Я выдавил из себя слабую улыбку, отблагодарив сестру за вмешательство. В этой неловкой ситуации нужна была нейтральная сторона, которая потушит искры, витавшие в воздухе между мной и Магнусом. Я нервозно опустил голову, устремив глаза в стопку бумаг, которая лежала на столе.
Неожиданно в зале появился Джейс. Он выглядел довольно взвинченным и уставшим, но я не стал придавать этому особого значения. Кто знает, где и с кем шляется по ночам этот ловелас. На нём была вчерашняя одежда, черная растянутая футболка и потрепанные джинсы, а это точно не свидетельствовало о том, что прошлой ночью он мирно спал в своей комнате. Видимо, опять связался с какой-то смазливой примитивной. Эрондейл только и может что зависать в ночных клубах Бруклина, распивая дешевый алкоголь, потому что ему не нужно каждый день решать проблемы Института и составлять отчёты по первому зову членов Конклава.
Когда все присутствующие заняли свои места за столом, в комнате повисла гробовая тишина. Лихорадочное волнение сдавливало грудь с адской силой, словно я сидел не в окружении своих друзей, а на смертном одре.
В зале стоял такой колючий воздух, будто вдыхаешь раскалённый свинец. Я тихо расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и откинулся на спинку стула, тяжело дыша. Все посмотрели в мою сторону с откровенным непониманием, а я лишь неловко промолчал.
Каждый был озадачен своими мыслями, а мне лишь хотелось поскорее сбежать отсюда, потому что здесь я чувствовал себя запертым в клетке. Собрание должно было начаться пять минут назад, но нужно было дождаться Джослин. Предстоял малоприятный разговор о её дочери, и, к сожалению, её присутствие было обязательно.
Фэйрчайлд не заставила себя долго ждать.
— Простите, что задержалась, — Джослин с виноватым выражением лица появилась в дверях. Под глазами красовались серые круги, а голос трещал, как сухие поленья в костре: она слишком мало спала. — Я говорила с главой Конклава.
Я встретил её сдержанным кивком головы, приглашая сесть. Как бы предвзято не относились к этой женщине в Институте, я по необъяснимой причине жалел её, хотя раньше такое чувство, как жалость, за мной не наблюдалось. Потерять единственную дочь — тяжелая утрата. Пускай девочка и была жалкой примитивной, но всё равно оставалась живым человеком, который нуждается в полноценной семье.
Мои родители никогда не щадили меня, выдвигали суровые требования и постоянно решали проблемы сумеречного мира. Но они всегда были со мной — это главное. Иззи полностью поддержала меня в желании помочь Джослин, и я пытался сделать всё возможное, чтобы отыскать дочь бедной женщины. Джейс наплевательски относился к поискам девочки, поэтому я не стал обсуждать с ним свой план. Я понимал, что мне может помочь только Бейн, но не мог наступить себе на горло и победить гордость. Просить помощи у человека, которого ты растоптал подлой ложью, было выше моего достоинства.
— Мне сообщили, что последние восемь лет Валентин жил в мире примитивных, — проговорил я, разбавляя всеобщее замешательство. Джослин сдавленно вздохнула и бросила на меня короткий взгляд. Я слегка нахмурился и ещё с большей серьёзностью в голосе продолжил: — Карта с изображением Чаши Смерти была украдена его людьми, но сам Валентин находится далеко за пределами города уже почти два месяца.
— Это значит, что Клэри осталась одна в городе, — всхлипнула Джослин, закрывая лицо руками. Она не хотела показывать слёз, но её голос звучал слишком надрывно. Мне нужно было принять решение, как найти Клэри, но в голове по-прежнему не было ни одной разумной мысли. Я чувствовал на себе сверлящий взгляд Магнуса и невольно сжал пальцы в кулак.
— Мы должны найти её, — внезапно заявил Джейс каким-то подозрительно настойчивым тоном. На секунду мне показалось, что его как всегда идеально уложенные волосы взлохматились. Его горящие глаза смотрели прямо на меня, но я продолжал сохранять молчание, слушая нарастающие всхлипы Фэйрчайлд.
— Алек, ты же понимаешь, что сами мы не справимся, — растерянно покосилась на меня Изабель, разводя руками.
На её молочно-белом лице было все написано. Каждым вздохом и взглядом она призывала меня попросить помощи у Магнуса, но я упрямо медлил. По выражению лица Бейна нетрудно было заметить, что ему нравится наблюдать за происходящим. Я раз десять поменялся в лице, пока маг осматривал меня с ног до головы с кривой усмешкой на губах. Он хотел заставить меня своим пронзительным взглядом умолять его о помощи, как скулящий щенок.
Мне осточертело наблюдать за самодовольным выражением лица Магнуса. Ноги подкашивались от каждого мимолётного взгляда, брошенного в мою сторону. Маг словно намеренно изводил меня своим молчанием. Я чувствовал, как дико колотится сердце в груди, проламывая грудную клетку грозными ударами. Как бисеринки пота собираются на висках, стекая по лицу огненными струйками. Как пальцы немеют, прожигая кожу ледяной дрожью. Как сбивается и так затрудненное дыхание, пронзая горло острием ножа. Я не выдержал сумасшедшего напряжения и просто покинул зал.
Нет, я выбежал как угорелый, громко хлопая дверью.
— Алек, постой, — в спину ударил чугунно-глухой голос. Я думал, что он больше никогда не назовет меня Алеком. Я думал, что он обрадуется моему резкому уходу. Но Магнус стоял у меня за спиной, и я слышал его неспокойное дыхание. — Нам нужно поговорить.
Я неохотно развернулся к нему лицом, глотая каменный ком в горле. С лица Бейна исчезла лукавая ухмылка, но глаза по-прежнему горели. Мне было приятно осознавать, что его цепкий взгляд больше не вызывает у меня табун мурашек. Я облегченно вздохнул, потому что назойливые чувства больше не давили на меня бетонным грузом, отнимая сон и спокойствие. Минуту назад я сломя голову выбегал из зала, но впервые я бежал не от Магнуса Бейна, не от мучительного чувства вины, не от боли расставания. Я бежал от ответственности, которую на меня возлагали друзья и Институт.
— Магнус, я не имею права просить тебя о помощи, — процедил я, прикрывая глаза. Мне хотелось избавить себя от выполнения этой жуткой миссии, но никто, кроме меня, не смог бы обратиться к Бейну. Да, у нас сложились непростые отношения, но я чувствовал, что он все ещё мне доверяет, — но у меня нет другого выхода.
— Тебе не нужно меня ни о чём просить, — содрогнулся Магнус, касаясь моей руки. Я резко отдёрнул руку, проклиная себя за это. Я видел его молящие, бегающие глаза. Всё такие же влюбленные и тоскующие. Но пути назад не было — я не имел права давать Бейну надежду. Его голос дрожал, но он продолжил: — Я сниму заклинание скрытия сегодня же.
— Спасибо, — я вынудил из себя благодарную улыбку. Магнус не шевелился, почти не дышал, а я ничем не мог ему помочь. За последние два месяца я смог справиться с чувствами и не хотел больше жить прошлым. Мне нужно было начинать новую жизнь — без Магнуса Бейна.
— Я верну Клэри воспоминания и сам приведу её в Институт, — сдержанно протянул Магнус. Его голос показался мне строгим и требовательным, хотя на самом деле это он делал мне одолжение. Маг не был обязан мне помогать, но я прекрасно понимал, почему он это делает.
— Ты не обязан этого делать для меня, — возразил я, качая головой.
Магнус лишь провёл в воздухе указательным пальцем, останавливаясь практически возле моих губ. Он всегда пресекал таким способом мои жалкие попытки с ним спорить. Я замер от изумления и не смог сдержать горестный вздох. Бейн отошёл от меня на безопасное расстояние, словно боялся не сдержаться.
— Я просто хочу, чтобы ты был счастливым, — прошептал Магнус, открывая щелчком пальцев рамку портала. Он посмотрел на меня с немыслимой грустью и, не медля ни секунды, шагнул в портал. Я даже не успел ничего ответить, до сих пор чувствуя на лице его прожигающий взгляд. Это был прощальный взгляд. Магнус отпустил меня навсегда.
Я впервые почувствовал, что не умею отпускать людей. Людей, которых люблю.
========== Часть 7 ==========
Алек громко шарудит пальцами, спрятав руки в карманы своих брюк, и оглядывается по сторонам. В зале растекается тягучее напряжение и гул беспокойства, который нарастает с каждой минутой. Так много сумеречных охотников сроду не собиралось в одном помещении, без оружия и в парадных костюмах. Александр с разочарованием наблюдает за сердитым лицом матери, предчувствуя приближение беды. Мариз в гневе не постесняется родственников и представителей Конклава — устроит страшный скандал, разнесёт в пух и прах надежды сына. Алек прикрывает глаза, шумно выдыхая, но в голове неустанно тикают часы.
