.

Геройства редкого мы возжигаем светы,

Но в твердости твоей есть варварства приметы.

Кто б, самый доблестный, возликовал о том,

Что к славе он идет столь роковым путем?

Бессмертье сладостно в дыму ее чудесном,

Но я бы предпочел остаться неизвестным.

Во мне, ты видеть мог, сомнений также нет:

Не колебался я, когда давал ответ.

Ни дружба, ни родство, ни даже голос страсти

Ни в чем меня своей не подчинили власти.

Мне выбор показал, что Альбою ценим

Не меньше я, чем вас надменный ценит Рим.

Я буду ей служить, как ты - своей отчизне;

Я тверд, но не могу забыть любви и жизни.

Твой долг, я знаю, в том, чтоб жизнь мою пресечь,

А мой вонзить в тебя неумолимый меч.

Готов жених сестры убить, как должен, брата

Во имя родины, но сердце скорбью сжато.

Исполнить страшный долг во мне достанет сил,

Но сердцу тягостно, и свет ему не мил.

Жалею сам себя, и думать мне завидно

О тех, что смерть в бою прияли непостыдно,

Но если бы дано мне было выбирать,

Я, скорбной честью горд, не стал бы отступать,

Мне дружбы нашей жаль, хоть радует награда.

А если большего величья Риму надо,

То я не римлянин, и потому во мне

Все человечное угасло не вполне.

Гораций

Хоть ты не римлянин, но будь достойным Рима:

Пускай увидят все, что в стойкости равны мы.

Суровым мужеством я неизменно горд,

И требует оно, чтоб сердцем был я тверд.

Нельзя готовому для подвига герою,

Вступив на славный путь, назад глядеть с тоскою.

Постигла нас теперь горчайшая из бед,

Все это вижу я, но страха в сердце нет.

Кого бы ни сразить за град родной и землю,

Я с радостью слепой такую честь приемлю,

И, если дан тебе почетнейший приказ,

Все чувства прочие да сгинут в тот же час;

А тот, кто об ином раздумывает долго,

Не слишком ревностно идет путями долга.

Ничто в священный час не может нас связать;

Вот Рим избрал меня, - о чем же размышлять?

Я, муж твоей сестры, теперь иду на брата,

Но гордой радостью душа моя объята.

Закончим разговор бесцельный и пустой:

Избранник Альбы, ты - отныне мне чужой.

Куриаций

А мне ты все же свой, - тем горше я страдаю,

Но мрачной доблести твоей не принимаю.

Как в наших бедствиях, достигнут в ней предел,

Я чту ее, но все ж она - не мой удел.

Гораций

Да, мужества искать не стоит против воли.

Когда отраднее тебе стенать от боли,

Что ж, облегчать ее ты можешь без стыда.

Вот и сестра моя рыдать идет сюда.

К Сабине мне пора - внушить супруге милой,

Чтоб запаслась она и твердостью и силой,

Чтоб не кляла тебя, коль я паду в борьбе,

И чувства римские хранила бы в себе.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Камилла, Гораций, Куриаций

Гораций

Сестра, ты знаешь ли? Высокое заданье

Жених твой получил.

Камилла

О, новые терзанья!

Гораций

Достойной воина яви себя сестрой,

И, если я умру, сражен его рукой,

Ты жениха встречай не как убийцу брата,

Как мужа честного, что долг исполнил свято,

Что, родину свою столь доблестно любя,

Для всех героем стал и заслужил тебя.

И счастья вашего я, мертвый, не разрушу.

Но если из него мой меч исторгнет душу,

Победному венцу ты должное воздай,

За гибель милого меня не упрекай.

Ты плачешь, грудь твою тоска сжимает властно;

Поддайся слабости, кляни в тревоге страстной

Богов, людей и рок, но, овладев собой,