– Ой, у меня же есть мыло! – вспомнила Агнесс, развязала свой узел и подала ему кусок простого дегтярного мыла. – Осторожно, оно щиплет глаза. Волосы тоже вымой.

Феррун намылил лицо и сердито завопил:

– Вот черт, оно не только глаза, оно и кожу щиплет! И вода холодная.

– Надо же, какой изнеженный мальчуган! Теплую воду ему подавай! – и она принялась мыть ему голову сама, заодно смывая со своих рук остатки сажи.

После нескольких намыливаний с него все-таки удалось смыть сажу и многолетнюю грязь. Кожа у него оказалась белоснежной, даже какой-то голубоватой. Волосы как были, так и остались угольно-черными.

– Даже и не знаю, страшный ты или красивый, – задумчиво признала Агнесс, рассматривая его со всех сторон. – Такая прозрачная кожа хороша для женщины, но не для мужчины. Тебя все сочтут изнеженным.

– Это хорошо. Дворянин и должен быть изнеженным.

– Ну, не знаю. Дворяне все воины, а тебя воином не назовешь.

– Давай пошли за твоим Энеко, тогда и видно будет, воин я или нет. – Феррун обиделся на ее нелестные слова.

Она поспешила исправиться:

– Я же говорю о твоем обманчивом внешнем виде, а не об умении драться. Драться ты умеешь. Но выглядишь ты как изнеженный сибарит.

Феррун успокоился.

– Что вид обманчивый, это хорошо. Пусть стражники полезут на рожон. Я скажу, что Энеко – мой слуга, так же как и ты. И чтоб они мне его немедленно отдавали. А не то им будет худо.

Он снял с плеча лук, отцепил от мешка меч и опоясался. Лук, колчан и свой мешок отдал Агнесс. Она закинула его на спину и прогнулась от нежданной тяжести: в руках Ферруна он казался пушинкой. Взяла под уздцы графского коня и повела его вслед за своим господином. Чтоб не узнали, накинула на голову капюшон, стараясь казаться как можно меньше и незаметнее.

Рассвело, и Феррун, не выносивший яркого света, низко опустил лицо.

Они вошли во двор таверны. Он был полон самого разного народу, от разносчиков товара до приехавших в деревню крестьян с окрестных хуторов. Стояло здесь и с десяток графских стражников.

Пришельцы были замечены сразу и к ним обратились любопытствующие взоры всех присутствующих.

Агнесс взмахом руки подозвала к себе грума, стоящего неподалеку.

– Коня моего господина покорми и напои! И заседлай! – сказала она грубым голосом и сунула ему в руку золотой. – И запряги в возок лошадку Энеко!

Тот оценивающе посмотрел сначала на золотой, потом на стражников. Решив, что золотой перевешивал риск хорошего нагоняя, забрал поводья и прошел с конем в конюшню.

Феррун окинул всех стоявших вокруг надменным взглядом и с вызовом громко спросил:

– Мне сказали, что здесь без всяких на то прав держат моего слугу, некоего Энеко. Где он?

Хозяин, которому все это ужасно не нравилось, низко поклонился.

– К сожалению, это распоряжение нашего господина, графа Контрарио.

– Плевать мне на вашего господина! Быстро подать мне моего слугу, или я все тут у вас разнесу! Живо!

Оставленные графом сторожить Энеко стражники оглушительно расхохотались. Им показался чрезвычайно нелепым этот тонкий и высокий, как голый прут, ужасно заносчивый господин в болтающемся на нем дорогом бархатном наряде.

– Может, вы желаете с нами сразиться? – издевательски предложил один из них. – Я вижу, меч при вас. Вот только сможете ли вы его поднять, господин?

– А вот это не ваша забота. Я смотрю, вас никто не учил, как нужно кланяться важным господам! – и Феррун одним движением обнажил свой меч.

Стражники тоже вытащили свои мечи в явном стремлении указать нахалу его место. Они не сомневались в успехе, еще бы, их было десять на одного.

Хозяин попытался было не допустить побоища, убийство дворянина каралось очень строго, но Феррун презрительно потребовал:

– Отойдите в сторону и не мешайте! Но если хотите поскорее попасть на тот свет, милости прошу!

Хозяин поспешно отошел подальше. Феррун скинул плащ, и раздались громкие смешки, уж очень худосочным он казался. Уверенный в победе стражник первым вскинул меч и ринулся на незнакомца. Тот, не дрогнув, поднял навстречу свой, встретил удар, от которого вокруг посыпались сверкающие искры. Меч стражника в месте сшибки переломился и Феррун, не колеблясь ни мгновенья, опустил свой меч на голову беззащитного человека.

От этого удара туловище стражника распалось пополам, как булка хлеба. Все в ужасе закричали. Двое других стражников одновременно кинулись на победителя, опустив на его голову мечи. Феррун одним встречным ударом вышиб их, и плавно, будто играя, снес стражникам головы. Из обезглавленных туловищ фонтаном хлынула кровь, заливая все вокруг.

Феррун брезгливо отошел в сторону, боясь запачкать в крови свои сапоги оленьей кожи.

Агнесс почувствовала себя плохо. Какой же он безжалостный!

– Есть еще желающие поиграть со смертью? – ласково спросил Феррун, довольно улыбаясь. – Прошу!

Оставшиеся стражники быстро скрылись за спинами крестьян.

– Уберите эту падаль! – приказал Феррун, указывая окровавленным мечом на трупы, лежащие перед ним. Повернувшись к хозяину, вежливо попросил: – Дайте мне какую-нибудь тряпку, вытереть меч. Не хочу, чтоб он заржавел. Так где мой слуга? Отдайте мне его немедленно!

Кто-то уже выводил из подвала избитого до крови Энеко.

Феррун с прищуром посмотрел на него и угрожающе спросил:

– Чьих рук дело?

Хозяин поспешно заверил, что он уже убил того, кто бил мальчишку:

– Он первым напал на вас, господин.

– Ладно, в ад ему и дорога. Может, перекусим? – это он спросил уже у Агнесс, отчаянно замотавшей в ответ головой. Ее мутило от запаха свежепролитой крови. Снисходительно пожав плечами, Феррун велел тавернщику: – Тогда сложи нам перекусить с собой, если уж мой слуга считает, что нам нужно торопиться.

Слуги, уносившие тела стражников, поразились подобной бессердечности. Хозяин угрюмо велел половому:

– Принеси еды, да побольше. – Он был рад, что убит один из самых жестоких пособников графа, но вот только как ему перед графом оправдываться? Ведь убиты-то они в его заведении! Никогда с ним такого не бывало! Подав тряпку Ферруну, лебезящее произнес: – А как вас звать, извините? Что мне графу сказать, он ведь обязательно спросит?

– Я – Феррун. Думаю, это имя ему многое скажет! – гордо объявил победитель и тщательно протер окровавленный меч.

Хозяин почтительно поклонился, удивляясь странному имени. Даже не имени, а прозвищу. В самом деле, граф не может не знать этого юного задиру. Если тот достаточно часто демонстрировал свое потрясающее умение обращаться с мечом, то его многие должны знать. И надеяться на мщение.

Агнесс подошла к Энеко, отшатнувшегося от нее. Глаза у него заплыли от побоев, видел он плохо.

– Это я. Не пугайся! – от ее тихого голоса парнишка расслабился и благодарно кивнул.

Из конюшни вывели заседланного коня и возок с лошадкой. Агнесс подвела Энеко к возку и бережно уложила на сено. Еще совсем недавно она ехала сюда в этом возке, надеясь на лучшее! И вот чем все закончилось! Она скосила глаза на залитый кровью двор и тут же отвернулась. Смерть, опять смерть! Ей стало плохо.

Зато Феррун был вполне доволен собой, никакие угрызения совести его не мучили. Велев положить запасы еды в возок, он запрыгнул на коня, приказал своему слуге заплатить за еду и поехал вперед, не задумываясь, как Агнесс справится с лошадью.

Отдав хозяину золотой, она села на место кучера, взяла вожжи в руки и неловко вывела возок со двора. Лошадка без понуканий побежала прочь от этого негостеприимного места.

«Как жаль, что Феррун не взял своей целебной сажи! – с сожалением подумала Агнесс. – Энеко очень плохо».

Тот, разлепив спекшиеся губы, успокаивающе прошептал:

– Я сохранил ваши деньги, не беспокойтесь! Они здесь, в возке, в тайнике. Я их нащупал.

– Я вовсе не о них беспокоюсь, а о тебе, глупый ты мальчишка! – со слезами сочувствия воскликнула Агнесс. – Как же тебе досталось! Граф всегда был зол, а теперь вообще не знает удержу! Как ты остался жив?