— Ты прилетел, чтобы сказать мне это? — прозвучало как-то грубо и обиженно, но Уиттмор больше не топчется у окна. Теперь он смотрит прямо на Стайлза — глаза в глаза.
Стилински обводит внимательным взглядом каждый участок его кожи, изучает ещё не забытый образ. Лицо Джексона осунувшееся, болезненно-бледное. Глаза потухшие, злые, тревожные, будто не спал неделями и не ел. Стайлз, ты попал в яблочко. Уиттмору нужно о многом рассказать, но он как-то не слишком торопится. Выжидает нужного момента? Так вот же он — момент их встречи, такой долгожданной и выстраданной. Нет, он всё ещё боится. Всё ещё не находит нужных слов. В горле горько и сухо, а в мыслях — сплошная каша.
— Нет, я хотел поговорить, — Стайлз делает решительный шаг вперёд и замирает на месте.
— Говори, — Джексон смотрит так требовательно, что у Стилински коленки подкашиваются. Он же не виноват в том, что Уиттмор улетел в Лондон без предупреждения. Не виноват в том, что влюбился в него, хотя тягой к мальчикам никогда не отличался. Его жизнь — карточный домик, а Джексон, похоже, может в любой момент вытащить одну карту и всё разрушить.
— То, что случилось между нами… — Стайлз тоже не железный, ему сложно снова возвращаться в прошлое — будто идёшь по раскалённому углю и не можешь сойти в сторону. С Джексоном так всегда — жарко, дико и опасно.
— Я знаю, что ты сейчас скажешь, — Стилински подходит как можно ближе и кладёт ладонь Джексону на плечо, но тот резко отдёргивает руку и садится на диван. Он говорит не то, что хотел услышать Стайлз. — «Это была ошибка, и нам лучше остаться друзьями». Можешь возвращаться обратно к Лидии, если хочешь. Мне всё равно.
— Перестань вести себя как козлина, — Стайлз выстреливает на одном дыхании, и Уиттмор замечает в его глазах слёзы. — Я прилетел к тебе, а ты делаешь вид, что я для тебя пустое место.
— Ты прав, это же я пустое место, — Джексона убивает его привычка причинять Стайлзу боль. Хочется убежать, закрыться в комнате и проломить себе башку о стену. Всё никак не научится принимать любовь людей. А он ведь тоже любит, но с губ снова слетают не те слова: — Я — плохой парень, ублюдок, мерзавец.
— Джекс, затнись и послушай меня, — Стилински сгребает в кулак рубашку Джексона и тянет его на себя, как можно ближе. Нельзя вечно ходить вокруг да около — пора расставить все точки над «i».
Уиттмор растерянно хлопает глазами, не в силах проронить хоть слово. Никогда не видел Стайлза таким смелым, решительным, суровым. Год без него был сущим адом, и Джексон столько раз срывался вернуться. Увидеть его Стайлза, посмотреть ему в глаза и просто помолчать. Всегда знал, что никакие слова не заменят того, что написано в глазах. Выжжено медовой нежностью, прошито нитками любви, которая возросла адским пламенем между ними. Пожар двух сердец, двух влюблённых сердец, связанных навеки, намертво.
— Мне плевать, что думает Лидия, что думают остальные, — голос Стилински предательски дрожит, по щекам катятся слёзы, но он говорит, не останавливается. Потому что Джексон держит его за руку. — То, что случилось между нами… Я хотел этого так же, как и ты. Я ждал, что ты вернёшься из Лондона или хотя бы позвонишь, но ты струсил. Ты побоялся признаться в своих чувствах, поэтому это сделаю я. Я люблю тебя, Джексон.
Уиттмор целует его так сочно и нежно как никогда. Вкладывает ту безграничную любовь, которую никогда ни к кому не испытывал. Кусает его влажные губы, проходится языком по кромке зубов и выпивает его глоток за глотком. Признаётся в любви без слов, потому что в груди так сухо и жарко. Одно дыхание на двоих. Одна улыбка на двоих. Одно счастье. И одна любовь, которую они едва не потеряли.
========== 2. Я буду помнить (Тео/Стайлз) ==========
Лиам и Хейден многого не знали, когда возвращали Тео из ада. Казалось, будто его образ ластиком стёрли с лабиринтов сознания так же, как и образ Стайлза. Нет, Тео Рэйкена никто не забыл, но каждый второй в Бейкон Хиллс тихо ненавидел его и жаждал мести. Стая успокоилась только тогда, когда отправила его под землю. Сгорать заживо в костре липких страхов и одиночества. Мучиться от острого чувства вины и отвращения к самому себе. Расплачиваться за подлости и предательство близких кровью и невыносимой болью.
Данбар крепко обхватывает пальцами рукоять катаны и почти не дышит. Один резкий взмах — и меч пробивает твёрдый грунт. Грохот смешивается с жалобным всхлипом Хейден, и паутина искристо-синих трещин расползается по земле. Едкий запах сырости и пыли щекочет нос, но Лиам даже не моргает. Смотрит испуганно, как загнанный зверь, и плавит медно-серыми глазами лопающуюся кусками землю. Над ямой сгущается черная туча дыма, и по подвалу раскатами грома проносится волчий вой. Надрывный, хриплый, отчаянный. Будто крик о помощи. Хуже ада нет ничего на белом свете, но гложущая боль в тысячи раз тяжелее и опаснее. От боли спасает лишь смерть, но даже после смерти человека она, как чума, заражает его близких, проникая под кожу губительным вирусом.
— Где Стайлз? — Тео огорошивает Лиама и Хейден колючим вопросом. Рэйкена не интересует, кто его спас, кто вернул его обратно, кто разрушил его нескончаемый кошмар. Сейчас ему нужен только Стайлз. Единственный человек, который не дал ему сдаться, превратившись в горстку пепла.
— Ты помнишь Стайлза? — влажное удивление в глазах Хейден кажется фальшивым, а трескуче-сухой голос ржавыми гвоздями разрезает виски. В силу своего взрывного характера Тео мог бы запросто подумать, что Ромеро должно быть издевается над ним. Но ситуация не та. Недоумение в её глазах трещит едкой смолой. Лиам напротив всё ещё не решается подать голос — только смотрит исподлобья.
— Почему я не должен помнить Стайлза? — Рэйкен кривит губы то ли от щиплющей боли, то ли от горького привкуса пороха на губах и смотрит перепугано. Перед глазами всё расплывается от застывших слёз, и Тео начинает понимать. Стилински не удалось спасти.
Лиам и Хейден боятся стеклянного взгляда Рэйкена и с опаской отступают назад. Будто Тео может в любой момент наброситься на них и разорвать в клочья. Он едва не сгнил под землёй по их милости, и они совершенно не понимают, как после этого можно просить о помощи. Стая хочет вернуть к жизни многих, не только Стайлза. Вернуть всех, кого забыли. Всех, кто был для них важен. Всех, кто был жизненно необходим.
Они не помнят Стилински.
Они не помнят его жемчужно-карие глаза и россыпь родинок на щеках.
Тео помнит каждую родинку взглядом и на ощупь, сердцем и пальцами. Гладь молочно-белой кожи, усеянная черными бисеринками звёзд, и большие вдумчивые глаза, в которых видишь гораздо больше, чем в глазах простого человека. Стайлз никогда не был обыкновенным человеком, который скрывался под маской сарказма от реалий жестокого мира. Нет, он всегда был неназванным героем. Для Тео и для всех остальных.
Они не помнят изгиб его тонких губ и добродушно-хитрую улыбку с примесью страха.
Тео помнит мятно-апельсиновый вкус его губ, которые целовал ночи напролёт, потеряв счёт времени и трезвый рассудок. Со Стилински никогда не было тихо и спокойно: дикий смех до двух часов ночи, жар его худощавого тела под одеялом и распухшие от поцелуев губы. Хрупкое счастье, которое они создавали вместе, втайне от других. Никто бы не одобрил, особенно Скотт. Но счастье у каждого своё.
Они не помнят его звонкий пронзительный голос, в котором бесстрашие заполняло ледяной водой любые проблески сомнений.
В последний раз Тео видел Стайлза за несколько секунд до того, как земля проглотила его с головой, затягивая в свои глубины. Перед глазами сверкнул лишь растерянный взгляд Стилински и каменные лица его друзей. Он так хотел спасти Рэйкена, но не успел. Стая ему бы ни за что не позволила. Они всё знали, но наплевали на чувства Стайлза. Он даже не кричал — зажал рот рукой и закрыл глаза, чтобы не зашивать в памяти этот кошмарный миг. Момент, когда всё пошло под откос.
Они не помнят его, того, кого Тео так сильно любил. И любит до сих пор.
