========== Пролог ==========
Было это, как принято говорить, давным-давно. Никто не знает, сколько людских жизней минуло с тех пор, — тысяча или тысячи тысяч. В летописях тех времён не велось указывать даты, но, видно, произошло это в Эльфийскую эпоху, в самом её конце.
Мир тогда был иной, нежели сейчас. Посреди пустынных земель или в небо уходящих вершинами гор ютились сотни небольших княжеств и королевств, между которыми нередко вспыхивали войны, так что без оружия дом не покидали.
Время было неспокойное и чудное, самое раздолье для нечисти! Дракон в небе никого не удивил бы, что уж говорить о гномах или гоблинах. Услышал легенду о чём-нибудь — и встретился с этим в реальной жизни, буквально завернув за угол: приморские города кишели чужестранцами.
Но один народ, о котором слагалось немало легенд, не спешил показываться на глаза. Каждый хотя бы раз слышал о нём, но встречей похвастаться не мог. Так что непонятно, отчего эпоха называлась «эльфийской», если уж эльфов никто никогда не видел. И века не прошло, а эльфы уже стали считаться сказочными персонажами. Впрочем, это не значило, что их на самом деле не существовало: мир не имел к ним никакого отношения до поры до времени, и они к нему тоже не имели никакого отношения.
Эльфийская ветвь жила в маленькой стране, закрытой от внешнего мира стенами высоких гор и собственных запретов, и совсем не хотела, чтобы её трогали. Её и не трогали, не было её ни на одной карте Большого Мира — нет и сейчас.
Жили эльфы в процветании тысячи и тысячи лет, но время эльфийского могущества всё-таки кончилось. Говорят, что так было предначертано, да стоит ли верить разговорам?
Первый Король эльфов Оберон создал чудесную страну для своего народа, но он же предрёк ей гибель, ибо волшебство эльфов не знает границ, он мог и будущее предвидеть. Сказал он тогда: «Погибнет эта страна, но род мой не угаснет! Останется один побег, каким бы слабым он ни был, и от него пойдёт новая ветвь». Так и случилось.
За тысячелетия безмятежной жизни эльфы забыли наставления Оберона: переврали собственную историю, втиснули жизнь в рамки бессмысленных Законов, окружили себя Тайнами. Они переродились, и их золотая кровь стала темнеть, век за веком истачивалась золотая эльфийская сущность. Наконец, на трон взошли те, кто не имел на него никакого права, и уже никто не помнил имя Первого Короля. И тогда Колесо Времени закрутилось стократ быстрее.
С эльфами — не со всеми, с теми, в ком кровь Оберона была всё ещё сильна, — начали происходить странные вещи. Их вдруг охватывала тоска по дальним странам, и они уходили во Внешний Мир, многие уже не возвращались, а вернувшиеся превращались в изгоев: повидав чужедальние страны, они уже не могли их забыть и снова уходили. А кого и изгоняли из племени, опасаясь, что они могут нарушить заведённый порядок вещей, ведь во время странствий многие вспоминали об Истинном Короле и его заветах, а то считалось ересью (стараниями нового короля).
Так эльфийская ветвь вырождалась — пока не засохла, и уже ничто не могло спасти страну от гибели. Но этому ещё предстояло произойти.
А пока, в самом конце Эльфийской эпохи, в маленькой волшебной стране, затерянной среди высоких гор, очнулся от тысячелетнего сна ещё один эльф — совсем ещё мальчишка, на долю которого выпали тяжёлые испытания. И с его пробуждением и закончилась легендарная Эльфийская эпоха, но началась новая. А быть может, она всего лишь послужила продолжением прежней…
========== Дитя во тьме. Часть 1 ==========
— Камир? Камир! — тщетно звала Сэлма сына, стоя на крыльце уютного домика.
Впереди расстилались бесконечные луга с ароматными травами, и ветерок гнал по ним зелёные волны, иногда поднимая в воздух пушистые зонтики одуванчиков, затерявшихся где-то посреди этой зелени.
Ветерок ударил в лицо, женщина придержала рукой взвившиеся золотистые волосы, заправила их за острые уши и прикрыла глаза, невольно наслаждаясь тёплым поцелуем весны. Тонкое платье облегало её стройный стан, всё ещё стройный, несмотря на порядочный возраст: Сэлме было за полтысячи лет, и возраст лишь едва коснулся её лица, рассыпав в золоте глаз серебряные искры, — как и всегда случалось с эльфами, разменявшими пятую сотню.
На её зов никто не откликнулся. Эльфийка вздохнула, осуждающе покачала головой и ушла в дом, бормоча упрёки в адрес сына, безмятежно проводящего где-то время и совсем забывшего о домашних хлопотах: Сэлма вдовствовала, и сын был для неё единственной подмогой. Ветерок скоро донёс нежный, почти звенящий звук арфы, но женщина его уже не слышала, гремя посудой на маленькой кухоньке.
Ветерок огорчился и вернулся обратно, возвращая звук арфы тихим эхом во фруктовую рощицу, где под сенью листвы на изящной стеклянной скамейке сидели двое — молодой эльф и юная эльфийка, оба совсем ещё дети: всего-то по сто шестьдесят лет!
Эльф был высок, но изящно и ладно скроен, как и все эльфы. Кожа его отливала золотом, вьющиеся волосы цвета спелой пшеницы спускались с плеч, закрывая острые от природы углы ушей, лучистые глаза цвета перванш поблескивали золотыми искрами. Пожалуй, эльф был красив, — все эльфы красивы, так уж заведено им рождаться, — но в нём ещё сквозило какое-то внутреннее благородство, делая его черты практически идеальными. Даже если бы он был одет в мешковину — и та бы не смогла скрыть его стать, а уж одет эльф был с иголочки: из-под малинового плаща виднелась шёлковая сиреневая рубашка, серые штаны были заправлены в высокие — выше колена — сапоги, небольшие каблучки которых были оправлены серебром. Эльфы никогда не бедствовали, оно и понятно: волшебство давало им неограниченные возможности.
Про юную эльфийку ничего особенного и не скажешь: рыжеглазая и рыжеволосая, немного глупая в силу возраста и первой влюблённости — каждую вторую так можно описать.
Камир (а это был он) придерживал арфу коленом и рассеянно перебирал струны. Арфа, к слову, была из чистого золота, а струны — из солнечных лучей. В этом-то солнечном происхождении струн и таился секрет чудесной эльфийской музыки: она могла зачаровать даже камни.
Эльфийка (Фарра — так её звали) пожирала молодого эльфа взглядом, и на её лице было написано бесконечное обожание его персоны. Может быть, музыка сыграла свою роль, затронув самые сокровенные уголки девичьего сердца, или возраст подошёл — да только влюбилась эльфийка в него по уши! Не заметить этого только бы слепой не заметил, да Камир.
— Как же хорошо ты играешь! — восхитилась девушка.
Эльф отрешённо взглянул на неё. Фарра поняла, что он её и не слышал, занятый собственными мыслями, и терпеливо повторила незатейливый комплимент. Эльф улыбнулся и возразил:
— Да не лучше других, коринна.
Эльфийская речь была затейлива: часто грешили тем, что в общий язык вкручивали старые словечки, которые всё ещё помнились с прежних времён, да потеряли истинный смысл. Прежде так королев называли, а теперь трепали на каждом шагу вместо «сударыни моей».
Спорить с ним Фарра не стала, хотя эльф явно принижал свой талант, попросила только:
— Спой мне что-нибудь.
Камир начал перебирать струны иначе, вздохнул, как будто припоминая что-то, и негромко запел. Голос его, как и у всех эльфов, отдавал звоном, людям такой мог бы показаться даже резким, но для ушей эльфийки был приятен. Пел Камир о спящей долине, над которой встаёт золотое солнце, сияет, и вместе с ним сияет и синий небосвод, а мир встречает новый рассвет и новый день, и пора бы восславить Повелителя Света, если уж он послал в мир своих сияющих слуг, чтобы пробудить спящий мир.
Странная была эта песня! Тем страннее, что солнце в Эльфрисе (так называли эльфы свою страну) всегда светило в небе, и не было здесь ни рассветов, ни закатов, и о Повелителе Света, равно как и о каких-то его слугах, здесь слыхом не слыхали.
— Что за песня… — удивилась Фарра. — Откуда ты её знаешь?
