И никогда впредь больше не даст.
Алекса оставляют сидеть в кабинете врача и бездумно всматриваться в теряющий солнечные оттенки кабинет. День сменяется вечером. А альфа в сознание приходит только тогда, когда дверь с громким стуком открывается и в кабинет заходят две тени, перекрывая колючий и такой яркий свет, уже привыкшим к темени глазам.
— Малыш, — от усталости следа не остаётся, когда мужчина видит своего мальчика, — зайчонок.
И ему всё равно на свой статус. Он своего омегу просто по имени никогда называть не будет.
Пускай все думаю, что что хотят думать.
— Всё хорошо? — он бережливо поднимает голову мальчика и утыкается губами в макушку, вдыхая этот родной, до предела приятный запах.
И эту сцену наблюдает Уолтер. Он улыбается и понимает: Алекс этого пацана любит безумно.
Он своего мальчика в обиду никому не даст.
И в этот момент этому, уже сказавшему много фатального в своей карьере человеку, очень сильно больно говорить, то, что он, как доктор должен сделать.
— Пожалуйста сядьте. Мне нужно кое-что сказать Вам обоим, — мужчина аккуратно обходит пару и садится на своё место, взглядом указывая на два кресла напротив стола, — Тони, хорошо себя чувствуешь?
— Да, — он кивает и немного подумав решает продолжить, — небольшая слабость, но так всё отлично.
— Это хорошо. Препарат каждый день пьёшь?
Мальчик переводит взгляд Алекса и тот кивает за него.
— Каждый день. Каждый день перед едой, — мужчина хмурится. Начало этого разговора ему не нравится совершенно. Он рассказал Смиту про розы и понять не может, чего теперь добивается мужчина.
— Больше их пить нельзя.
— Что…? — мальчик резко вздыхает и нервно закусывает губу.
— Я не знаю почему, но у тебя началось резкое и очень сильное отторжение этого лекарства. Продолжишь пить — ничем хорошим это не обернётся, — а потом мужчина переводит холодный и серьёзный взгляд на ничего непонимающего альфу, — два часа назад Тони чуть не умер.
***
Ухмылка настолько ядовита, что может одним своим видом убить роту солдат. Благо её увидеть никто не сможет. Негодница жизнь возносит руки вверх и довольно жмурится.
Применила, то что применять нельзя.
А хотя…
Может быть что-нибудь запретное для тех, кто создает жизни и судьбы других?
Ничего запретного. Что хочешь — то и делай.
Судьба нервно губу кусает и всё на неё обижается. На что та только плечами пожимает.
Серьёзно? Вы думали, что всё будет настолько просто?
Драмы никогда не будет мало, как и радости, к слову говоря. Мир на этом только и держится. Кто-то берёт одну из миллиона пробирок и тряся щедро выливает все, что та содержит.
Жалеть не надо ничего и никогда.
Жизнь человека — это же так просто. Неимоверно серая и эфемерная штука.
Сделай её сложнее. Наполни красками. У каждого есть свой удел. У всего присутствует свой конец. Он и остаётся неизменным, чтобы там не произошло. Пускай творится хаос, пускай рушатся мосты, ломаются надежды и слёзы градом катятся, не переставая. И если у твоей жизни удачное завершение, чтобы эти две не сделали, всё придёт на круги своя.
Эти же двое себя уже нашли, а значит, плохого конца у них быть никак не может, ведь так?
Комментарий к
Вечная благодарность! Правда, с п а с и б о ! До предела тепло и трепетно от Вас!
========== Часть 23 ==========
Тишина — самое ужасное. Она мимолётным взмахом может уничтожить всё. И никто даже выбраться из этого не сможет. Если, конечно, человек сам к спасению не стремится.
Тони молчит весь оставшийся день. Весь вечер и всю ночь. Мальчик ни слова не говорит Алексу и только тухло кивает на все его предложения.
И мужчине от этого невероятно больно.
Опять.
Они ложатся спать в одно время, но оба ещё долго уснуть не могут. Омега чувствует касания родной руки, позволяет себя обнять, но сам альфу обнять не желает.
— Детка, всё хорошо, — мокрый поцелуй тёплых губ отпечатывается на виске, а мальчик от этого только жмурится.
Твои поцелуи, словно горячая печать.
Отпечатываются раскалённым стеклом и ещё долго после этого болят.
— Обними меня, малыш, — альфа пододвигается максимально близко и прижимается к слегка подрагивающей спине, — ты можешь поплакать.
Пока я рядом, ты можешь плакать, а без меня не смей этого делать.
Кричи, бей, делай хоть что-то. Но, прошу, не молчи.
— Я такой непутёвый, — после долгого молчания голос хриплый и такой отчаянный, что мужчине хочется сделать хоть что-то. Но ничего он сделать не может. Он и так перевыполнил норму, — лучше брось меня. От такого недоделыша только одни проблемы.
— Что ты такое говоришь? — альфа поднимает одну руку и легко вскидывает несопротивляющуюся голову вверх, — я без тебя уже сам себя не мыслю. Или ты хочешь, чтобы я умер? — от таких приторных слов всегда скручивает живот. Дешёвые драмы и Джонсон поклясться был готов, что такое бы никогда никому не сказал.
До Тони.
Если бы Алексу когда-нибудь сказали, что он будет себя так вести, то мужчина бы громко засмеялся и только головой потряс:
«Это полный бред. С катушек съехал? От такого меня тошнит.»
И на самом деле, так всё и было.
До Тони.
Интересная штука, эта ваша жизнь. Мразь ещё та, то такая притягательная.
— Я очень тебя люблю, зайчонок.
— И я тебя, — мальчик поворачивается и утыкается в крепкую спину, холодным носом.
До безумия. Очень сильно.
И целого мира им не надо.
***
Джонсон проходит уже какой ряд стендов с разными вещами и никак не может выбрать нужное. На носу — канун Рождества, а мужчина своему мальчику хочет сделать максимально приятно. Он отказывается от всякой помощи, потому что понимает — его малыш до жути принципиальный и чрезмерно особенный. Маленький даже телефон принимать не хотел, ссылаясь на то, что это сильно дорого для него.
— Слишком помпезно для такого как я, — смущённо смеётся омега и ещё раз осматривает идеально чистый дисплей, — и сколько моих жизней стоит эта штука?
Твоя жизнь — бесценна.
Джонсон останавливается возле витрины с разными украшениями и глубоко задумывается.
— Ищите подарок для своего омеги? — парень лет двадцати подходит к Алексу и смотрит на него до предела внимательно, изучающе и этот взгляд мужчина распознаёт сразу. Омега точно знает того, кто перед ним стоит.
— Да. Для истинного, — он даже голову на консультанта не поднимает.
— У нас новая коллекция великолепных серёжек…
— Нет, спасибо. Я думаю, что ему не понравится, — мужчина слегка улыбается, вспоминая, что у его малыша даже уши не проколоты.
— Я уверен, понравится! Всем омегам нравятся украшения! — но эти слова остаются неуслышанными. Мужчина разворачивается на пятках и идёт в противоположную сторону.
Он заходит ещё в пару бутиков, но так ничего не находит, мысленно проклиная свой же торговый центр, что выглядит таким громадным и дорогим, но на самом деле ничего из себя не представляет.
***
Мальчик сидит за свободным столиком в кафетерии при университете и пытается доделать чёртово непонятное задание по французскому. Вчера они допоздна смотрела фильмы и из-за этого сегодняшний день начался в суете. Джеймс еще находится на госпитализации и без друга, Тони до безумия скучно.
На телефон приходит неизменное сообщение, о том что его заберут через два часа и это как всегда, заставляет мальчика тепло улыбнуться.
Он обожает получать сообщение от своего мужчины.
— Я присяду? — Тони резко дёргается и поднимает голову на красивого парня, что выжидающе и с лёгкой ухмылкой стоит подле его столика, — а то все остальные заняты.
— Да, конечно, — он только плечами пожимает и обводит быстрым взглядом зал, где занято только от силы столиков пять.
— Спасибо, — собеседник улыбается и падает на противоположный диванчик, — Эрик.
— Тони, — мальчик не отрывается от конспекта. Ему сейчас новый знакомый как-то до лампочки.