И никогда впредь больше не даст.

Алекса оставляют сидеть в кабинете врача и бездумно всматриваться в теряющий солнечные оттенки кабинет. День сменяется вечером. А альфа в сознание приходит только тогда, когда дверь с громким стуком открывается и в кабинет заходят две тени, перекрывая колючий и такой яркий свет, уже привыкшим к темени глазам.

— Малыш, — от усталости следа не остаётся, когда мужчина видит своего мальчика, — зайчонок.

И ему всё равно на свой статус. Он своего омегу просто по имени никогда называть не будет.

Пускай все думаю, что что хотят думать.

— Всё хорошо? — он бережливо поднимает голову мальчика и утыкается губами в макушку, вдыхая этот родной, до предела приятный запах.

И эту сцену наблюдает Уолтер. Он улыбается и понимает: Алекс этого пацана любит безумно.

Он своего мальчика в обиду никому не даст.

И в этот момент этому, уже сказавшему много фатального в своей карьере человеку, очень сильно больно говорить, то, что он, как доктор должен сделать.

— Пожалуйста сядьте. Мне нужно кое-что сказать Вам обоим, — мужчина аккуратно обходит пару и садится на своё место, взглядом указывая на два кресла напротив стола, — Тони, хорошо себя чувствуешь?

— Да, — он кивает и немного подумав решает продолжить, — небольшая слабость, но так всё отлично.

— Это хорошо. Препарат каждый день пьёшь?

Мальчик переводит взгляд Алекса и тот кивает за него.

— Каждый день. Каждый день перед едой, — мужчина хмурится. Начало этого разговора ему не нравится совершенно. Он рассказал Смиту про розы и понять не может, чего теперь добивается мужчина.

— Больше их пить нельзя.

— Что…? — мальчик резко вздыхает и нервно закусывает губу.

— Я не знаю почему, но у тебя началось резкое и очень сильное отторжение этого лекарства. Продолжишь пить — ничем хорошим это не обернётся, — а потом мужчина переводит холодный и серьёзный взгляд на ничего непонимающего альфу, — два часа назад Тони чуть не умер.

***

Ухмылка настолько ядовита, что может одним своим видом убить роту солдат. Благо её увидеть никто не сможет. Негодница жизнь возносит руки вверх и довольно жмурится.

Применила, то что применять нельзя.

А хотя…

Может быть что-нибудь запретное для тех, кто создает жизни и судьбы других?

Ничего запретного. Что хочешь — то и делай.

Судьба нервно губу кусает и всё на неё обижается. На что та только плечами пожимает.

Серьёзно? Вы думали, что всё будет настолько просто?

Драмы никогда не будет мало, как и радости, к слову говоря. Мир на этом только и держится. Кто-то берёт одну из миллиона пробирок и тряся щедро выливает все, что та содержит.

Жалеть не надо ничего и никогда.

Жизнь человека — это же так просто. Неимоверно серая и эфемерная штука.

Сделай её сложнее. Наполни красками. У каждого есть свой удел. У всего присутствует свой конец. Он и остаётся неизменным, чтобы там не произошло. Пускай творится хаос, пускай рушатся мосты, ломаются надежды и слёзы градом катятся, не переставая. И если у твоей жизни удачное завершение, чтобы эти две не сделали, всё придёт на круги своя.

Эти же двое себя уже нашли, а значит, плохого конца у них быть никак не может, ведь так?

Комментарий к

Вечная благодарность! Правда, с п а с и б о ! До предела тепло и трепетно от Вас!

========== Часть 23 ==========

Тишина — самое ужасное. Она мимолётным взмахом может уничтожить всё. И никто даже выбраться из этого не сможет. Если, конечно, человек сам к спасению не стремится.

Тони молчит весь оставшийся день. Весь вечер и всю ночь. Мальчик ни слова не говорит Алексу и только тухло кивает на все его предложения.

И мужчине от этого невероятно больно.

Опять.

Они ложатся спать в одно время, но оба ещё долго уснуть не могут. Омега чувствует касания родной руки, позволяет себя обнять, но сам альфу обнять не желает.

— Детка, всё хорошо, — мокрый поцелуй тёплых губ отпечатывается на виске, а мальчик от этого только жмурится.

Твои поцелуи, словно горячая печать.

Отпечатываются раскалённым стеклом и ещё долго после этого болят.

— Обними меня, малыш, — альфа пододвигается максимально близко и прижимается к слегка подрагивающей спине, — ты можешь поплакать.

Пока я рядом, ты можешь плакать, а без меня не смей этого делать.

Кричи, бей, делай хоть что-то. Но, прошу, не молчи.

— Я такой непутёвый, — после долгого молчания голос хриплый и такой отчаянный, что мужчине хочется сделать хоть что-то. Но ничего он сделать не может. Он и так перевыполнил норму, — лучше брось меня. От такого недоделыша только одни проблемы.

— Что ты такое говоришь? — альфа поднимает одну руку и легко вскидывает несопротивляющуюся голову вверх, — я без тебя уже сам себя не мыслю. Или ты хочешь, чтобы я умер? — от таких приторных слов всегда скручивает живот. Дешёвые драмы и Джонсон поклясться был готов, что такое бы никогда никому не сказал.

До Тони.

Если бы Алексу когда-нибудь сказали, что он будет себя так вести, то мужчина бы громко засмеялся и только головой потряс:

«Это полный бред. С катушек съехал? От такого меня тошнит.»

И на самом деле, так всё и было.

До Тони.

Интересная штука, эта ваша жизнь. Мразь ещё та, то такая притягательная.

— Я очень тебя люблю, зайчонок.

— И я тебя, — мальчик поворачивается и утыкается в крепкую спину, холодным носом.

До безумия. Очень сильно.

И целого мира им не надо.

***

Джонсон проходит уже какой ряд стендов с разными вещами и никак не может выбрать нужное. На носу — канун Рождества, а мужчина своему мальчику хочет сделать максимально приятно. Он отказывается от всякой помощи, потому что понимает — его малыш до жути принципиальный и чрезмерно особенный. Маленький даже телефон принимать не хотел, ссылаясь на то, что это сильно дорого для него.

— Слишком помпезно для такого как я, — смущённо смеётся омега и ещё раз осматривает идеально чистый дисплей, — и сколько моих жизней стоит эта штука?

Твоя жизнь — бесценна.

Джонсон останавливается возле витрины с разными украшениями и глубоко задумывается.

— Ищите подарок для своего омеги? — парень лет двадцати подходит к Алексу и смотрит на него до предела внимательно, изучающе и этот взгляд мужчина распознаёт сразу. Омега точно знает того, кто перед ним стоит.

— Да. Для истинного, — он даже голову на консультанта не поднимает.

— У нас новая коллекция великолепных серёжек…

— Нет, спасибо. Я думаю, что ему не понравится, — мужчина слегка улыбается, вспоминая, что у его малыша даже уши не проколоты.

— Я уверен, понравится! Всем омегам нравятся украшения! — но эти слова остаются неуслышанными. Мужчина разворачивается на пятках и идёт в противоположную сторону.

Он заходит ещё в пару бутиков, но так ничего не находит, мысленно проклиная свой же торговый центр, что выглядит таким громадным и дорогим, но на самом деле ничего из себя не представляет.

***

Мальчик сидит за свободным столиком в кафетерии при университете и пытается доделать чёртово непонятное задание по французскому. Вчера они допоздна смотрела фильмы и из-за этого сегодняшний день начался в суете. Джеймс еще находится на госпитализации и без друга, Тони до безумия скучно.

На телефон приходит неизменное сообщение, о том что его заберут через два часа и это как всегда, заставляет мальчика тепло улыбнуться.

Он обожает получать сообщение от своего мужчины.

— Я присяду? — Тони резко дёргается и поднимает голову на красивого парня, что выжидающе и с лёгкой ухмылкой стоит подле его столика, — а то все остальные заняты.

— Да, конечно, — он только плечами пожимает и обводит быстрым взглядом зал, где занято только от силы столиков пять.

— Спасибо, — собеседник улыбается и падает на противоположный диванчик, — Эрик.

— Тони, — мальчик не отрывается от конспекта. Ему сейчас новый знакомый как-то до лампочки.