Выделяться среди толпы «бойцовским» вхождением в воду и заплывом до Бердянска как-то не хотелось. Я быстро окунулся, смывая грязь, проплыл по малому радиусу. Вода бодрила. Дрожа от холода, я вылез на берег, обсыхал под палящим солнцем. Потом забрал телефон и вернулся к вещам. На озере ничего не менялось. Плакал ребенок, наглотавшийся соленой грязи. Бесцельное времяпровождение начинало раздражать. Мое место в «болоте» под горкой камней оставалось свободным. Я снова занял его, предварительно пристроив телефон под голову.

– Добрый день, Алексей Михайлович.

Источник звука находился в метре от меня. Там возлежал еще один отдыхающий – мужчина средних лет с абсолютно непримечательной внешностью. Он прижался к каменной горке, над гладью озера торчали голова и плечи, полностью покрытые грязью. На носу сидели крупные солнцезащитные очки. Он походил на человека-невидимку – казалось, снимет очки, а под ними – черная пустота…

Пароль, похоже, не требовался, я узнал его.

– Здравствуйте, Петр Анатольевич. – Я отвернулся от него, уставился вдаль. – Вы опаздываете, надеюсь, причина уважительная.

Мы делали вид, что незнакомы. Он так просил, потому что боялся. Петр Анатольевич Ломарь, 38 лет, работник Главного управления разведки МО Украины, являлся штатным сотрудником отдела, занимающегося «временно оккупированными территориями». Его завербовали в прошлом году – в чем немалую роль сыграла его собственная жена, позволившая себе по молодости несколько лет «легкого поведения» в Новороссийске. Тройным агентом этот парень точно не был – наша внешняя разведка выясняла. Ему хватало работы в двух враждебно настроенных друг к другу структурах. Российская разведка приплачивала, обещала «через пару лет» взять под крыло, защитить семью, выдать новую биографию и поселить подальше от тех мест, где его могли бы прикончить.

– Я не опаздываю, – проворчал Ломарь, – я давно здесь. Даже вы меня не засекли, верно? Возникло чувство, что за мной наблюдают. Возможно, издержки профессии, просто страх, не знаю… Я следил за вами последние тридцать минут. Ведь нас обоих могут пасти. Вы ничего не заметили?

– Нет, Петр Анатольевич… – Я автоматически напрягся. Нет, я ничего не чувствовал. Но меня могли и не вести. А господину Ломарю не позавидуешь, если выяснится, чем он занимается в свободное от основной работы время. То, что Крым российский, не означало безопасного нахождения на этой территории. Ломаря спецслужбы контролировали, но не охраняли. А проникнуть в Крым может любой, это не закрытая зона, подобно Севастополю советских времен.

– Ладно, это мои проблемы, – вздохнул агент, – сам влез в эту историю – самому и выпутываться. Вы сегодня в одиночестве?

– Это не имеет значения, Петр Анатольевич. Вы просили о встрече – встреча состоялась. Место вполне подходящее… – Я покосился на плывущую в нашу сторону худощавую пенсионерку, она пыталась грести, но вода выталкивала изъеденные артритом ноги, она клевала носом, отфыркивалась. – Как вы оказались в Крыму, Петр Анатольевич?

– Это неважно… – Он смутился. – По крайней мере, для вас это неважно. На полуострове создается подпольная сеть на долгое залегание, но она не имеет отношения к вашей сфере деятельности. Товарищи с Лубянки уже в курсе, мои коллеги под наблюдением…

– Хорошо, Петр Анатольевич, давайте говорить о том, что имеет отношение к сфере моей деятельности.

– В день открытия автомобильного моста через Керченский пролив СБУ планирует провести крупную диверсию…

– Где именно? – насторожился я. На следующую пятницу назначено долгожданное открытие Крымского моста. Работы завершались. Движение открывалось в два этапа: первый – через четыре дня, для легковых автомобилей и общественного транспорта; второй – ближе к осени, для грузового транспорта. Майское событие разрекламировали – надо, чтобы хоть что-то поехало по мосту! Ожидалось торжественное мероприятие, присутствие высшего лица. Сначала хотели запустить движение к 9 Мая, но потом решили не приурочивать событие ко Дню Победы.

– На мосту, Алексей Михайлович. Во всяком случае, такие у меня сведения.

– Чушь, – фыркнул я. Звучало действительно невероятно. Меры безопасности в акватории объекта – беспрецедентные. Мне ли это не знать? А в свете вероятного прибытия Первого лица – беспрецедентные в квадрате. В Тамани, в Керчи или где-то еще – зависит от умения диверсионных групп и «неумения» противостоящих им спецслужб. Сомнительно, но возможно. Но на мосту – где под прицелом каждый рабочий из «Стройгазмонтажа», каждый водитель, даже каждый охранник, где прощупывается чуть не сканером каждое проходящее под аркой судно…

– Вы ничего не путаете, Петр Анатольевич?

– Вы еще скажите, что я выдаю желаемое за действительное, – усмехнулся агент, – информация достоверная, СБУ готовит диверсию в день и даже в час пуска. Информация засекреченная, но известен сам факт – он просочился. Я не знаю ни деталей, ни подробностей. Этим занимается СБУ, а не Главное управление разведки – отсюда моя некомпетентность. Сам не понимаю, как они собираются это провернуть, но решил поставить вас в известность. В деле отчетливо прослеживается иностранное влияние. Это даже не НАТО, структуры, как бы не имеющие отношения к блоку – так часто делают, чтобы в случае провала не дать запятнать основную контору. Но все прекрасно понимают, чьи уши торчат из этого дерьма…

– Это предположение, Петр Анатольевич?

– Да, в некоторой степени это предположение, – признал Ломарь, – с очень высокой степенью вероятности. СБУ что-то готовит – и засекретило это дело наглухо. Решатся ли осуществить на практике свою «заготовку» – этого не знаю. Если не теракт с массовыми смертями, то все равно диверсия, способная сорвать пуск моста, опустить ниже плинтуса имидж России, а если на пуске будет ваш президент, то еще и его жизнь поставить под угрозу. А это, признайтесь, бомба. Скажите, как часто за последние восемнадцать лет на высшее должностное лицо осуществлялись покушения? Мягко говоря, не часто. Если не сказать большего. Даже если что-то замышлялось, ваши спецслужбы быстро все вскрывали и устраняли…

«То есть это не может быть внешнее вооруженное вмешательство, – подумал я, – в случае последнего чем это может угрожать имиджу России?»

– У вас есть доказательства готовящейся диверсии, Петр Анатольевич?

– Нет…

– Но вы уверены, что она должна произойти? В противном случае не стали бы рисковать жизнью, ища со мной встречи?

– Да…

Я задумался. Провокация? Коллеги вычислили Петра Анатольевича и в качестве искупления грехов отправили дезинформировать россиян? Мол, пусть побегают, поищут то, чего нет. Но это глупо – внешне ничего не изменится, пуск состоится, разве что меры безопасности усилят в десять раз. Какая в этом выгода нашим «коллегам» из киевских ведомств? А Ломарь, как ни крути, человек серьезный, безосновательные слухи, как сорока, распускать не будет.

– Спасибо, Петр Анатольевич. Давайте обобщим. Вы нас предупреждаете, что в день пуска автомобильного моста на мосту может произойти диверсия, которая отсрочит запуск объекта, и России при этом будет нанесен существенный имиджевый удар? При этом никакой информации о готовящейся акции вы предоставить не можете.

– Да, все верно, – согласился Ломарь, – разумеется, если появится информация, я передам ее… по официальным каналам.

– Что мешало по этим каналам передать то, что вы сказали сегодня?

Боковое зрение не самое совершенное, но он точно поежился. Этот человек мне все больше напоминал загнанного в угол зверька. Что, интересно, происходило? Может, зря я сюда приехал один?

– Поймите правильно, Алексей Михайлович, – откашлявшись, начал он, – я знаю вас. Но я знаю далеко не всех людей, через которых пойдет моя информация…

«Паранойя? – мелькнула мысль. – Но внешне вроде дружит с головой…»

– Прошу простить, я должен вас покинуть, – тихо сказал Ломарь и начал выбираться из целебного источника, – я буду осторожен, не волнуйтесь, чего и вам желаю…