– Ты не в курсе, как с вектором быть?

Стажер отрицательно помотал головой и тоже вздохнул:

– У нас всего пару занятий и было. Как с такими штуками обращаться, и все.

– Ну хорошо, – Филин поднялся на ноги. – Пошли мостик посмотрим. Что там истукан этот охраняет такого, что опасно для нас.

– Идем, – охотно согласился Валерка.

Меньше всего ему хотелось оставаться одному в промерзшей каюте. Да и свет, что проникал в иллюминатор, стал заметно тусклее.

Робот все так же стоял закрывая собой проход.

– Эй! – громко окликнул инженер робота, но тот не среагировал.

– К нему надо по этому, ну, по номеру обращаться.

– Ах ты ж черт! – выругался Филин.

Он не работал с грузом, это была обязанность суперкарго, и потому не вникал в тонкости управления трюмными роботами. Он и видел-то их мельком несколько раз.

– А где у них номер?

Валерка подошел поближе и прочитал:

– Е двадцать четыре – двадцать семь.

– Готов к приему команд, – с готовностью прогудел робот, едва услышав номер.

Филин вспомнил, что суперкарго обращался к роботу по имени, но по какому?

– Е-двадцать четыре-двадцать семь, назови свое короткое имя.

После едва заметной паузы робот сообщил:

– Елисей.

Модель явно была не самой совершенной, мозг работал медленно. Но если вдуматься, то грузчику быстро соображать и не требовалось.

– Елисей, отойди в сторону.

– Не могу, хозяин! – словно бы жалобно прогудел робот. – Там опасность первой категории!

Ну, эта песня была уже понятней.

– Елисей, сменить категорию опасности с первой на вторую.

Пауза.

– Категория изменена на вторую.

– Хорошо! Отойди в сторону.

Великан со скипом сдвинулся, освобождая проход. Филин открыл дверь, и они с Валеркой прошли в отсек. Точнее, вышли на заснеженную площадку, усыпанную обломками и обрывками кабелей, и застыли, пораженные зрелищем: вокруг высились горы. Заснеженные пики сверкали, так что пришлось опустить светофильтры шлемов, чтобы не ослепнуть.

– Где мы? – спросил Валерка.

– Не знаю, юнга, где-то, совершенно точно.

Они осторожно сошли с площадки на заснеженные камни, прошли немного вверх по пологому склону и вскарабкались на широкий уступ перед вертикальной стеной. Отсюда звездолет был виден целиком. Длинный изуродованный корпус, намертво вмерзший в лед; раздавленные сферы грузовых отсеков; разрушенный мостик, от которого осталась только площадка… Корабль был безнадежно мертв. И если бы Филин не знал, что звездолет еще несколько часов назад двигался в подпространстве, то решил бы, будто крушение произошло давно. Может, даже десятилетия назад.

Откуда-то налетел ветер, сильный порыв едва не сбросил космонавтов с уступа.

– Пойдем-ка обратно, стажер, пока не сорвались отсюда.

Они снова вошли внутрь. Елисей стоял все так же возле двери, словно часовой. Снег слегка запорошил ему плечи.

– Никто не приходил сюда? – хмыкнув, спросил Филин.

– Приходил, – неожиданно прогудел робот.

Бортинженер недоуменно воззрился на грузчика, а Валерка, почти дошедший до двери каюты, аж споткнулся.

– Кто? – хором спросили космонавты.

– Валтасар и Птолемей.

– Мда… – с ног до головы оглядел робота Филин. – И кто эти… Валтасар и Птолемей?

– Хозяева.

– Люди?

– Хозяева, – упорно повторила машина.

Тупик. Для этого тугодума любой, кто приказывает, – хозяин. Может быть, и другие машины. Например, роботы-ядерщики бродили где-то тут? Хотя им никто имен не давал, вроде. Если только на заводе, но тогда обязательно в паспортах ставится отметка.

К Елисею подошел Валера. Он тоже осмотрел робота, зачем-то стряхнул снег с решетки динамика на груди машины и спросил:

– А когда они приходили?

– Пять тысяч девятьсот пятьдесят два часа, восемнадцать минут и три секунды назад.

– Диагноз ясен, – кивнул Филин. – Пойдем, Валерка. Будем думать, что с этим психом делать.

– Не похож он на сломанного, – помотал головой стажер. – Может, я его проверю?

– А ты разбираешься? – удивленно спросил инженер.

– Да, увлекался в школе. Даже свою модель собрал.

– Тогда попробуй. А я пойду попытаюсь разобраться со связью.

Но когда Филин уже почти дошел до каюты, то передумал. Уже ощутимо темнело, а пища в скафандре подходила к концу. Стоило забрать ее из тех, что остались в кессоне, пока хоть что-то можно различить. Почему-то не хотелось бродить по промерзшему кораблю в темноте, пускай даже и с фонариком. Нет, было не страшно, просто как-то нехорошо. Наверное, от того, что свет фонарей скафандров обычно используют аварийные бригады спасательных кораблей, когда обследуют погибший звездолет. Пусть 'Терехов' и древний, но бортинженер успел сродниться со старичком, знал наперечет все его болезни и не мог вот так просто смириться с мыслью, что кораблю уже не суждено взлететь.

Достав два контейнера, Филин отправился в обратный путь. Под ботинками скафандра хрустел снег. Внешние микрофоны доносили вой ветра, что гулял по коридорам разгерметизированного корпуса.

– Мы еще поборемся, – тихо проговорил инженер, забыв про переговорное устройство.

– Что-то случилось? – встревоженно откликнулся стажер.

– Это я так, Валерка, не обращай внимания. Что там с роботом?

– Его мозги в полном порядке. И еще…

Парнишка замолчал.

– И что? – подбодрил Филин.

– И я выяснил, что робота проверяли больше года назад. На Альте.

– Что ж…

И тут смысл сказанного дошел до инженера; он остановился посреди коридора. Роботы проверялись перед каждым полетом. Портовые техники фиксировали место и дату проверки в памяти робота. Метку просто невозможно поменять, если не знать кода. А код никому не сообщается, потому что с его помощью робота можно полностью перенастроить. В неумелых руках такие действия приводят к беде.

– Валер, ты наверняка знаешь, а возможно ли узнать код и изменить метку? – на всякий случай уточнил у парня Филин.

– Нет, – с сожалением в голосе, как показалось инженеру, ответил стажер. – Даже если сам делаешь робота, то к электронному мозгу дается только общий код модели. А остальное хранится на заводе. Такое доверяют только заводским техникам и инженерам.

Филин перешагнул комингс каюты и положил контейнеры на кровать. Через минуту вошел Валерка.

– Ты голодный? – спросил инженер.

– Ага.

– Вот, бери, подсоединяй. Только дай сперва нагреться, а то там все заморожено.

– Понял, – кивнул стажер и поменял контейнеры. Он обернулся, ища место, чтобы положить куда-нибудь пустой, но замер на месте. – Комплект…

– А? – Филин посмотрел в угол, куда задвинул оборудование. Там было пусто. Он включил фонарик, но на полу остался только мокрый прямоугольник.

– Да что ж тут за чертовщина… – инженер развернулся и ринулся к двери. Стажер сперва замешкался, затем подхватил с кровати контейнер и выбежал следом.

Чуя беду, Филин мчался к отсеку связи со всех ног. Луч фонарика казался ярче из-за снега и, казалось, освещал коридор целиком.

Дверь в радиорубку была все так же полуоткрыта, и следы ног людей уже почти замело, оставались только невнятные вмятины. Сюда после инженера и стажера никто не заходил. Но стоило войти за порог, и становилось ясно, что кто-то в гостях таки побывал. Полки и ниши были пусты, исчезли все электронные блоки. В том числе и оборудование связи, включая запасные комплекты.

Стажер и инженер переглянулись.

– Валера, пойдем-ка в каюту. Не стоит нам здесь оставаться. Только сперва заглянем в еще одно местечко.

– Куда?

– Сам увидишь.

В каждом корабле существовали аварийные отсеки: небольшие опечатанные помещения, где выжившие в крушении могли не только укрыться, но и найти вещи, необходимые для выживания. На 'Терехове' таких было два. Один находился рядом с рубкой, а второй – в кормовой части, ближе к двигателям.

Филин сорвал пломбу, повернул красную рукоятку и сдвинул дверь. Внутри все уцелело. Неведомый вор сюда пока еще не проник. То ли не мог открыть, то ли не интересовал его этот отсек.