А вообще-то, страсть как мертвецов боюсь. Если хочешь знать, я даже в мавзолее нашем знаменитом никогда не была. Проходила мимо, а в очередь не становилась: как подойду, так чуть ли не обморок. И что это за болваны там торчали, на что любовались?
А в прошлом году, когда я ездила в Израиль, то прошла мимо гроба с останками Христа. Там почему-то не оказалось ни страшно, ни торжественно. Я даже не поняла, где, что... Проскользнула - и всё.
Вот. Да что тебе о своих чувствах... Кажется, вообще никаких не осталось. Да Бог с ними, с чувствами. Расследование заинтересовалось серенькой мышкой - мной. Вчера, пока там толкали речи о том, какие Олег и, главное, Зинка были порядочные, да как любили друг друга, каждое слово ножом в сердце... Короче, ко мне подошел этакий Порфирий Петрович в калифорнийской интерпретации: стройный, спортивный, зубастый (в буквальном смысле), улыбка, несмотря на похороны, - сто одиннадцать на восемь... Побеседовать, говорит, необходимо, но позже, один на один, а сегодня счёл нужным представиться. Для начала, дабы пристреляться.
Историю не сложившейся с Олегом семьи они уже, конечно, знают. Не знают только, что брак изначала предполагался фиктивный. Можно им об этом сказать? Впервые за последние годы порадовалась тому, что он успел официально развестись со мной и жениться на Зинке. Но истерику мою Порфирий вроде бы понял правильно. Я объяснила, что развод был сделан по инициативе Олега, а я любить его не переставала, независимо ни от каких оформлений. Да и не был этот брак фиктивным в классическом смысле этого слова. Сначала же всё происходило... И денег Олег мне никаких не платил: какие уж тут деньги! Явно же, не сложились отношения...
Детектив расспросил меня кое о чём. Вопросы его, в принципе, можно свести к трём. Сидела ли я весь вечер у костра? Когда мы с тобой уехали? Кого в какое время и где видела? Я-то из всех бываю всегда единственная трезвая. И кто-то, между прочим, уже успел ему этот факт сообщить.
Я стала вспоминать. Сначала сквозь слёзы, а потом вдруг поймала себя на том, что этим занятием даже начала увлекаться.
Мишка, на пару с заезжей незнакомкой, горланили всё время, с небольшими перерывами. Кирилла я вообще не видела. Только с Мишкиных слов знаю, что он там был. Но тобой присутствие мальчика на пикнике не подтверждается, а больше с того дня я ни с кем не общалась.
И Сюська, и Адик, и Лизка с Иоськой, и иже с ними... (по-моему, я тебе уже об этом писала. Если повторяюсь, прости, но я просто пытаюсь пересказать разговор). Итак, вышеперечисленные от костра не отходили до того, как мы уехали. А ты уверен, что до двух? Я-то, тютя безалаберная, вторую неделю забываю купить в часы батарейку. Поэтому никогда не знаю точное время. Вроде, вспоминаю, что ты посмотрел на свои и громогласно объявил.
Тут следователь меня перебил и сказал, что убили их между двумя и тремя. Поэтому видеть я ничего конкретного не могла. Потом он подумал и добавил, что зато могла случайно заметить какое-нибудь событие, им предшествовавшее. Или необычный взгляд... Или поступок...
А меня ведь покойница не отпускала весь вечер. Чуть не изнасиловала своими разговорами. Допрашивала, интересовалась, любопытствовала, - короче, не отставала. А главное, несколько раз со своей усмешечкой, которая меня едва не вывела из себя окончательно, Зинка вворачивала всё ту же основную идею последних со мной разбирательств. Всё-таки, умная была баба. Ведь не давила: так, вроде упоминала. Случайно, не злоупотребляя, исподволь. Но лишь теперь выясняется, что всё-таки достаточно настойчиво для того, чтобы эта мысль засела в моей бедной голове. Все, что ты и говорил раньше, а я не желала слышать. Что Олег мои деньги не потерял, а нарочно отдал, как жертву, чтобы присвоить себе в десятки раз больше. Дескать, их дом куплен на мои денежки. И Зинаида сим фактом не считала себя или мужа опозоренными, а ноборот, чрезвычайно гордилась.
Ты хорошо представляешь себе мои познания в финансах. Откуда что берётся и тем более, куда кладётся, у меня в голове не только на абсолютном нуле, но я даже и не пытаюсь в этом разобраться. С моих несчастных мозгов достаточно того, что они забиты тем самым кью-эй, за которое мне и платят, как тебе известно, те же деньги. Олегу я доверяла, прекрасно зная, что дурить он меня не мог, да ещё так безжалостно. А Зинка, исчерпав метод случайных замечаний, уже начала доказывать, что мог. Даже бумажками какими-то перед носом махала, чуть ли не брызжа слюной. Только в конце, когда я совершенно одурела от неё и её бумажек и была уже взвинчена до такой степени, что мечтала только об избавлении, - она оставила меня в покое. Вроде ей захотелось в туалет. Какое счастье, что иногда людям свойственны животные рефлексы. Естественно, можешь легко сообразить, что я не искала её после этого собеседования и до самого нашего отъезда.
Паша, это я тебе просто передаю содержание того, что разболтала Порфирию. Подобными признаниями вымощена дорога на электрический стул. Ох, как глупо, наверно! Да ведь и так все всё слыхали: помнишь, резкость и пронзительность Зинкиного голоска? Из тех, что услышишь, даже если тебе предварительно закупорят уши.
В общем, вынула Зинаида из меня всю душу и оставила, наконец, в покое. А я решила пойти одеться потеплее да поговорить, наконец, с Олегом. Или хоть в глаза ему посмотреть. Чего я от этого разговора ждала? Бог знает. Но только я никуда не дошла. Так и не знаю, где находился Олег. У костра он, кажется, вообще не появлялся. Да, живым мне увидеть мою несчастную любовь уже не пришлось. Дело в том, что пока его искала, - уж не помню, говорила ли я тебе об этом или нет, - мне стало плохо. Знаешь, подкатило к горлу, и я едва успела отбежать в темноту, как меня стошнило. Наизнанку вывернуло.
Мне кажется, я там всё на свете испачкала. Знаешь, так неприятно на лес блевать - ужас. Он ведь такой большой, мудрый, терпеливый, а мы в него курим, извергаем всякие гадости, открываем о деревья пивные бутылки, горланим, материмся, оставляем после себя чёрные кострища да мусор. Как раны на сердце флоры. Ой, кажется, цитирую Стругацких. Неважно. Короче, в тот вечер я особенно отчётливо поняла, насколько человек ниже и скоротечнее природы. Тоже мне, цари! Ладно. В общем, нашла я воду, умылась, ополоснула свой поганый рот и сразу дёрнула тебя. Не могла я там больше находиться.
Как попала к Кофманам - не помню, хоть убей. Вероятно, вернулась к костру, а там кто-то довёл. Или сама дошла на поводу у шестого чувства? Между умыванием и питьём на посошок у Кофманов в голове полнейший провал. Кроме того, не припомню, видела там самого Йосика или нет... Или он вынырнул в последнюю минуту... Нет, не вспоминается... В который момент удалилась от костра Лизка, я тоже не заметила. Но когда мы подошли к их столу, она жарила там запоздалый шашлык. Или всё-таки крутился и Йоська? Ну конечно, они же вдвоём уговаривали нас остаться поесть, но я не могла не только вообще ничего впихнуть в себя, - я физически больше не была в состоянии находиться в этом лесу.
Выслушав мою сбивчивую болтовню и, что называется, глазом не моргнув, Порфирий - ну не помню, как его, хоть режь! - задал мне странный вопрос.
- Как вы думаете, - спросил он: - Кто мог желать смерти этих людей?
Тут-то я опять и разразилась, теперь уже - морем разливанным. Океаном слёз. Ударным цунами. Девятым валом своей истерики. Знаешь, почему? Дошло до меня, наконец. Только в тот момент и дошло, что даже в смерти своей они объединены. Понимаешь? Они жили недолго, не знаю, насколько счастливо: я-то всегда втихаря надеялась, что совсем нет, но умерли не только в один день - в один час. Павлуша, это самая страшная обида, самое обидное оскорбление, - они умерли в один день. Как при жизни я не была ему нужна, так и после смерти. Не нужна, не востребована, не любима, даже не уважаема.
Этому... Порфирию я сказала, что не знаю.
Но насколько я поняла из его слов, Олег действительно делал какие-то махинации с деньгами (права оказалась эта стерва!), и не только с моими деньгами. Мало того - выяснилось, что он бессовестно ободрал и меня, и других, своих же друзей.
