– Слушай, я тут чего-то закрутился, не знаю, смогу ли до вас добраться, – сказал он.

– Ну так не приезжай, – осторожно предложила я. – Мы же, собственно, тебя и не… – попыталась добавить я, но Сережа меня прервал:

– Я посмотрю, как чего. Может, успею. Постараюсь. Ты, главное, отдыхай, – снова добавил он. – Пообещай мне, что не станешь там все мыть и драить, Лиза. Пообещай мне. В конце концов, мама ваша уехала, никто вас пилить не будет, если вы не вытрясете половики. Погода хорошая, нечего пахать. Отдыхай!

– Я буду отдыхать, да. Обещаю, – растерянно согласилась я, и Сережа отключился. Мы помолчали, а потом Файка с нескрываемым разочарованием бросила:

– Заботливый какой!

– Я не понимаю, – развела руками я. – Я же ведь… кажется, бросила его. Разве нет? Ведь не померещилось же мне, а?

– Ты уверена? – скривилась Фаина. – Может быть, тебе только показалось, что ты его бросила? В конце концов, ты могла бросить его во сне. Это тоже возможно. У меня бывали сны, когда я даже не была уверена, сплю я или бодрствую. Ты сама говорила, что это осознанные сны.

– Ну, спасибо, – фыркнула я, глядя на свой мобильник, как на ядовитую змею.

– А что, это было бы вполне в твоем стиле, – философски заметила Майя. – Ты бросила своего мужа, но сказать ему об этом забыла. Психологический парадокс.

– Хотя погоди, – задумчиво посмотрела в небо Фаина. – Это я однажды реальность спутала со сном, тогда, в лесу. Можете себе представить, что я почувствовала, когда открыла глаза, а вокруг лес. И трава высокая. И я посреди травы – материализовалась, как будто меня с неба сбросили.

– Так тебя и действительно с неба сбросили, с вертолета, – напомнила ей я.

– Но я-то этого не помнила! Это было очень странное чувство, когда ты думаешь, что спишь, но на самом деле тебя просто чуть не убили. Такой сюрреализм в условиях лесов Смоленщины. Впрочем, не важно. Значит, говоришь, бросила ты мужа? Отчего-то у меня какое-то дежавю. С чего бы это, а?

– Отвали, – хмуро буркнула я. – Могу пересказать дословно. Я сказала: «Сережа, я не люблю тебя и хочу, чтобы ты ушел». Разве можно это трактовать как-то иначе?

– Сережа все может. Сережа твой – это не просто человек, это иная форма бытия, симбиоз homo sapienc и какого-нибудь паразитирующего червя, – невозмутимо произнесла сестрица. – Чтобы избавиться от Сережи, недостаточно просто сказать ему, чтобы он ушел. Его надо выводить как чесотку. Нужно несколько недель мазать кожу какой-то жуткой ядреной штукой. И все равно может быть рецидив.

– Откуда это ты так хорошо знаешь, как выводить чесотку? – возмутилась я. – Может быть, сейчас уже придумали какую-нибудь таблетку. Выпил – и все прошло.

– Только не в случае Сережи. Нет такого лекарства.

В этот момент телефон снова зазвонил, и оказалось, что это опять Сережа. Он только хотел сказать, что починил кран на кухне. Я захотела разбить телефон – желательно, о его голову.

– Тебе нужно поменять замок, – ответила Фая. – Тебе давно нужно было поменять замок, а то, что ты этого до сих пор не сделала, говорит только о том, что ничего еще не ясно и что Сережа может вернуться.

– Нет! – выкрикнула я, не столько протестуя, сколько испугавшись этого мощного черного магического проклятия.

Словно желая добить меня, Майя вытаращилась на меня и проговорила замогильным голосом, как из фильма ужасов:

– Сережа всегда возвращается. Иначе бы он уже давно ушел.

– Инопланетный вирус в виде человека, – кивнула Фая.

– Ты всегда ненавидела Сережу, Фая, ты всегда…

– Была права? – подсказала мне она. Я стояла насупившись.

– Разве это так приятно, что ты была права? Неужели тебе не надоело быть во всем правой?

– Почему ты не поменяла замок? – переспросила она невозмутимо и откусила от большого круглого бублика с маком.

Я раскрыла рот, но не нашла, что ответить. Несколько минут я подбирала слова.

– Я сказала ему о том, что мы должны разойтись. Я думала, что этого достаточно.

– Это когда было? Примерно месяц назад, да? Замки, сестра!

– Но ведь ему некуда было идти. Я подумала…

– Ты его ПОЖАЛЕЛА! – Тут Фая театрально развела руками. – Ты, наверное, сначала молчала, потому что не хотела делать Сереже больнее, чем уже есть.

– Я думала, что ему просто нужно некоторое время, чтобы пережить эту новость, чтобы придумать, как поступить.

– Денег ему одолжить… – хихикнула Фая.

– Ну тебя. Иди в баню, – не выдержала я.

Фая и Майка невольно переглянулись и посмотрели на меня.

– Он что, реально у тебя денег одолжил? – сощурилась сестра.

Я замолчала, кусая губу. Пауза затянулась.

– Господи, Лиза! – воскликнула сестра, уперев руки в бока, а Майка, отвернувшись, принялась яростно начищать картошку. Она давилась смехом.

– А ты… ты вообще почему ничего не делаешь-то, а? – попыталась я перевести тему.

Файка расхохоталась:

– А чего мне делать?

– Иди Майке помоги. А то всегда филонишь, только и умеешь, что по клавишам бить и засохшие бутерброды в холодильниках забывать. У тебя там не только мышь повесится.

– У нее Игорь есть, он ее прокормит, если что, – захохотала Майя.

Я не сдержалась и тоже улыбнулась. В конце концов, чего я хочу? Они обе были правы, и как бы я ни ненавидела этот факт, я была вынуждена это признать. Я всегда была идиоткой – по крайней мере, во всем, что касалось Сережи. Я в полной мере испытала на себе эффект «розовых очков», год за годом гоняясь за мужчиной, как Скарлетт О’Хара за чертовым Эшли, а на кой ляд он ей такой – она не знала. И я не знала. Теперь, после стольких лет и с двумя детьми на руках, я могу уже признаться хотя бы самой себе – я понятия не имею, зачем и почему я так вцепилась в свое время в Сергея Тушакова. Я только помню, что чувствовала себя тогда, будто меня затягивало в черную дыру и не хватало воздуха дышать, а рядом с ним я могла об этом не думать и вообще не думать, и это было намного лучше и легче – не думать ни о чем.

Тогда умер наш отец.

Нет, только этого мне не хватало, начать копаться в самой себе. Я не стану об этом думать. И так уже хватает – мое подсознание как поле, которое все изрыто и перекопано в поисках хоть какого-то смысла. А смысл был только в том, что с кустов смородины, искрясь и поблескивая, капала вода, в том, что снег таял, а жизнь продолжалась, и Василисе было пора поменять памперс. К нам в кухню заглянул Игорь Апрель.

– Девочки, у вас все в порядке?

– У нас все просто идеально! – воскликнула я. – Мы занимаемся нашим любимым делом!

– Чистите картошку? – усмехнулся Игорь. – Только Фаине не давайте, а то она без рук останется, а мы без картошки.

– Ты просто полыхаешь верой в меня! – возмутилась Фая.

– Что ты, любовь моя, это просто здравый смысл. Магазины тут далеко, а больницы еще дальше.

– Не волнуйся, Игорь, Фая твоя ничего путного не делает. Мы чихвостим меня, разбираем на части – меня, мою жизнь и мои решения. Присоединяйся, если хочешь. Что ты думаешь о моем муже?

– Ага, ага, – побледнел Игорь. – Ничего я не думаю. Ну, не буду вам мешать. – И поспешно убрался восвояси.

Мудро. Да, Файкин гражданский муж был человеком мудрым, профессиональным и к тому же штатным психологом в большой корпорации. Он вел семинары, тренинги для успешных бизнесменов и менеджеров высшего звена, имел право прописывать сильнодействующие препараты и отлично знал, когда нужно было сбежать от греха подальше. Я же могла бы сделать целый семинар для своих клиентов. «Как привести свою жизнь в полный раздрай, а затем продолжать жить как ни в чем не бывало». Такой вот психологический трюк от профессионального психолога. Это ведь только считается, что человек разумный. Человек – существо непредсказуемое и нелогичное, действующее бог весть из каких соображений и зачастую себе во вред. И я – тому лучшее доказательство.

– Он – отец моих детей. Я не могу просто так взять и выкинуть его на улицу, – выпалила я Игорю вдогонку.