Я изо всех сил пытаюсь сдержать улыбку на лице, но у меня не получается.

И вы сможете меня винить? Есть что-то в том, чтобы знать, что он несчастен, пока меня нет рядом, и это, вроде как… согревает мне сердце. Заставляет меня почувствовать, что этот визит-сюрприз может пройти лучше, чем планировалось. Когда он скажет, что скучает по мне, это будет больше, чем просто словами.

Едва ли пережив пробки, которые могли бы посрамить утренний траффик, мы прибываем к отелю, где проводится бой. Миранда покидает лимузин с готовностью завоевать мир и приветствует охрану.

— Бруно работает на Джейка. Его работа — защищать нас от бешеных фанатов и сумасшедших папарацци.

— А зачем им нас трогать? — спрашивает Дин, неловко засовывая руки в шорты и гордо выпячивая грудь, пока оценивает Бруно — лысого чернокожего мужчину в черной футболке и черных джинсах ростом под сто девяносто сантиметров.

У кого-нибудь еще складывается ощущение, что все это происходит на самом деле?

— Неразрушимый теперь более популярен. Его фанбаза из Техаса кажется вечеринкой на шестнадцатилетие по сравнению с тем, что творится сейчас здесь. Он станет мегапопулярен. Черт, да уже стал.

Дин бросает на меня взгляд, и я не знаю, как его понимать.

Мегапопулярен — это же хорошо, да? Мегапопулярен означает много денег, много боев, много времени перед объективами фотокамер. Точно. Это также означает много времени в разъездах, много времени далеко от семьи и много времени с женщинами, которые сами будут бросаться на него. Ладно, ну, последняя часть на самом деле не сильно отличается от ситуации дома. Кроме того, что теперь мы на самом деле встречаемся… Мы же все еще встречаемся, так ведь?

Миранда ведет нас к нашим местам, информируя о том, что она уйдет к Джейку. Дин наблюдает за тем, как она уходит, а затем громко спрашивает:

— Ты можешь поверить, что мы здесь?! А в то, что мы на самом деле приехали увидеть его бой? Его первый профессиональный бой?

Я улыбаюсь и скольжу на свое место, прилагая все больше усилий, чтобы спрятать свой дискомфорт от того, что на мне джинсы.

Ненавижу носить джинсы. Штаны для йоги тянутся и удобные, а эти тугие и не сгибаются. Фу. Для протокола, я собиралась лететь в своих штанах для йоги, но Эрин каким-то магическим образом знала, что у меня не будет времени переодеться. Она словно провидец, когда дело касается одежды.

— Думаешь, ему понравится то, что мы здесь?

— Конечно, — я кратко уверяю Дина, прежде чем перед нами останавливается Джейк с хитрой улыбкой на лице.

Ему обязательно так по-дурацки улыбаться?

— Рад видеть тебя, Макс.

— И я тебя, Джейк.

— Ты, наверное, Дин, — он протягивает руку. Когда Дин пожимает ее, продолжает: — Если ты боксируешь хотя бы наполовину так же хорошо, как Неразрушимый, можешь стать следующим, кого я возьму.

— Нет, — отвечаю я очень материнским тоном.

Дин бросает на меня взгляд и отпускает руку Джейка.

— Но что если я хочу в бокс?

— Тогда ответ «нет». — На мои слова реагируют взглядом, который я получу еще множество раз, будучи матерью.

Знаете, такой типа между «я ненавижу тебя» и «ты мне не босс». Такой, в каком много спеси и напряжения, что ты задумываешься, как он отомстит за то, что ему не разрешат что-то делать. Отлично. То, что мне и было нужно сегодня. Знаете, я знала, что быть родителем не будет простой прогулкой в парке, но у подростков на самом деле чертовски быстро меняется настроение.

Джейк прочищает горло и сует руки в карманы серых брюк.

— Ну, надеюсь, вы насладитесь боем. Я ожидаю победу. Сопровожу вас в зону отдыха казино и помогу взять ключ к его комнате после.

— Спасибо, — тихо произношу я прежде, чем он кивает и уходит.

Как только он исчезает, я поворачиваюсь к Дину.

— Малец…

— Думаю, мне стоит определиться, чем я хочу заниматься в своей жизни.

— Очень сомневаюсь, что в свои пятнадцать ты знаешь, чем именно.

— Мне почти шестнадцать.

Правда, что ли? Это его аргумент?

— Пусть так. Мир огромен и может многое тебе предложить. Ты не обязан связывать жизнь с боксом.

— Логан связал. — То, что я знала, он скажет, звучит следующим. — И у нас похожее прошлое. Одна и та же история. И посмотри на него сейчас. Он чертовски популярен.

— Малец, — я долго и тяжело вздыхаю, прежде чем продолжить. — Я расскажу тебе о том Логане, каким его никто не видел. Он тот, кого били, даже когда он был в утробе матери. Тот, кому сломали ребра в три года. Тот, кто в шесть лет подбирал объедки одноклассников, чтобы самому пообедать. Логана дразнили, били, позорили за его нищету, за то, что он был голоден, потому что у семьи часто не было еды, за то, что он был грязным, потому что у матери были слишком опухшие глаза от ударов, и она не могла заняться стиркой. Теперь представь, что случилось с ним, когда отец забил его мать до смерти. Что он чувствовал, когда умерла его семья. Представь, как это — внезапно стать круглой сиротой. Внезапно ощутить столько ярости, агрессии и тревоги в себе от того, что перед тобой появляется лишь два отчетливых пути. Самоубийство или убийство. Причинить вред себе или другому. Он выбрал бокс не потому, что перед ним крутилось множество возможностей. Он выбрал бокс, потому что выбрать можно было либо жизнь, либо смерть, малец. Теперь и ты хочешь связать с боксом свою жизнь? Ладно. Мы не станем тебя останавливать, потому что ты прав. Тебе стоит выбрать то, чем ты хочешь заниматься в своей жизни, и мы хотим, чтобы ты стал тем, кем хочешь сам, Малец. Хоть чемпионом по боксу, хоть ракетостроителем. Я всего лишь говорю, что тебе не обязательно принимать решение прямо сейчас. Не в шестнадцать.

— В пятнадцать, — поправляет он, и я игриво хлопаю его по руке.

Вот упрямец.

Спустя миг он добавляет:

— Мне не очень нравится, когда меня бьют.

С ухмылкой я поворачиваюсь к рингу:

— Ага. Логану тоже.

Глава 7

Логан

Чувство победы. Я прекрасно знаком с ним, но если бы не окружающие, оно ощущалось бы пустым.

Знаете, годами я считал, что каждая победа — это фантастика, потому что мир, который я знал, был дерьмовым. Потому что мои карманы не наполнялись тысячами долларов. Потому что наблюдение за мной на ринге стало самым сильным афродизиаком для женщин. После сегодняшней бойни я начинаю думать иначе.

— Это было невероятно, — Эл-Си вьется возле меня, пока мы идем назад по проходу с одним из моих телохранителей, Брюсом, по пятам. — То есть я не видела ничего подобного! Никогда! Тебя едва коснулись!

Вытирая пот со лба полотенцем, накинутым на шею, я отвечаю:

— Мне не нравится, когда меня бьют.

Она ухмыляется и печатает что-то в телефоне.

— Ну, очевидно, для тебя это не проблема, да? Боже, твоя скорость и движения, затем дикий взгляд на лице. Это было просто… так… горячо.

Вы это слышите? Так звучит тревожный колокольчик. Я не дурак. Да пусть хоть даже гигантский неоновый знак с надписью «трахни меня, умоляю» поднимет. Не будет этого.

— Эл-Си…

— Джейк говорит, чтобы ты не ходил развлекаться сегодня вечером, если это возможно, — она читает сообщение на телефоне. — Но если хочешь…

— Не хочу. — Я быстро информирую ее, пока мы заходим в один из частных лифтов, который везет нас в курортную зону отеля.

Я что, бл*дь, болен? Я в Вегасе, обители всего… легального, после выигрыша своего первого боя на профринге, и я не хочу куда-либо идти. Нет, я не хочу, мать вашу, пить, но я был бы не против хорошей вечеринки. По крайней мере, у меня всегда была вечеринка. Что, бл*дь, со мной не так? Не хотите измерить мне температуру? Нет… не таким образом. Хотя присматривайте за мной на всякий случай.