========== 1. Не уйдёт ==========

Крис крепко держит его за плечи, слизывая с шеи сладковато-горький привкус грейпфрута. Мажет сочно-острыми поцелуями по его рдеющим губам. Гладит кончиками пальцев его бледное лицо, цепляясь за каждый сдавленный стон. За каждую вспышку в миндально-зелёных глазах. За каждый взмах его немыслимо длинных ресниц. За каждый изгиб губ, хоть отдалённо напоминающий улыбку.

Он редко улыбается, очень редко, и Шистада это сводит с ума. Ему нужен пай-мальчик, который будет его собственностью во всех смыслах. Крис трахает его каждую ночь в одно и то же время, как по расписанию. До замерзающих слёз в глазах. До гортанных стонов. До начисто сбывшегося дыхания. До головокружения. Но в мыслях у парнишки далеко не Шистад. Крис знает это.

Исак Вальтерсен — обыкновенный школьник с грудой проблем в учёбе. Не нуждающийся ни в деньгах, ни во внимании, спокойный и преданный. Примерный сын и заботливый друг. Его ориентация никогда ни для кого не была секретом или проблемой. Симпатичный кудряшка покорял сердце каждого, с кем только заговорил. Эвена Бэк Найшейма он тоже покорил, с первого взгляда. Исак не привык требовать что-то от людей, которых любит, но с Эвеном почему-то было непросто и тревожно. Однажды он просто уехал — без объяснений, без звонков и сообщений. Встал и ушёл, когда Вальтерсен мирно спал, ни о чём не подозревая. В тот день прежний Исак Вальтерсен умер. Навсегда.

Нового Исака перестали узнавать не только друзья, но и родители. На учёбе он поставил крест: в школе появлялся по настроению, бродил по коридорам прозрачной тенью, никого не замечая. Забил на друзей и одноклассников — новая вороватая компания завлекла его до мозга костей. Перестал общаться с семьёй, отказываясь посвящать их в свои планы на будущее. На самом деле Вальтерсен представлял своё будущее тёмным, расплывчатым, одиноким — за гранью возможного. Потому что с уходом Эвена утратил смысл жизни. А Шистада в своей жизни он по-прежнему не видел. Слепой идиот.

— Ты сегодня какой-то тихий, — Исак режет по Крисовым скулам лихорадочным взглядом, и тот уклоняется от него, как от свинцового града. У Исака в глазах колючее беспокойство — едва уловимое, тихое, притворное. Шистаду хочется провалиться сквозь эти гребанные простыни глубоко под землю. — Всё в порядке?

— Да, — Крис вяло кивает, замирая у окна. Тянет курить жутко, но он совсем не помнит, куда спрятал сигареты. Перед Вальтерсеном никогда не курит, потому что знает, о ком тому напоминает табачный дым. На языке гнилью горчит имя бывшего Исака. Исак всё ещё его любит, Крис уверен.

Крис молча наблюдает, как Исак одевается, и зубами скрипит от злости. Каждый раз смотрит на него, как в последний раз, и вздрагивает от захлопывающейся двери. Вальтерсен приходит поздно, как ночная бабочка, и до утра не остаётся. Это его железный принцип, который хочется сломать, раздробить, уничтожить. Но Шистаду строго-настрого запрещено вмешиваться в жизнь Исака. Он не в праве лезть в душу и требовать любви. Он не может привязывать обязательствами. Потому что Вальтерсену нужен только секс. Расслабление, отдых, встряска. Как он только его не называл. Крису же нужно гораздо больше.

— Тогда я пойду? — Исак нацепляет красную бейсболку и поспешно мчится к двери. Потому что у Криса взгляд тягучий, царапающий. Потому что Исак давно ощущает холод — клейкий, трескучий, и это вовсе не его равнодушие. Это обида Шистада, и совесть иглами под рёбрами колет, точит, выжигает.

— Я думал, ты останешься, — Крис тянет с угасающей надеждой, но глаз не поднимает.

— Крис, ты же знаешь, что я… — у Исака во рту пересыхает, и вина песком трещит на зубах. Глаза воспалённо блестят, и он не знает, куда деть руки. Что сказать Крису? Правду? Что он боится наступить на те же грабли? До края уже близко.

— Знаю-знаю, — Крис раздражённо качает головой и сыплет жёлчью в глаза, — ты не можешь остаться, потому что отношения тебе не нужны и ты не хочешь влюбляться.

— Прости, — Исак застёгивает джинсовую куртку и нажимает на ручку двери. Снова сбегает от самого себя, потому что боли боится, как огня. У него в сердце пороховая яма, пепелище застывших обид, и он разучился искать пути отступления. Когда спасение так близко, в одном шаге от тебя, ты опасаешься принять, уходишь, прячешься. Потому что привык и другой жизни уже не представляешь.

— Я люблю тебя, — точный выстрел в затылок.

— Что? — Исак резко оборачивается, и его будто током прошибает.

Крис смотрит насуплено, хмуро, пронзительно-жадно, и Вальтерсену совесть не позволяет уйти. По привычке улыбнуться на прощание, до крови закусив губу, захлопнуть дверь прямо перед носом у Криса и уехать. Трусливо сбежать, раздавив в себе зёрна недозревших чувств, и заглушить всё крепким алкоголем. В его новой компании никогда не спрашивают о проблемах — молча наливают стакан и протягивают косячок. Исаку кажется, что так жить проще. Вернее, казалось, до этого момента.

— Я тебя люблю, Исак, — упрямо повторяет Шистад. Произносит так легко и решительно, будто банальное «Привет» бросает или «До встречи». Но в этом нет ни капли мнимого спокойствия, потому что душу переворачивает, по кускам рвёт — каждая буква, каждое слово, каждая бисеринка пота на висках.

— Но я думал, что для тебя это… — Исак нервно чешет затылок и смотрит куда-то себе под ноги. Он знал. Знал всё с самого начала.

— Просто секс? — Крис лукаво вскидывает брови. — Нет, это не так. Ты приходишь ко мне чуть ли не каждую ночь три месяца подряд. Ты правда веришь в то, что я стал бы спать с тобой всё это время, если бы ничего не чувствовал?

— Но ты никогда ничего не говорил, — звучит как упрёк, и у Исака не получается спрятать в глазах страх. Вальтерсен боялся, что только он это чувствует. Что между ними с Крисом всё усложнилось, стало сильнее и тяжче. Тяжелее смотреть в глаза и уходить.

— Потому что я знал, что ты уйдёшь и не вернёшься, — Крис находит вспотевшую ладонь Исака и крепко сжимает. Успокаивает, согревает, а в груди пожаром чувства вздымаются, и Вальтерсен чувствует его дрожь в каждом прикосновении, в каждом взгляде, в каждом слове.

— Я не уйду, если ты хочешь, чтобы я остался, — Исак боязливо касается его щеки.

— Только из-за этого? — в коньячных глазах вспыхивает немой испуг.

— Нет.

Исак проводит горячей ладонью по шее и опускает голову Крису на плечо. Так тепло и уютно. Дышать его запахом, слышать его неровное сердцебиение и чувствовать то, что ты нужен. И Вальтерсен точно не уйдёт.

========== 2. Ты, я и целая жизнь ==========

Крис выкуривает уже третью сигарету подряд, но бушующую внутри злость утихомирить не удаётся. Тянет с кем-то поговорить, выплеснуть парочку смачных матов или даже пнуть ногой под зад, чтобы полностью отпустило. Иначе весь день проведёт как на вулкане — будет грузнуть, вариться, подыхать в котле оскорблённого самолюбия.

Крис снова и снова затягивается, зыркая по сторонам, и ныряет в глубины заднего двора. Смятая пустая пачка со свистом летит в мусорку, и он останавливается в паре шагов от старого гаража, за которым о н и столько раз прятались (о пьяных поцелуях сейчас лучше не вспоминать). Нервно трёт глаза, но одна и та же картинка висит густой пеленой: болезненно-бледное лицо Исака, его окровавленные пальцы, сбитая набок бейсболка и воспалённые страхом глаза.

Кто его просил лезть в драку? Кто?

— Крис, ты в порядке? — знакомый тихий голосок проезжается по спине Шистада плавленым свинцом — тонкими полосами-ожогами точит кожу и внутри дымной поволокой оседает. Россыпь звуков — как перечень невысказанных признаний. А Крис даже смотреть на Вальтерсена не может.

Обещал всегда быть рядом — оберегать, защищать, поддерживать. Впервые в жизни не сдержал своё слово, опустившись до уровня ревнивой сучки. Они с Исаком клялись друг другу в вечной дружбе, но всё внезапно вышло из-под контроля. Между лучшими друзьями выросла бетонная стена, вылитая из загрубелого страха и ошибок. Прятаться от самого себя было огромной ошибкой.