Я вздыхаю.

— Перебор?

Она качает головой, задевая кончиком носа мой.

— Нет. Да. Я имею в виду... — Ее вздох только на одну половину вздох, на другую - самоуничижительный смех. — Тебя слишком много, Адам. Это. Все. Просто чересчур.

Я отстраняюсь, делаю глоток напитка и сплетаю руку с ее.

— Объясни.

Она берет пиво, и на мгновение замолкает, задумавшись. Но, в конце концов, пожимает плечами.

— Я просто не понимаю тебя. Или что ты хочешь от меня. Почему я здесь? Почему тратишь на меня время? В смысле: ты же известная кинозвезда, а я убираю мусор. У нас буквально нет никаких точек соприкосновения.

— Я - простой парень, Дез. Конечно, моя работа – сниматься в фильмах, и некоторые из них получились вполне неплохо, что удивительно. Я получаю от этого удовольствие. Мне нравится то, что делаю, и планирую делать это в течение длительного времени. Но... на самом деле я не такой. Не кинозвезда. Я - просто Адам. — И снова прикасаюсь пальцем к ее подбородку, когда она смотрит на меня. — Ты ошибаешься, говоря, что у нас нет ничего общего.

Дез морщится.

— Да? Назови хоть что-нибудь.

— Меня тянет к тебе, а тебя влечет ко мне.

Дез не соглашается, а просто долго смотрит на меня.

— И этого достаточно?

— Достаточно для чего?

— Для... чего бы ты ни хотел от меня.

Я пальцем прочерчиваю дорожку за ее ухом, вниз по шее, по плечу.

— И что ты думаешь, я хочу от тебя?

Она дрожит под моими прикосновениями.

— Не знаю. Именно поэтому и спрашиваю.

— Я вчера сказал тебе, чего хочу. Полагаю, что выразился чертовски ясно. — Наклоняюсь и касаюсь губами ее плеч, изгиба шеи, затем ушка и тихо шепчу. — Я хочу тебя, Дез. Всю тебя. Хочу, чтобы ты позволила мне показать тебе, насколько хорошо могу заставить почувствовать это. Хочу твою кожу, рот. Я хочу все твое тело. Хочу тебя.

Она закрывает глаза, и вижу, как ее руки сжимают в кулачках ткань платья на бедрах.

— Хорошо, но как надолго?

— Честный ответ? Я не знаю.

— Тогда честный ответ на честный ответ, — говорит Дез, поворачивая голову так, что мои губы задевают ее скулу. — Не знаю, смогу ли дать тебе то, что ты хочешь.

— Почему нет?

Она качает головой, как будто не понимает, что ответить, или не хочет.

— Потому что... просто не могу. Не могу. Не знаю, как.

— Я могу показать тебе.

— Что?

— Вот так. — Я кладу ладонь на щеку, наклоняя ее голову ко себе, как можно медленнее.

Мои глаза открыты, как и ее. Они большие, испуганные, и я хочу знать, через что прошла эта девушка, что оставило такой страх в глазах, что она пережила, что заставило возвести такие высокие, толстые стены между собой и остальным миром. Я хочу знать, что за этими стенами, но не уверен, как обойти их, не спугнув.

Поэтому я целую ее. Легко и медленно.

И на этот раз Дез смягчается. Не сразу, как масло в микроволновке, а как кусок льда в холодном, темном пруду: медленно, постепенно. Она прижимается ко мне, плечами касаясь моих, пока грудь сдавливается моей. Затем ее рука скользит по моему плечу и подкрадывается к подбородку, потом к шее, где касается кожи ниже волос; она не дышит, как и я. Обвиваю рукой ее спину и придвигаю ближе, отчего Дез изгибается в объятиях, прижимаясь еще ближе; наши губы двигаются, ищут, требуют. Ее язык скользит первым, притрагивается к моим губам, зубам, и когда я его пробую, она выдыхает мне в рот.

Останавливаюсь, и, возможно, это только в моем воображении, но мне слышится тихий стон, когда я прерываю поцелуй.

— Дез..., — выдыхаю ее имя, и этот один слог, как дуновение ветра между нашими ртами. — Пойдем со мной в номер.

Я встаю, выпиваю залпом все, что осталось, а затем протягиваю ей руку. Она смотрит на меня, и могу видеть мысли, что кружатся в ее глазах, вижу, как желание борется с сомнением. Или страхом. Или всем тем, что удерживает ее. После долгого молчания, Дез тоже поднимается и берет меня за руку. Только мы собираемся уйти, как вдруг она останавливается, поворачивается назад и опустошает бутылку. Потом слишком резко ставит ее и вздыхает, проглотив жидкость.

— Поцелуй меня еще, — говорит Дез, опираясь на меня.

Меня не нужно просить дважды. Притягиваю ее к груди, сжимаю ладонью поясницу и бережно касаюсь щеки другой рукой. Ее сладкий язык проникает в мой рот, тщательно исследует его, пока ее руки обвивают мою грудь, пальцами впиваясь в куртку.

Я жажду Дез; руки отчаянно скользят ниже, чтобы стащить это сексуальное о*уенное платье, чтобы обнажить все изгибы и кожу; я испытываю нужду в ее губах на коже, в ее плоти под губами, в аромате на языке. Не могу больше оставаться здесь. Мне нужно с ней уединиться. Я уже такой твердый, что все ноет и пульсирует.

Я разрываю поцелуй с низким, почти неслышным рычанием и веду ее за руку вниз по ступенькам по зеленому коридору в комнату. Я настолько поглощен необходимостью возобновить поцелуй, что долго вожусь с ключом. Наконец открываю дверь, и даже не замечаю ни яркого фиолетового цвета в гостиной, ни причудливое старомодное изголовье и полог кровати.

Все что я вижу - это Дез, ее яркие выразительные глаза, руки и водопад черных волос на плечах. Она стоит спиной к двери; ее задница, согнутые руки и лопатки прислонены к двери. Это поза готовности, подготовки к полету, к бою. Устремленные на меня глаза блестят. Губы слегка приоткрыты, подбородок чуть приподнят.

Я стою в метре от нее, мы просто смотрим друг на друга. А потом я трогаюсь с места. Делаю шаг к ней, сдергиваю бабочку и кидаю в сторону. Стягиваю с плеч пиджак. Расстегиваю манжеты рубашки. Заканчиваю расстегивать саму рубашку и стаскиваю ее, оставаясь в белой обтягивающей футболке. Следом отбрасываю в сторону тонкий блестящий черный ремень. Обувь сброшена. Носки сняты.

Ее ноздри раздуваются, глаза становятся еще шире, если это вообще возможно, а грудь вздымается, когда она делает глубокие вдох.

— Дез, — говорю я. — Все хорошо?

Она не отвечает, ничего не делает, просто застывает на месте и следит глазами за каждым моим движением, не двигаясь и еле дыша.

Я сокращаю пространство между нами, останавливаясь в шаге от того, чтобы прижаться к ней. Мгновение просто смотрю, оценивая смятение в ее глазах. Она хочет меня, глаза блуждают по моим рукам, груди и лицу, говоря мне об этом. То, как вздымается ее грудь с каждым вдохом, говорит мне об этом; и о том, что она нервничает или боится, может, что-то еще.

Не знаю, чего именно, и не собираюсь спрашивать. Просто я должен быть внимателен к ее настроению, к тому, как она реагирует на меня.

Я медленно опускаюсь на колени, ее глаза следят за мной, но голова не наклоняется вниз. Ее рот приоткрывается чуть шире, дыхание вырывается со свистом, когда я начинаю гладить колено с той стороны, где оно не скрыто подолом платья. Далее скольжу рукой вниз по гладким икрам. Она резко замирает. Обхватываю ее лодыжку, приподнимаю и снимаю туфлю. Она опускает стопу, а я плавно провожу пальцами вверх между ее ногами, под облегающую ткань платья и перехожу к другой ноге. Глажу коленку, скольжу к задней части ноги, словно перышками, касаюсь пальцами впадинки под коленкой и повторяю путь по икре к лодыжке, и после поднимаю ногу, снимая с нее вторую туфлю.

Я встаю, перемещая обе руки по задней стороне ног, подол платья задирается, по мере того, как поднимаюсь. Когда выпрямляюсь в полный рост, ее платье оказывается собранным на середине бедра, из-за чего она дышит глубоко и быстро. Наклоняюсь и носом касаюсь шеи, жадно втягивая воздух и скользя ладонями по бедрам.

— Адам..., — выдыхает она.

Я поднимаю руку к ее волосам, зарываясь пальцами в густую, мерцающую прохладную массу, и приближаюсь к ее губам; другая рука движется по собственной воле вверх, вверх и вверх к крепкой круглой попке. Она дышит мне в рот, а потом ее зубы клацают, когда она внезапно приближается, изголодавшись по поцелую. Дез поднимает руки, прижимая их к груди, язычком ища мой. Знаю, она чувствует эрекцию; она не может не заметить ее. Горячий железный ствол между нами натягивает боксеры и оттопыривает брюки смокинга.