- Слышь, пацан, - обратился к Онику старый поэт. - Филоктет-то наш Париса подстрелил.
- Насмерть? - не поверил парень.
- Еще как насмерть! Пока, конечно, не насмерть, но сейчас его к вам принесут. Вы уж постарайтесь, чтобы Елена гражданской вдовой осталась. Наши-то уже почти всех главных троянцев перебили. Приаму ничего не останется, кроме как заключать мирное соглашение.
Кстати, врачебная деятельность Асклепия оказалась куда менее успешной, чем ожидал Оник. Юноша думал, что прославленный лекарь начнет оживлять людей пачками, но не тут-то было. Статистика легендарного эскулапа оказалась средней даже по меркам этой заштатной больницы. Недоумение рассеял Хирон, объяснивший наивному парню, что Асклепий нарочно снижает показатели. В противном случае, на него сразу бы обратил внимание Зевс, от которого они прячутся. Слишком лихо недолечивать врагов-троянцев тоже не стоило, так как их родственники и друзья могли разгневаться. Пришлось выбрать золотую середину: легкораненых вылечивать, а остальных пускать на самотек. Наконец, на носилках принесли Париса.
- Ай, какое несчастье! - запричитал Асклепий, который, как мы помним, скрывался под именем Агробий. - Но почему именно ко мне? Есть же намного более успешные врачи, к тому же чистые троянцы. А я, Агробий, варяг и могу напортачить.
- Хватит придуриваться, Асклепий! - жестко вымолвил присутствующий при разговоре Эней. - Думаешь, мы тебя не узнали. Агробий, твою мать! Хоть бы с псевдонимом постарался. Мы же знаем, что ты можешь даже мертвых оживлять. Давай работай!
- Поздно, - спокойно сказал Асклепий, аккуратно кладя безжизненную руку Париса. - Иногда чудеса случаются, но здесь не тот случай. Стрела Геракла заставила покинуть сей мир даже великого и бессмертного Хирона, а Парис, к моему великому сожалению, далеко не богатырь.
- Как и твой сын, Махаон, которого в этом же бою убил Еврипил. Чего побледнел? Неприятно? Я бы не стал сообщать, но это тебе за твою хитреватость. Ладно, несите Париса к главврачу, может, еще что-то успеют. А ты, Асклепий, вместе со своими друзьями посидите пока в темнице. Не беспокойтесь, это ненадолго - Приам вряд ли станет мучить вас слишком долгим ожиданием казни. Такие "чудо врачи" нам не нужны.
Хирона, Асклепия и Оника отводят в подземелье. Боткилая разгорячившийся Эней убивает на месте, как загораживающего проход перед носилками Париса. К своему изумлению, друзья видят в тюрьме и поэта Фландерея, к которому так уважительно относился царь Приам.
- А вы как здесь? - спросил Оник стихотворца.
- Из-за своего неумения говорить неправду, - буркнул старик. - Я ведь всегда говорил, что я древний грек и презираю троянцев.
- Что самому Приаму так и сказал, дружище? - недоверчиво поинтересовался кентавр Хирон.
- А ты думал! Я, в отличие от вас, своей гражданской позиции никогда не скрывал. Погодите, вот придут наши и поинтересуются, кто как себя вел. Вам, коллаборантам, в любом случае смерть и позор, а меня либо освободят, либо восславят в песнях.
- Ничего себе! - присвистнул Оник. - Значит, стишки перед вражеским царем читать - это нормально и патриотично. Не думаю, что Гомер опустился бы до такого.
- Ты, щенок, меня своим Гомером не дразни! Я, хоть и старый, но такого сопляка, как ты, в любом состоянии уделаю.
- Заткнулся бы ты уже, дружище, - сказал Хирон. - Чего ты к нам прицепился? Когда наши придут, там разберемся, кто есть кто. А станешь надоедать, сейчас в углу вон там ляжешь и будешь сны смотреть.
- Это ты говоришь мне, Фландерею, худой лошак? Я твою маму ослицу кнутом по харе хлестал, пока ты еще в проекте...
- Ну, зачем же так, Хирон? - досадливо сказал Асклепий. - Старикан, конечно, выжил из ума от страха и хамил, но зачем копытом? Ты ему, наверное, череп проломил? Оник, погляди.
- Мертвее не бывает, - подтвердил Оник. - Вот еще рукописи какие-то при нем. Наверное, поэма о войне, которой он хвастался.
- Читал я этого Фландерея, - буркнул Хирон, который, будучи по природе добряком, очень не любил подобных инцидентов. - Плагиатор и конъюнктурщик.
- Все равно я попробую этот текст кому-нибудь загнать, если не возражаете. По-моему, красиво:
- Нестору так, возражая, ответствовал царь Агамемнон:
- "Старец! ты правду сказал, и разумен совет твой; но этот
- Гордый всегда перед всеми себя одного выставляет,
- Всеми господствует, всем управляет как царь самовластный,
- Хочет для всех быть законом, который никем здесь не признан.
- Если искусно владеть он копьем научён от бессмертных,
- Вправе ль за то раздражать здесь людей оскорбительным словом?"
- Не сотрясай воздух, дружище, и без того дышать нечем.
- Чего тут у вас происходит? - заглянул в помещение стражник. - Вот вы здесь черепа друг другу крошите, стихами развлекаетесь и даже не знаете, что ваши греки сдались!
- Не может быть, дружище! - воскликнул Хирон.
- Может, может! Уже и лагерь сожгли, и на кораблях отплыли. Более того, подарок городу сделали - огромного деревянного коня. Говорят, чтобы откупиться от каких-то грехов. Наши уже и городские стены разбирают, чтобы влез. Я, честно говоря, всегда считал греков жлобами, готовых и за шахматного коня удавиться. А тут такую громадину дарят! Наверное, нужно было вам хорошо под зад надавать, чтобы вы хоть немного на людей стали похожи. Интересно, что там внутри. Жаль товарищ ваш этот патриотичный не дожил. Порадовался бы старик. Ладно, меня пару часов не будет - нужно-таки посмотреть, что там нам надарили, а то расхватают все. Стены и двери здесь крепкие, так что бежать и не пытайтесь. А чего вы не радуетесь? Так бы вас точно казнили, а сейчас, может, и амнистию объявят...
XIV
Стражник, обещавший вернуться через пару часов, не приходил уже два дня. Оголодавшие пленники не то чтобы волновались, но нервничали. Отсутствие еды они, как мужественные люди, еще могли перетерпеть. Гораздо худшим испытанием был запах, исходящий от тела великого поэта Фландерея.
- Наверное, куш оказался столь большим, что этот стражник сразу службу бросил, - предположил Оник.
- Тогда кто-то все равно бы нас посетил за это время, дружище, - ответил мудрый кентавр Хирон. - Здесь дело в другом. Возможно, хитроумный Одиссей придумал какую-то уловку и сейчас идет большое сражение. Асклепий, а ты как думаешь? Хватит постоянно молчать. Я понимаю, погиб твой сын, но такие уж нынче времена.
Внезапно дверь распахнулась. На пороге стоял мужественный Менелай, его денщик Писистрат и еще несколько незнакомых Онику воинов.
- Кто здесь у нас? - вскричал Менелай. - Вы предатели-греки или оппозиционеры-троянцы? В последнем случае радуйтесь: мы даруем вам свободу и чины. Писистрат, что там у них в документах написано? Отзывайтесь на имена.
- Все греки. Врач Агробий. Кентавр Ксирон. Помощник Оник. А вот тот лежащий старик, вероятно, великий поэт Фландерей. Убит ударом копыта.
- Ясно. Значит, ты, подлый кентавр не просто предал свою родину, а и убил солнце древнегреческой поэзии. С тобой мне все ясно. За что их посадили, Писистрат?
- Лекарь не смог спасти Париса. Остальных - к нему в нагрузку. Поэта - за патриотизм.
- О боги, почему вы столь несправедливы!? Вначале всегда забираете лучших! Великий честный поэт погибает в расцвете сил, а подлые коллаборанты еще могут ожидать суда. Подлый кентавр, за что ты убил гения?
- Никакой он не гений, дружище. Обычный конъюнктурщик, который вовремя понял, что патриотизм всегда хорошо оплачивается. Если бы ты интересовался поэзией, ты бы это знал. Оник, отдай им найденные рукописи.
- Это Фландерея? Позвольте взглянуть, - внезапно вышел из толпы воинов пожилой мужчина с пышной кучерявой бородой.
- А тебе зачем, ты же ни хрена не видишь! - громко захохотал Менелай и остальные греки.
